Мой простой тайный план имел целью сразу отбить у Неда охоту драться. Отсоединив деревянную рукоятку его абордажной сабли, я заменил ее на медную, сделал насечки, чтобы мой противник покрепче схватился за нее, отполировал и поставил на место. Металл ведь проводит электричество.

С моим оружием предстояла более сложная работа. Я высверлил в рукоятке паз, выложил его медью, увеличил обмотку для моей собственной добавочной изоляции и — как раз перед самым началом поединка — прижал конец медного стержня к широкому контакту сооруженной мной батареи. Заметив, что мой противник вошел во внутренний двор, я быстро двинулся ему навстречу со своей заряженной электричеством саблей.

Нед подозрительно прищурился.

— Чем это ты тут занимался, американский бродяга?

— Магией, — ответил я.

— Эй, так не пойдет, на сей раз я хочу честной схватки!

— Так за чем же дело стало? Давай скрестим клинки. Твоя сила против моего ума. Честнее и не придумаешь, верно?

— Итан, он же расколет вас, как щепку, — предостерег меня Иерихон, когда я готовился к поединку. — Это безумие. Любой ловкач проиграет силище Большого Неда.

— Честь требует, чтобы мы скрестили клинки, — произнес я с отрепетированным смирением. — Вне зависимости от его мастерства и силы.

Не буду спорить, очень опасно дразнить быка, но какой же матадор не взмахнет красной накидкой?

Я помедлил еще немного, давая возможность группе собравшихся моряков сделать ставки на мой проигрыш, — я перещеголял их всех благодаря ссуде кузнеца, рассчитывая, что вправе получить выгоду от всей этой суеты — а потом встал в защитную стойку на садовой дорожке, где мы решили сразиться. Меня согревала мысль о том, что сверху на нас смотрят обитательницы гарема, да и сам Джеззар, как я узнал, собирался взглянуть.

— Защищайся, хвастливый задира! — крикнул я. — Если я проиграю, то отдам тебе весь твой проигрыш, но если проиграешь ты, за тобой будет должок!

— Если ты проиграешь, я получу все, что мне причитается, превратив тебя в рубленый бифштекс!

Толпа с хохотом восприняла его шутку, и Нед горделиво приосанился. Потом он приблизился ко мне и сделал выпад.

Я парировал его удар.

Хотелось бы мне рассказать, как между нами произошел замечательный рыцарский турнир, мастерский танец с саблями, как ловко я противостоял его грубой силе и военной выучке. Но правда заключается в том, что соприкосновение двух клинков породило оглушительный, как от выстрела, треск и огненный фейерверк, заставивший зрителей с криками отскочить в сторону. Наши клинки всего лишь соприкоснулись, однако Нед рухнул на землю, словно его лягнул здоровенный бык. Его сабля, пролетев по инерции вперед, едва не попала в одного из приглашенных им приятелей, а сам он грохнулся на спину, как поверженный Голиаф, и, закатив глаза, застыл на земле. Сабля обожгла руку и мне, но изоляция резко снизила силу удара. В воздухе сильно запахло жареным.

Неужели он умер?

Я коснулся его концом клинка. Он дернулся, как одна из подопытных лягушек Гальвани.

Зрители совершенно онемели от страха.

Наконец по телу Неда прошла дрожь, он моргнул и зажмурился.

— Не трогай меня! — прохрипел он.

— Но разве ты не хочешь попытаться отыграться, Нед?

— Гром и молния, как тебе это удалось?

— Магия, — вновь повторил я, показав всем свою саблю. — Я честно выиграл в карты и так же честно выиграл этот поединок. Итак, кто еще хочет помериться со мной силой?

Все отступили от меня точно от прокаженного. Боцман потешно бросил мне кошель с собранными денежными ставками. Хвала Господу, многие британские моряки подвержены азарту.

Обалдело поматывая головой, Нед с трудом приподнялся О земли и сел.

— Никому еще не удавалось побить меня. Даже отец ни разу с тех пор, как мне стукнуло лет восемь или девять, не смог выпороть меня.

— Ну, теперь ты наконец убедился в силе ума?

Он тряхнул головой, пытаясь прояснить затуманенное сознание.

— Ты говорил, что за мной будет должок. Да, мистер, тебе известны какие-то тайные силы. Теперь я понял это. Тебе всегда удается выжить, хоть среди друзей, хоть среди врагов.

— Просто я пользуюсь своими мозгами, Нед. Если мы договоримся, то я и тебя научу тому же.

— Еще бы. Драк с тобой с меня хватит, уж лучше я буду служить тебе.

Еле-еле ему удалось подняться на ноги, но его еще сильно пошатывало. Я примерно представлял себе, какое странное покалывание он испытывает. Травматический шок от электрического удара.

— А вы все, — прохрипел он своим приятелям, — тоже послушайте меня. Лучше не ссорьтесь с этим американцем. Иначе вам придется иметь дело со мной. Мы с ним теперь товарищи, так вот.

Он заключил меня в медвежьи объятия.

— Не касайся клинка сабли, приятель!

— О да.

Он резко отскочил назад.

— Итак, мне понадобится твоя помощь в создании новой магической силы, но на сей раз против французов. Мне нужен сильный парень, который сможет крутить мое устройство, как сам дьявол. Ты способен на такое, Нед?

— Если ты не будешь трогать меня.

— Нет, мы же рассчитались, — подтвердил я. — Теперь будем друзьями.

Наступило временное затишье, французы, копошась как муравьи, прорывали ходы к стенам Акры, расставив по местам оставшиеся у них пушки. Они копали, а мы выжидали, с вялым, изматывающим осажденный город фатализмом. Началась Святая неделя, и в праздничном настроении Смит и Бонапарт решили устроить обмен пленными, захваченными в набегах и перестрелках. Джеззар, словно неугомонный мартовский кот, расхаживал по крепостным стенам, тихо призывая проклятия на головы христиан и всех неверных, а потом уселся в свое массивное кресло в угловой башне, стараясь собственным свирепым видом придать куражу унылым солдатам. Я корпел над электрической цепью, но мне приходилось несладко без помощи Иерихона, поскольку Мясник, Смит и Фелипо закидывали наш подвал срочными заказами новых партий оружия и снарядов. В ближнем бою на этих бастионах холодное оружие не менее важно, чем требующее перезарядки огнестрельное.

Большая нагрузка не позволяла толком отдохнуть. Наш металлург со смахивающим на ангела лицом стал более взвинченным, его глаза окружили темные тени. Французские орудия грохотали круглосуточно, Иерихон уже забыл, как выглядит дневной свет, и его все больше тревожила наша возрастающая близость с Мириам. Кроме того, этот безотказный трудяга излишне серьезно относился к порученной работе. Он колотил своим молотом и днем и ночью, когда мы с Мириам, разойдясь по разным углам арсенала, в изнеможении проваливались в короткий сон.

А посему именно кузнец разбудил нас в предрассветных сумерках двадцать восьмого марта, когда усилившаяся дробь французских орудий возвестила о надвигающейся атаке. От пушечного обстрела содрогались потолочные балки даже в глубинах дворцового подвала Джеззара. Нас осыпало облаками пыли, а огонь в горне от таких сотрясений запылал с новой силой.

— Французы решили испытать прочность нашей обороны, — неуверенно предположил я. — Не выпускай отсюда сестру. Вы оба представляете больше ценности как мастера по металлу, чем как мишени.

— А вы?

— Устройство еще не готово, но я пойду посмотрю, как можно использовать нашу цепь.

Время едва перевалило за четыре часа утра, и пандусы еще освещались факелами. Меня увлек вверх на стены поток турецких солдат и английских моряков, ругавшихся на разных языках. С верхнего парапета обстрел напоминал непрерывный раскатистый гром, иногда усиливаемый попаданием в кладку пушечных ядер или прорезаемый дикими воплями тех, над чьими головами они пролетали. Французская сторона озарялась вспышками света, показывающими, где стояли их пушки.

Смит со странной улыбочкой вышагивал за отрядом морской пехоты. Фелипо как безумный носился по стенам, общаясь с солдатами на причудливой смеси французских, английских и арабских слов, дополняемых страстной жестикуляцией при определении наводки городских пушек. На угловую башню подняли сигнальные фонари, чтобы обеспечить поддержку корабельной артиллерии.