И тут Дэймон понял, что надо делать. Решение было настолько просто, что он едва не рассмеялся вслух. Отвернувшись от Соланж, он снова принялся внимательно разглядывать звездное небо.

– Если ты права, – сказал он, наконец, – то Вульфхавен отсюда намного ближе.

Соланж помолчала, обдумывая эти слова.

– Ты хочешь отвезти меня в Вульфхавен?

Дэймон уловил в ее голосе изумление и прикрыл глаза, чтобы не выдать своей радости. «Господи, – молился он мысленно, – только бы у меня все вышло, только бы вышло!»

– Это наилучший выход, – сказал он вслух, – не правда ли?

Ничего не ответив, Соланж подняла голову и посмотрела на небо. Три ярких звезды – пояс Ориона. Созвездие стояло сейчас совсем низко, почти над самыми их головами. Орион всегда был любимым созвездием Соланж. Дэймон знал это.

– В Вульфхавене, – сказал он ровным, дружелюбным тоном, – такие высокие башни, они едва не касаются небес. Кажется, стоит лишь протянуть руку – и ладонью тронешь звезды.

Соланж охватило вдруг неистовое желание – увидеть наяву замок, который тысячу раз снился ей. «Я так хочу этого! – взмолилась она про себя. – Хоть на миг попасть туда».

– Вульфхавен, – мечтательно прошептала Соланж. И это было все, что хотел услышать Дэймон.

То было их потаенное местечко. Никто из взрослых о нем не ведал. Никто и вообразить не мог, что в густых зарослях вереска укрылась крохотная зеленая долина, прильнувшая к разрушенной стене. Соланж и Дэймону пришлось проложить настоящий тайный ход в колючих зарослях, и труды их были вознаграждены. Там был настоящий рай. Мягкий ковер зеленой сочной травы. Проворные муравьи. Жуки с радужными панцирями. Осколки кварца, сияющие на солнце. И над всей этой сказкой – пение птичек.

Соланж была совсем юной. Дэймон перерос ее на целую голову. Он сидел рядом с ней в траве, скрестив ноги. Стебельки проказливо щекотали ее подбородок. Соланж, однако, была грустна: Дэймон сердился на нее, а это значило, что и самой Соланж было не по себе.

Слезы ручьями катились по круглым детским щекам. Впервые в жизни Дэймон не спешил успокоить ее, не обнял ее.

? Прости, – горестно всхлипывала Соланж, – прости, что я так поступила. Ну, пожалуйста, Дэймон, прости меня...

Но его мальчишеское лицо оставалось бесстрастным, неумолимым.

?Ты сама виновата, – говорил он. – Я ведь сказал тебе не делать этого, а ты все же сделала. И это очень плохо.

– Нет, нет, нет, – рыдала Соланж, и ей казалось, что сердце ее сейчас разорвется от горя.

– Плохая девочка, – строго упрекал Дэймон.

Только теперь он был совсем взрослый. Рядом с ней в траве сидел мужчина с карими глазами. Он смотрел на нее с отвращением.

Соланж потянулась к нему, и вдруг оказалось, что она тоже взрослая. Рука женщины, а не девочки тянулась к Дэймону. Голос женщины, а не девочки умолял о прощении. «О, пожалуйста, Дэймон, пожалуйста...»

А он все менялся, становясь то мужчиной, то мальчиком. И мужчина, и мальчик отвергали Соланж, бросали ее в колодец с густой, высокой травой... «Неужели я так плохо поступила? – думала она. – Неужели меня не возможно простить? Я должна была это сделать, Дэймон! Ты моя жизнь, мой свет. Пожалуйста, обними меня...» Но он в ответ лишь качал головой. Издалека донесся вой одинокого волка...

Соланж проснулась в ледяном поту. Он насквозь пропитал ночную сорочку. Было очень холодно. Волчий вой, услышанный во сне, повторился тоскливым эхом, наполнил сердце ее невыразимым ужасом.

То была первая ночь Соланж в стенах Вульфхавена. И впервые за много месяцев она опять увидала этот сон. Боль утраты мучительно терзала сердце. Соланж так надеялась, что этот страшный сон остался там, в Дю Кларе. Она не желала снова проходить через эту муку. Ей казалось, что старая боль ушла навсегда. Как жестоко она ошиблась!

Чтобы унять дрожь, Соланж закуталась в одеяло и выбралась из постели. Она подошла к большому окну, с видом на укутанный туманом лес. Окно было распахнуто настежь. Она сама оставила его открытым, не заботясь о том, что выстудит комнату. По крайней мере, здесь было вдоволь свежего воздуха. Она оперлась локтями о подоконник, наслаждаясь ледяным дыханием ветра. За лесом грохотал о гранитные утесы океанский прибой. Его размеренный глухой шум несся над верхушками деревьев, долетая до самого замка. Вульфхавен...

Стоящий между лесом и морем, куда более дикий и прекрасный, чем могла вообразить Соланж, замок Дэймона пришелся ей по сердцу с первой же минуты, с первого взгляда.

Здесь она была, как дома.

Он, правда, совсем не был похож на Айронстаг, где Соланж появилась на свет, где протекала ее беззаботная юность.

Нет, этот замок напоминал призрачное пристанище давно прошедших времен. Едва Соланж увидела эти по черневшие от времени башни, изящные и четкие очертания стен, она сразу узнала их. Душа ее радостно пела, приветствуя возвращение домой, и Соланж даже не задумывалась, откуда взялось это странное чувство. Она вообще ни о чем не желала задумываться. Ни сомнениям, ни страхам не должно быть места в ее новой жизни. Ей хотелось лишь с радостью принять в себя все, что окружало ее в Вульфхавене, возродиться к новой жизни в этих древних, как мир, чертогах. Соланж не знала, долго ли ей будет позволено здесь находиться, поэтому старалась насладиться сполна каждой минутой пребывания в Вульфхавене.

Неожиданное появление Дэймона, да еще с вестями о смерти отца, потрясло Соланж. Тем не менее, она считала, что маркиз Локвуд прибыл как нельзя вовремя. Решение покинуть замок уже было принято, и приезд Дэймона лишь ускорил его осуществление.

Соланж планировала найти убежище в английском монастыре, если повезет добраться до Англии. Она скопила достаточно золота, чтобы рассчитывать на благожелательный прием. Смерть Генри спутала все ее планы, и Соланж показалось естественным вместо монастыря отправиться в Айронстаг. Будь жив отец, она ни за что на свете не решилась бы на такое. То была, конечно, давняя, почти детская обида, но к ней примешивался взрослый страх, что ее вернут в Дю Клар, даже не выслушав, не спросив, каково ей живется.

А возможно, Соланж просто хотелось попрощаться с Айронстагом. Вспоминая сейчас последние часы, проведенные в Дю Кларе, Соланж не могла не признать, что ее действия отнюдь не были продиктованы здравым смыслом. Она предполагала, что после смерти отца Айронстаг отойдет к Редмонду, но надеялась успеть покинуть замок прежде, чем там появятся его люди.

Но судьба распорядилась иначе, и теперь ее домом стал Вульфхавен. Соланж нисколько не тосковала по Айронстагу. Теперь она была уверена, что именно Вульфхавен предназначен был стать ее домом. Просто возвращение в этот дом задержалось на девять лет.

Комната ее была светлой и просторной. Обстановка настолько отвечала ее вкусам, будто кто-то... Но кто, кроме Дэймона, мог знать ее вкус? Даже окно, большое и светлое, обращено было на запад, а ведь закат всегда был ее излюбленным зрелищем. Соланж была не на столько тщеславна, чтобы полагать, будто Дэймон и впрямь обставил эту комнату именно для нее, ведь он не знал, что однажды она появится здесь. Впрочем, быть может, Дэймон так часто вспоминал ее, что это повлияло на обстановку комнаты?

Или же она просто глупая мечтательница. Вряд ли Дэймон сам занимался обустройством комнат. Он же, в конце концов, не женщина...

Эти размышления подвели Соланж к вопросу, существует ли маркиза Локвуд? Она подперла кулачком подбородок и задумалась. Нет, если б Дэймон был женат, он бы сам сказал ей об этом. Или же она как-нибудь дога далась бы.

Отвернувшись от окна, Соланж окинула взглядом высокую деревянную дверь в стене около кровати. Эта дверь явно вела в другую комнату. Другую спальню.

Отряд прибыл в замок, когда все его обитатели уже улеглись спать. Соланж была охвачена усталостью и странным, колдовским возбуждением. И все же, как сильно Соланж ни восторгалась замком, осмотреть его как следует она не успела. Ночная стража уже подняла ворота, и Дэймон почти силой затолкал ее внутрь, заверяя, что об Иоланде хорошо позаботятся.