И все могло бы докатиться до серьезной ссоры, если бы я вовремя не прикусила язык и не умерила темперамент, напомнив сама себе, где нахожусь и в каком статусе. В итоге сошлись на компромиссе — эту «безделушку» я оставляю, но подобных подарков Кьер, не получив моего на то согласия, делать больше не будет.

На самом-то деле обычный, традиционный даже жест, и выставила я себя пусть не дурой, но однозначно не с лучшей стороны моего непростого, как обтекаемо называет это папенька, характера. Герцог не папенька, и забывать об этом нельзя.

Просто…

Мне неприятно было думать, будто он считает, что мне от него что-то нужно. Вернее, нужно, конечно. Но не бриллианты, и даже не помощь в работе (боже упаси!).

От воспоминаний о том, что мне нужно, внутри все сладко сжималось, а на лицо лезла непрошеная улыбка.

С ней я и взбежала по истертым ступенькам небольшого особняка, третьего по счету на Молочной улице, служащего уже почти год столичной резиденцией почтенного виконта Рейвена с семьей. И в дверях столкнулась с дорогим братцем. Грей на ходу поправлял китель и шпагу, а потому перед собой не глядел и едва не сбил меня с ног.

— Эри? Эри! Эри! — Он с такой силой вцепился в мои плечи и встряхнул, что я ощутила себя деревянной марионеткой в руках кукольника. — Ты в порядке?

— Конечно. — Я осторожно, двумя пальчиками, отцепила от себя сомнительные братские объятия. — А почему не должна быть? Я же предупредила, что задержусь на работе.

— До утра?

— Такая работа. — Я пожала плечами, а Грей внезапно побледнел и снова вцепился в меня как клещ.

— Что он с тобой сделал?

Что ж… от родного брата у меня секретов нет!

— М-м… вот помнишь Магду из Гринхила?

Судя по тому, как бледность на юношеском лице брата сменилась румянцем, — помнил, и еще как! Я тоже много чего запомнила, застукав их на конюшне, правда, в отличие от родственника предпочла бы забыть.

— Ну вот примерно то же самое, за исключением разве что нюансов…

— Что-о?! Да как он… да как… да…

— А что такое? — Мои губы сами собой расплылись в ласковой улыбке. — Ты же мне сам говорил, что в этом нет ничего особенного!

На красивом, хоть еще и слишком юном лице Грея отразилась неописуемая гамма эмоций. Губы подрагивали в попытке подобрать аргументы и правильные слова, чтобы втолковать мне: то, что относится к Магде, совершенно никаким образом не относится к его возлюбленной (хотя в этот момент, пожалуй, и не очень) сестрице, и что между горничной и леди пропасть, и много еще чего. А в то же время он прекрасно понимал, что я над ним просто издеваюсь.

— Мы поговорим вечером, — отрезал он, старательно пытаясь подражать отцовским интонациям. — Я опаздываю на службу.

— Конечно, поговорим, — многообещающе улыбнулась я и проводила брата, яростно чеканящего шаг о ни в чем не повинные камни мостовой, полным умиления взглядом. После чего сжала в ладони медальон, подобрав его так, чтобы не свисала цепочка, и толкнула тяжелую дверь.

Дом, милый дом!

Шел дождь.

Длинным пунктиром он мелькал в свете полицейских фонарей, дробно стучал по натянутой ткани зонта, неумолимо смывал брызги и пятна крови, превращая труп в белую восковую куклу.

Я переступила с ноги на ногу и поморщилась — левый ботинок безнадежно промокал, а фотограф, которого среди ночи приходилось разыскивать дома, — запаздывал. Двое констеблей и коронер точно так же переминались чуть поодаль, бросая на меня подозрительные взгляды, будто ожидали, что я вот-вот завизжу или рухну в обморок.

Когда я прибыла на место преступления со своего планового ночного дежурства, меня первые пять минут старательно пытались отогнать — сначала как девицу легкого поведения, потом, разглядев одежду, как праздно любопытствующую, а потом вдвое больше времени изучали значок магического криминалиста, не веря своим глазам.

Плюсы в этом тоже имелись. Без фотографа ни один из нас не мог приступить к детальному осмотру тела, окрестности были уже прочесаны, все ключевые моменты законспектированы, а эта заминка неплохо нас всех развлекла.

Труп обнаружили около часа назад. Некий господин, которого сейчас по второму кругу допрашивали в ближайшем участке, возжелал уединиться в этом темном переулке со жрицей любви, личность которой еще предстояло установить. Переулок был и правда темным, потому что тело они обнаружили, только поскользнувшись на чем-то мягком и склизком, оказавшемся впоследствии внутренностями жертвы. Романтический момент за пару солитов[4] был безнадежно испорчен. Дама в истерике сбежала, а господин, поборов в себе первый низменный порыв затеряться в ночи, а попросту — побоявшись, что кто-то его видел и соотнесет его здесь появление с трупом, — отправился на поиски полиции.

Я была уверена на все сто, что здесь снова отметился уже знакомый нам маньяк и дело перейдет под юрисдикцию департамента по магическому контролю, но, увы, перескакивать сквозь формальности и бюрократические проволочки, как я — через приличия и условности высшего света, мир еще не научился.

Резкий порыв ветра щедро окатил меня мелкими дождевыми брызгами с ног до головы, невзирая на зонт, и я снова скривилась — еще не хватало слечь с простудой. Будет лишний повод господину Трейту вещать во весь голос, что от слабых женщин никакого толку! А его помощник, регулярно страдающий от аллергии и неспособный в одиночку поднять даже три архивных папки, — старательно подшмыгивать.

Наконец в тупик нырнула фигура с громоздким саквояжем. Фигура была сонная и крайне недовольная. И посмотрела на нас так, будто это мы все тут старательно кромсали на куски первого попавшегося несчастного, только чтобы выдернуть почтенного фотографа из постели и заставить принимать дождевые ванны.

— Ночи, господа, — проворчал он, совсем не случайно опустив слово «доброй».

— И дама, — равнодушно поправила я из принципа.

— И да… — Мужчина поперхнулся и закашлялся. Вот что я сделала с бедным человеком? Прав господин Трейт, ой прав.

— Леди Эрилин — эксперт из магического департамента, — щегольнул своей осведомленностью коронер. Видимо, они с фотографом давние и закоренелые недруги, иначе зачем ему беднягу еще и моим титулом добивать?

В конце концов аппарат был установлен, фотографии сделаны, скорбные обещания заняться проявлением и печатью сейчас же и разослать их в обе конторы не позднее полудня — даны.

— Леди вперед? — с насмешкой уточнил один из констеблей, почему-то посчитав, что это меня смутит.

Я же, не раздумывая, воспользовалась предложением. Первой сделаю предварительный осмотр и заключение — первой отсюда уберусь обратно в департамент отогреваться, сушить обувь и молиться, чтобы простудная троица — температура, насморк и боль в горле — обошла меня стороной.

Стараясь не запачкать в крови подол юбки, я присела рядом на корточки.

Мужчина. Полностью обнаженный, обрезки одежды старательно превращаются в кучу мокрого вонючего тряпья неподалеку. В этот раз преступника особенно заинтересовали внутренности живота, которые причудливыми изгибами были разложены вокруг тела. Стараясь не обращать внимания на зияющую дыру — тут и не всякому бывалому выдержки хватит, не говоря уже о новичке, — я осмотрела со всех сторон голову, плечи, грудь, руки, ноги, спину. Если бы на них обнаружились ритуальные рисунки или разрезы, то это значительно ускорило бы передачу дела в наше ведомство, но увы. В ход пошли амулеты. И — снова, как и раньше — все показатели фона превышают норму на какие-то совершенно незначительные деления, которые легко списать на погрешность, а отнюдь не кричат о том, что здесь похозяйничал маг. А это значит, что придется писать подробный отчет, отправлять его начальству, начальство будет устанавливать, наша это юрисдикция или нет, если наша — отправлять запрос на передачу дела в полицию, и так далее, и тому подобное…