Вот вам и принцесса. Вместо того, чтобы блистать, прячется по балконам и запирается в пустых спальнях.

К горлу подкатил ком. Я сглотнула его, подошла к окну, обогнув кровать с тяжелым бархатным пологом. Окно выходило на улицу, освещенную желтыми фонарями, совершенно пустынную в этот час. Я прижалась лбом к холодному стеклу и почувствовала, что глаза защипало. Такой безнадежно несчастной я себя не ощущала уже очень давно.

В отчаянных попытках задавить зарождающиеся слезы, я не услышала, как бесшумно провернулся в замке ключ, как негромко щелкнул дверной замок. Не услышала и нескольких шагов за спиной по мягкому ковру. Только испуганно вздрогнула и рывком обернулась, когда на плечи легли тяжелые ладони.

— Это я, — озвучил очевидную истину Кьер. — Извини.

— Как ты?.. — Я метнула взгляд в дверь. Я же заперла ее! Точно заперла!

Дуновение ветерка, невидимое, но плотно осязаемое, коснулось щеки. Ах да… магия. Вслед за воздухом по коже провели уже пальцы, и я закрыла глаза, сжала губы. Отчего-то присутствие Кьера, эти нежные прикосновения еще больше расшатывали и без того разваливающееся самообладание.

Сухие горячие губы коснулись виска.

— Что случилось, Эрилин? Я тебя обидел?

Ты?..

Это стало последней каплей. Судорожно всхлипнув, я уткнулась лбом в шершавую ткань фрака и расплакалась. Слезы скатывались одна за другой, плечи, которые Кьер продолжал сжимать теперь еще сильнее, дрожали от беззвучных рыданий, а я плакала и не могла остановиться.

Я просто устала. Смертельно устала. Устала от этой долгой борьбы с постоянно, ежедневно возникающими на пути препятствиями. Устала от того, что конца-краю этой борьбе не видно. Я ведь не железная. А этот идиот и негодяй Арчи Оллин стал последней каплей. Да, он! И нет мне никакого дела до всяких графских дочек, будь они хоть сто раз прекрасны, умны и состоятельны. И до того, с кем беседует Кьер, мне тоже нет никакого дела. Он свободный мужчина, может беседовать, с кем ему пожелается. Мне все равно, все равно, все равно…

Кьер молчал. Не пытался утешить или вытрясти из меня объяснения. Он просто гладил меня по спине, прижавшись губами к моим волосам, и ждал. И это было правильно.

Постепенно слезы иссякли, и, хотя все еще хотелось некрасиво шмыгать носом, я затихла, боясь нарушить вновь обретенное равновесие, боясь показаться на глаза герцогу такой, не зная, что и как отвечать на вопросы, которые он наверняка все же будет задавать…

Господи, за что?

— Эри…

— Давай потом? — жалобно попросила я, не поднимая головы. — После… твое исчезновение наверняка заметили и лучше вернуться поскорее. Да и мне. Потом.

— Ты останешься? — уточнил герцог. Кончики пальцев подцепили мой подбородок, заставляя поднять голову, и я нехотя подчинилась. Хорошо хоть в комнате темно!

— Останусь.

Родители все равно вернутся раньше, оставив «молодежь» в нашем с Греем лице развлекаться. Грея спровадить — дело ерундовое, а под утро я буду дома, и никто ничего не заметит.

— Хорошо. — Бездонные глаза продолжали пристально изучать мое лицо. — Следующий танец мой.

— Нет, — я покачала головой. — Ты все правильно делал. Это не департаментский прием, где незамужних дам, за которыми можно шутя поухаживать, было раз-два и обчелся. Здесь нам лучше держаться друг от друга подальше. Хватит того, что ты снизошел и пригласил опальное семейство. Если еще и начнешь знаки внимания оказывать, кто-нибудь может начать задаваться ненужными вопросами.

А если к ненужным вопросам Арчи подкинет этому кому-нибудь еще и ненужных ответов, я могу ставить крест на всей своей жизни. Но герцогу об этом знать совершенно не обязательно.

Кьер кивнул и наклонился к моим губам. Поцелуй вышел долгим, многообещающим и каким-то успокаивающим.

— Я бы не отходил от тебя ни на шаг, если бы мог. — Кьер мазнул губами по щеке и снова поцеловал, и я ощутила горько-соленый привкус.

— И распугал бы всех моих кавалеров! — отважно отозвалась я, усилием воли возвращая себе прежнее присутствие духа — порыдали над загубленной судьбой и хватит.

Кьер чувствительно куснул меня за шею, и я ткнула его кулачком в грудь — осторожнее! Еще останется след, не дай бог…

Герцог тяжело вздохнул и отстранился. Я оправила на нем фрак, встав на цыпочки, пригладила волосы, коротко поцеловала еще раз «на прощание».

— Иди. Я приведу себя в порядок и тоже вернусь.

Кьер кивнул и направился к двери, но, уже взявшись за ручку, обернулся.

— Она меня не интересует. Алиссон Арундел. Меня никто, кроме тебя, не интересует.

Я фыркнула с независимым видом, никак не комментируя сказанное, Кьер на это только смешливо сверкнул глазами и вышел, оставив меня улыбаться пустынной улице.

В зал я вернулась, только убедившись, что на лице не осталось ни следа красных пятен, глаза сияют, на губах уверенная улыбка. Минутная слабость прошла, и сейчас я очень жалела, что Кьер стал ее свидетелем. Было неловко и стыдно, и я чувствовала себя капризной взбалмошной дамой, привлекающей внимание кавалера истериками. Появление Арчи выбило меня из колеи, но больше я подобного не допущу. Откуда-то я знала, что он не успел еще раструбить на всю округу, как леди Рейвен согревала его постель, и я обязательно что-нибудь придумаю, чтобы не позволить ему этого сделать.

Я скользнула взглядом по присутствующим, пытаясь решить, кого же осчастливить своей благосклонностью (да-да!), и внезапно приметила за колонной очень любопытную фигуру с выражением мрачной тоски на красивом породистом лице. Жертва моего очарования определенно была выбрана.

— Лорд Томас. — Я приблизилась к несостоявшемуся политическому деятелю и поприветствовала его почтительным реверансом.

— Леди Эрилин! — Юноша выглядел обрадованным и смущенным одновременно. — Я рад вас видеть.

«…одетой», — мысленно прибавила я и улыбнулась собственной категорически неприличной шутке.

— Чудесный бал.

— Вы так считаете? — По вернувшейся кислой физиономии было очевидно, что брат Кьера готов был находиться где угодно, но не здесь. — Я не любитель подобных мероприятий.

— Политику не любите, балы не любите, — перечислила я. — И что же вас в жизни влечет, милорд?

Томас посмотрел на меня подозрительно, но, не разглядев насмешки, произнес почему-то полушепотом:

— Миледи, вас когда-нибудь посещали мысли о том, чтобы заниматься делом, недостойным вашего происхождения?

Я прыснула смехом в веер, и скажите спасибо, что не расхохоталась в голос под недоуменным и даже оскорбленным взглядом мальчишки, кажется, вознамерившегося мне довериться. И, прежде чем створки нежной устрицы схлопнулись обратно, я задавила рвущийся наружу смех и пояснила:

— Лорд Томас, его светлость, очевидно, не упоминал в разговоре, как именно мы познакомились?

— Боюсь, что нет…

— Я работаю в его департаменте. Криминалистом.

— Вы?!

Он произнес это с таким изумлением и восхищением, что стало ясно: во-первых, лучшего собеседника для поднятия самооценки мне определенно не найти, а во-вторых, паренька уже давно распирает поделиться хоть с одной живой душой своими, несомненно, грандиозными планами, и выбор его по каким-то причинам пал на мою скромную персону.

— Я хочу посвятить себя техническому прогрессу!

— Хорошо хоть — не в жертву принести, — не удержалась я.

— Вы надо мной смеетесь, — упрекнул Томас.

— Чуточку. И в чем же будет выражаться посвящение?

— Я собираюсь открыть изобретательскую мастерскую.

Я изумленно заломила бровь. Прямо скажем, леди-криминалист ничуть не лучше лорда из герцогского рода, ковыряющегося в ржавом железе.

— Сами изобретаете?

— Нет, я… у меня… есть… приятель. — Мальчишка поначалу как-то странно запутался в словах, но подобрав их, расправил плечи, а в глазах зажегся знакомый маниакальный огонек увлеченной юности. — Он — гений! Он такое может сотворить, такое! У него уже, между прочим, даже один патент есть! И отец у… него… профессор. Величайших знаний человек, мы познакомились в Альбурге, а потом они перебрались в Карванон. Профессору предложили здесь должность…