Теперь Соланж – прекрасная женщина. И она принадлежит Дэймону, только ему. Никто не в силах разлучить их, один лишь бог... Но господь видел, как он страдал без Соланж и не откажет им в своем милосердии.

– Вот, возьми. – Он протянул Соланж смятую одежду, и она залилась смехом.

– О боже! Мне придется сказать, что заснула одетой.

– Так переоденься, если это так важно.

– Да, пожалуй, я именно так и сделаю.

Но Соланж не двинулась с места, лишь смотрела на Дэймона. Он понял, что она ждет, когда он уйдет или хотя бы отойдет подальше. И понял, почему. С тех пор, как он обнаружил шрамы на теле Соланж, она старалась, чтобы он не увидел ее нагой, по крайней мере, при дневном свете. Только ночью Соланж забывала об этом, поглощенная страстью. Правда, у кровати всегда горела хотя бы одна свеча, но в зыбком ее пламени трудно было что-то разглядеть, а потом Дэймон, истомленный наслаждением, гасил ее.

На миг ему стало мучительно стыдно. Это его вина. Как он мог допустить, чтобы Соланж таилась и пряталась, вместо того, чтобы полностью ему доверять.

Дэймон вздохнул и лег на кровать рядом с Соланж.

– Спасибо тебе за все, – сказал он тихо.

Она покраснела и покачала головой.

– Не стоит благодарить меня, милорд.

– Ты не права, – возразил Дэймон. – Любовь прекраснейшей женщины в мире – это великий дар, за который нельзя не благодарить.

Соланж не могла понять, шутит Дэймон или говорит серьезно.

– Неужели твое молчание означает, что ты усомнилась в моих рыцарских достоинствах? – продолжал Дэймон. – Хотя многие согласились бы с тобой, все же я полагаю, что моя жена способна разглядеть за грубой оболочкой мое золотое сердце – сердце истинного рыцаря.

Лицо Соланж прояснилось, но в глазах мелькнула тень разочарования.

? А, так ты шутишь! Значит, ты в шутку называешь меня прекраснейшей в мире.

? Нет, дорогая женушка, позволь мне заметить, что ты опять не права. – Дэймон испытующе смотрел в глаза Соланж, всем сердцем желая, чтобы она поверила ему. ? Я сказал, что ты – прекраснейшая в мире, и, клянусь честью, имел в виду только это. Ни одна женщина во всем свете не сравнится с тобой, Соланж.

Он увидел, что губы ее задрожали, а глаза наполнились слезами.

– Ты смеешься надо мной, – прошептала Соланж. – Я не хочу, чтобы надо мной смеялись.

Она попыталась встать, выскользнуть из-под шкуры, но Дэймон удержал ее.

– Соланж! Погоди! Я вовсе не хотел смеяться над тобой! И как это могло прийти тебе в голову? Как ты могла так подумать! Ты – моя жизнь, мое счастье, все, чем я дорожу! Ты – само совершенство в этом несовершенном мире! Неужели не понимаешь? – Дэймон крепко сжал ее руки. – Когда я называю тебя прекраснейшей в мире, я говорю истинную правду, но, видно, говорю плохо, если ты поняла меня так превратно. Накажи меня за это!

И Дэймон схватил с ночного столика украшенный драгоценными камнями кинжал. Он вложил рукоять кинжала в ее пальцы и направил острие в свою грудь.

– Прекрасная Соланж, честью и жизнью своей, любовью к тебе клянусь, что сказал истинную правду. Ни разу в жизни я не нарушил своего слова. Для меня ты самая прекрасная в мире, и ни время, ни люди, ни сам господь бог не заставят меня думать иначе. Твое тело – часть твоей красоты, и я обожаю его безмерно. Я с ума схожу от счастья, лаская тебя. Я не могу ни есть, ни спать, когда тебя нет рядом.

Но самое ценное, самое редкостное в тебе – твоя душевная красота, которой наделены немногие. Эту твою красоту, любовь моя, я ценю превыше всего, ибо она – наилучший, драгоценнейший дар. Твоя нежность, доброта, величие озаряют меня, поскольку я связан с тобой. Моя жизнь навсегда сплелась с твоей, Соланж. И я любил, люблю и буду любить только тебя.

Слезы ручьями текли по щекам Соланж, и влажные лаза ее красноречиво говорили то, что не в силах были вымолвить губы.

? Я люблю тебя, – просто повторил Дэймон. – Если ты сомневаешься в этом, мне незачем жить. Моя жизнь в твоих руках, Соланж. Без тебя я не хочу, не могу существовать.

Соланж выдернула руку и с силой отбросила кинжал. Смертоносная игрушка со стуком ударилась о пол.

– Прекрати! – крикнула она и упала на грудь Дэймона. Любовь вспыхнула в нем с новой, яростной силой. Он прижал к себе Соланж, мысленно клянясь, что никогда больше, ни за что на свете не отпустит ее.

– Я не могу, не могу, – всхлипывала Соланж, тесно прильнув к его груди. – Я люблю тебя, Дэймон, люблю тебя одного. Я тебя никому не отдам, слышишь? Я всегда буду злой, завистливой, грешной – но только твоей!

Ошеломленный этой речью, Дэймон расхохотался.

– Тигрица, – ласково проговорил он, – моя тигрица...

– Да, я буду тигрицей! Тигры ничего не боятся, и я не стану бояться. – Соланж подняла голову. – Я люблю тебя, Дэймон Локвуд.

? И я люблю тебя, Соланж Локвуд.

В этот блаженный миг вся Вселенная перестала существовать, и ничто уже не могло прервать поцелуя, который смешал их слезы и заново соединил измученные сердца.

–Леди Соланж, я не люблю чеснок. Я люблю яблоки.

Соланж улыбнулась и перепрыгнула через кочку с сухой травой.

– Да, Миранда, я знаю.

– Яблоки кладут в пирожки, – глубокомысленно продолжала девчушка. – Я люблю пирожки.

– И я! – пискнул ее младший брат. – Леди Соланж, я тоже хочу пирожок.

– Да, Вильям. Думаю, когда мы закончим, всем вам дадут много пирожков.

– Чеснок противный, – заметила другая девочка. – Зачем он нам вообще нужен?

Соланж ответила не сразу. Приподняв юбки, она перебиралась через низкую каменную стену, которая не когда ограждала луг, но со временем почти разрушилась.

– Видишь ли, Джейн, чеснок нам нужен для множества разных вещей. – Соланж принялась одного за другим подсаживать детей, помогая переправиться через стену. – Маркиз добавляет чеснок в некоторые свои снадобья. А еще чесноком приправляют мясо. Получается очень вкусно.

– Верно! Верно! – подхватил Вильям.

– А мне нравится чеснок, жаренный в масле, с хлебом, – робко вставила Мэйри.

– И в жарком, – прибавила Каролина, мать двоих ребятишек.

– Вот видите? Чеснок очень полезен. – Соланж опытным глазом окинула луг.

– А я люблю яблоки, – упрямо повторила Миранда.

? Да-да, знаю. – Соланж подошла к ней и указала край луга. – Вот поэтому у тебя будет своя собственная яблоня. Мы посадим ее вон там. Что скажешь?

?Вот здорово! Моя собственная яблоня! – Девочка захлопала в ладоши и побежала туда, где будет расти ее яблонька. Остальные дети бросились за ней.

Один лишь Вильям плелся рядом с женщинами, тоскливо глядя вслед стайке ребят. Он старался ступать на здоровую ногу, опираясь на резную палочку, которую вручили ему вместо посоха. Мальчик родился хромым. Каролина, мать Вильяма, рассказывала, что лекарь объяснил ей это «сглазом».

– Пусть Вильям и хроменький, – говорила она, – но я в нем души не чаю. Ему, миледи, так хочется поработать в саду вместе с другими детишками. Не отыщешь ли ты для него какое-нибудь занятие? Он мальчонка тихий и не будет тебе помехой.

Планы Соланж к этому времени уже вышли за пределы скромной делянки с целебными травами. К главной ее помощнице Мэйри присоединились и другие женщины Вульфхавена, а за ними потянулись и детишки. Соланж с радостью принимала их помощь, тем более что это был прекрасный способ ближе сойтись со всеми. Вскоре помощников у нее стало хоть отбавляй. И тогда родилась идея о фруктовом саде. Дэймон поддержал этот план с радостью, так как свежие фрукты – это замечательно.

Единственным его условием было то, чтобы сад разбили недалеко от замка.

Его упрямое желание не отпускать Соланж далеко от замка забавляло ее, и немного раздражало. Однако она не хотела причинять мужу излишнего беспокойства.

Луг у лесной опушки, который Соланж приметила давно, как нельзя лучше подходил для сада и находился довольно близко от Вульфхавена. Дэймон после недолгих споров согласился и с этим.