Но постепенно страхи развеялись, и Розамунде даже стала нравиться поездка. Помня о том, что подопечная не привыкла проводить в седле целый день, сэр Оуэн к полудню остановился на отдых. Они пообедали тем, что приготовила кухарка Фрайарсгейта. Аппетит у Розамунды к этому времени разыгрался, и она с удовольствием отдала должное жареному петуху, еще теплым пирогам с крольчатиной, хлебу с сыром и твердоватым грушам из ее собственного сада.

Через несколько часов они остановились в маленьком монастыре: пошел дождь и ехать стало невозможно. Их ожидали и поэтому с радостью приняли, но сэра Оуэна послали на мужскую половину, а женщины остались с монахинями.

Этой ночью они были единственными приезжими.

В этот же вечер Розамунда признала правдивость слов Оуэна. Их ужин состоял из густого овощного супа, поданного в небольших корках ржаного хлеба, и маленького ломтика твердого сыра. Эль оказался горьким, и пили они мало.

Постель была не лучше: два плоских соломенных тюфяка с блохами и клопами. Утром подали овсянку, которую пришлось есть ложками из общего горшка, к овсянке полагалось по куску хлеба. Сэр Оуэн сделал небольшое пожертвование, и они уехали.

Огороженный высокой стеной Карлайл был первым городом, который увидела Розамунда. Девушка широко раскрыла глаза, проезжая через городские ворота. Сердце ее забилось быстрее, когда они пробирались по узким улочкам, по обеим сторонам которых теснились дома. Никакой зелени, ни единого сада. Они миновали Хай-стрит, направились на юг, к церкви Святого Катберта, примыкавшей к монастырю, где служил Ричард Болтон. В странноприимном доме этого монастыря им предстояло провести ночь.

– Похоже, мне не слишком нравятся города, – заявила Розамунда. – Почему здесь так воняет, Оуэн?

– Если внимательно присмотреться, леди, можно увидеть на мостовых содержимое ночных горшков всех жителей. Оно стекает в канавы по обочинам, – пояснил он.

– От моих коров пахнет лучше, – фыркнула она.

– Ну же, леди, – поддел он, – сельская девица вроде вас не должна чураться неприятных запахов!

Розамунда покачала головой.

– Неужели городским жителям нравится сидеть за стенами, взаперти, в этой духоте? – подивилась она. – Нет, мне это совсем не нравится.

– Город обнесен стеной, чтобы не допустить врагов, – пояснил Оуэн. – Здесь много всяких ценностей, есть что украсть, а шотландцы не дремлют. Карлайл – безопасное убежище для всего окрестного люда. За его оградой можно высидеть любую осаду.

На следующее утро они, к облегчению Розамунды, уехали, и впереди потянулись унылые пустоши Уэстморленда, сменившиеся холмами и озерами Ланкашира с его лесами и оленьими парками. Сэр Оуэн объяснил, что они едут по дороге, вымощенной римлянами свыше тысячи лет назад.

Из Чешира они перебрались в Шропшир, где погода уже была совершенно осенней. Розамунда радовалась, что на ней голубой шерстяной плащ с капюшоном. Ей понравились черномордые овечки, пасущиеся на полях Шропшира. Она со знанием дела сказала сэру Оуэну, что их шерсть даже лучше, чем фрайарсгейтская. Она надеялась со временем приобрести отару, хотя это очень сложно, поскольку владельцы не хотят с ними расставаться. Все же, если бы она смогла найти барана-производителя и двух маток, начало было бы положено.

– Ну вот, я везу тебя ко двору, а ты толкуешь о разведении овец, – рассмеялся он.

– Я понимаю, что Хью хотел меня защитить и показать мир, – кивнула Розамунда, – но в душе всегда останусь сельской девчонкой. Судя по тому, что вы мне рассказывали, вряд ли я приобрету влияние при дворе. При встрече с королем я попрошу немедленно отпустить меня домой, а если найду подходящего жениха, непременно попрошу у его величества разрешения на свадьбу.

– Не знаю, когда ты увидишь короля, – вздохнул Оуэн. – По крайней мере не сразу. Рад, что ты поняла: среди сильных мира сего тебе не место Интересно, неужели она стала еще красивее с прошлой весны? Проведя несколько месяцев во Фрайарсгейте, он понял ее желание оставаться дома. Мало того, вдруг осознал, что тоже не хочет покидать Фрайарсгейт. Не так-то легко всю жизнь быть у кого-то на службе, пусть даже у самого короля.

– Мне понравится при дворе? – неожиданно спросила Розамунда. Оуэн посмотрел на нее так пристально, что ей отчего-то стало не по себе. Зеленоватые глаза встретились с янтарными.

– Надеюсь, Розамунда. Не хотелось бы, чтобы ты была несчастлива.

При встрече с Генри Болтоном ему стало ясно желание Хью Кэбота защитить от него Розамунду. Но так ли уж разумно разлучать ее с домом?

Дороги Стаффордшира оказались ужасными: удивительно тем более, что ежедневно по ним проезжало множество путешественников, стремившихся на юг. Снова пошел дождь, и землю размыло. Перебраться через реки тоже было нелегко: переправ не хватало, и им пришлось ждать едва ли не час, чтобы проехать по узкому мостику. Деревянные доски скрипели под тяжело груженными телегами и копытами лошадей. Местность вокруг была лесистая, а редкие луга до сих пор оставались зелеными. Однако пейзажи портили уродливые ямы рудных разработок, где добывались уголь и железо.

Они двигались довольно медленно и были в пути уже свыше двух недель, но сэр Оуэн считал, что это вполне естественно, так как женщины непривычны к седлу.

Уорикшир с его чудесными пастбищами и лугами показался Розамунде прекрасным. Все восемнадцать его торговых городов процветали и были весьма оживленными. Розамунда уже привыкла к городам, но признавалась Мейбл, что предпочла бы жить в сельской местности.

Они пересекли Нортгемптоншир, казавшийся странно изолированным и диким по сравнению с остальными графствами, через которые они проезжали. Стада коров и отары овец паслись на все еще зеленых лугах. Как, впрочем, и в Бекингемшире, на последнем этапе пути из Уэльса в Лондон, где скот откармливали перед продажей.

Они добрались до города Сент-Олбанс в Харфордшире, и, зная, что у Розамунды вскоре будет мало времени для развлечений, Оуэн повел ее и Мейбл посмотреть на гробницу святого в большом аббатстве. Святой Олбанс был первым английским святым и римским солдатом.

Розамунда еще никогда не была в таком огромном соборе. Гигантское каменное строение вздымалось над их головами. Переливающиеся витражи отбрасывали причудливые тени на каменные полы. Ни Розамунда, ни Мейбл никогда не видели цветного стекла.

– Как бы отец Мата дивился на такую красоту! – вздохнула Розамунда. – Когда-нибудь я вставлю цветные стекла в нашей маленькой церкви, хотя, разумеется, не такие красивые и большие.

– Они будут еще прелестнее, если другие строения не будут их загораживать, особенно когда в них будет отражаться чистый свет Камберленда, – спокойно отметил Оуэн. – Похоже, мне будет недоставать твоего Фрайарсгейта.

– Может, вам разрешат проводить меня домой, – с надеждой пробормотала Розамунда. – Хорошо бы вернуться весной!

– В таком случае тебе придется провести осень и зиму при дворе.

– Вряд ли у меня есть выбор, не так ли? – рассмеялась она. – Когда мы окажемся в Лондоне?

– Сначала мы отправимся в Ричмонд, – объяснил он. – Думаю, это любимое место короля. Обычно он там охотится осенью. Если его там нет, нам скажут, где он. Это значит, что нам придется провести еще один день в дороге.

Король, однако, оказался в Ричмонде. Проезжая парк, в котором стоял дворец, они увидели на крыше королевский штандарт. С башни свисало красное знамя пендрагонов [4], развевающееся на прохладном ветерке. Внизу сверкали на солнце серые струи Темзы.

– Остановитесь! Пожалуйста, остановитесь! – взмолилась потрясенная Розамунда, натянув поводья и оглядывая открывшийся перед ней вид. – О, какой же он большой! – восторженно выдохнула она. – Я не могу жить в таком огромном здании. Обязательно заблужусь!

Оуэн увидел, что она вот-вот расплачется, спешился и снял девушку с седла.

– Давай немного пройдемся вместе, – предложил он. – И ты, Мейбл, тоже.