Просто пытка какая-то, и дело в том, что я совсем не чувствовал никаких эффектов. Сколько она могла тлеть? Вот смотрю-смотрю, а кажется, что процесс горения застыл на одном месте. Нет, ну правда, я похоже, как придурок, курю какой-то бесполезный бурьян. Противно и никакого воздействия на организм. Разве что дым густой и красивый, жаль не получается кольца пускать. Вот это действительно было бы круто.

— Фин, эта дрянь не работает. Я вообще ничего не чувствую.

Стоп, а где Фин? Вот же урод… бросил меня и смылся втихую. А, ну да, я тут навонял этой папиросой, так что пол города небось почуяло запашок, ну Вдова так точно. Значит меня всё-таки использовали, как наживку.

Лживый бородатый карликовый лепрекон, ненавижу его. Не зря я решил распрощаться с этой шайкой. Творят, что вздумается, и плевать им, кто ты и в чьём отряде. Попользуются и бросят, может это они и есть, деханты из Стикса, и просто издеваются надо мной?

В сон клонило просто невероятно сильно. Хоть спичками веки подпирай. Но и тогда не поможет, они просто не выдержат свинцовой тяжести, потому что мне всё чувствовалось именно таким. Да пошло оно всё… и я прекратил сопротивляться. Как же хорошо, вот так, просто полежать с закрытыми глазами — блаженство…

— Всё готово?

— Да, как вы и приказывали. Буквально несколько минут назад он прибыл, — странный дворецкий, завел левую руку за спину, а правую, ладонью в белой перчатке, положил на сердце и поклонился.

Странным дворецкого можно назвать только если вырвать из контекста общей картины. Тогда да — он был без сомнения странным. Или вам часто приходилось видеть говорящих скелетов во фраке? Нет! То-то же!

Но место было ему под стать, просто представьте себе космос. И гоните прочь из воображения скудную холодную черную картину с множеством далеких, недостижимых, крохотных огоньков. Вообразите себе абсолютный космос.

Словно вы в состоянии видеть целиком великое множество галактик одновременно. Вуаля, чёрный цвет разбавлен яркими красками. Мириады движущихся разноцветных огоньков повсюду вокруг вас. Вы словно оказались в центре вселенной. В самом сердце всего сущего. И вот в таком месте находилось нечто похожее на шахматную доску. Ни тебе трёх китов под ней, ни гигантской черепахи.

Чем бы «это» ни было, оно просто было и всё. Существовало среди пустоты, ни за что не держась, и ни на что не опираясь.

Пол в шахматном порядке вымощен метровыми плитами черного и серого цветов. Повсюду стояли пыльные стопки какой-то документации и книг. На первый взгляд они были расставлены совершенно бессистемно.

На одной плите могло лежать несколько газетных вырезок. На соседней же, кипа бумаг возвышалась сразу на сотню метров, так что вершина исчезала где-то в черноте вверху. И таких бумажных башен было полно. Они все слегка мерно покачивались, словно колыхались от легких дуновений ветерка, хотя его совсем не ощущалось. Кипы бумаг опасно наклонялись, но не падали.

Всё было прекрасно освещено. И шахматная доска, и дворецкий, и бумажные башенные фигуры. Только в самом сердце чудного пейзажа царила тьма. И лишь падающий свет чудаковатой настольной лампы викторианской эпохи позволял хоть немного разглядеть массивный письменный стол из красного дерева.

— Насколько всё плохо? — хозяйка стола вновь обратилась к дворецкому из темноты. Её рука легла на освещенную часть столешницы и принялась стучать ногтями по поверхности, размерено перебирая пальцами.

— Полный болван, ничего хоть сколько-то выдающегося. Полагаю, мы скоро вновь увидим его перед нами… — скелет не договорил, вместо этого дополнив ответ красноречивым взмахом руки и сокрушаясь помотал опущенной головой. — При этом данная особа крайне ленива и беспечна.

— Надеюсь ему будет лень умирать второй раз. Присмотри за ним, Ёль, — указательный палец женщины замер в воздухе, не коснувшись по обыкновению лакированной поверхности стола.

Так, ну ладно и что это сейчас было? И где я вообще? Тут конечно красиво, даже очень, но…

— Вы там, где вам и следует быть, молодой человек, — слева от меня возник тот самый говорящий скелет во фраке и обратился ко мне, словно прочёл мысли.

— Я сплю и это сон? — точнее это я возник справа от него. Ведь до этого, словно с высоты птичьего полета наблюдал, а теперь оказалось стоял рядом на странной шахматной доске.

— Зачем же сон, — скелет развел руками.

— Тогда где я?

— Там, где вам и должно быть. Везде и нигде, всегда и никогда.

— Просто не дай ему умереть, Люц, — красивый женский голос из-за стола вмешался в наш диалог. — Он должен завершить начатое.

— Откуда вы знаете моё имя и кто не должен умереть?

— В смерти вы все мои дети, как же я могу не знать свое дитя? Ты должен оберегать жнеца.

— Какого еще жнеца? Что происходит?

— Все что у тебя есть совсем немного времени. И ты так бездарно тратишь его, задавая не те вопросы, — за столом огорченно вздохнули. — Ёль, ему пора возвращаться.

Раздался щелчок и едва уловимый звон цепочки. Настольная лампа погасла, и тьма словно с цепи сорвалась. Она бросилась во все стороны, поглощая всё вокруг.

— Слушаюсь, Мама, — голос дворецкого растворился в темноте, впитался в неё. Ни стопок книг, ни доски, ни космоса — ничего.

Вокруг осталась лишь непроглядная ночь, всепоглощающая тьма пустоты.

Это самый странный сон, который мне когда-либо снился. Даже тот, с гусем мафиози в фиолетовой шляпе, который приказал двум зомби-пони меня убить за то, что я потоптался по траве на лужайке, которую он любил пощипать на рассвете, не казался таким наркоманским. Космос, скелет… ну бред же.

Немного погодя я наконец понял, что всё ещё находился в Роркхе. Но кроме этого совсем ничего не мог собрать воедино. Память наотрез отказывалась возвращаться, или хотя бы немного упорядочить возникающие фрагменты воспоминаний. И перед глазами все так расплывчато, вот же засада… Ночная партия — это все что мог с уверенностью сказать, а остальное словно в тумане.

Я протер глаза и понял, что только размазал что-то липкое по лицу. Уставился на руку — вся в крови. Бегло осмотрелся, попутно ощупывая себя. Никаких болезненных ощущений не было. Тогда какого хрена я сидел в огромной луже крови? Да чтоб вас всех импы и без вазелина.

Прошло еще сколько-то времени, прежде чем зрение начало возвращаться к норме. Вот же кто-то в паре метров от меня сидит.

— Эй… Ты меня слышишь? — мне никто не ответил.

Я попытался дотянуться до соседа, но не получилось, рука была ватной, словно отсидел ее. Да и по ощущениям меня всего отсидели хорошенько. И возможно не один раз. Но кое-какой прогресс все же был — я завалился на бок, не сумев сохранить равновесие и теперь мог поближе рассмотреть моего молчаливого соседа.

Казалось… нет, совершенно точно, я его знал, ну или по крайней мере где-то видел уже. Самураи очень запоминающиеся личности, уж поверьте. И я всегда особенно восхищался их доспехами.

Это не та средневековая рыцарская безвкусица, когда воин выглядел как начищенный до блеска самовар переросток. С японцами всё совсем иначе. Даже теперь мне хотелось рассмотреть все в малейших деталях. И это при том, что лужа крови, в которой я барахтался, как раз и пополнялась из доспеха.

Да, хозяин столь красивой и изящной брони был мертв. Тут к бабке не ходи, всё и так ясно. Похоже он хорошенько каким-то образом приложился о стену дома. Точнее кто-то ему с этим очень помог, самому такой фокус явно было не провернуть.

Если судить по кровавому пятну на половину стены, то удар был такой силы, что содержимое доспеха превратилось в фарш. Или даже скорее в некую жижу. Собственно, поэтому каждый стык и кровоточил.

Но как же он был прекрасен даже теперь. Некогда белоснежная маска, скрывающая личность хозяина, словно плакала кровавыми слезами. У меня уже не единожды пробежали мурашки по спине.

Складывалось впечатление, что такая смерть и была изначальной целью самурая. Хотя и говорят, что у них нет цели, есть только путь. Но как же великолепен этот путь.