— Я связалась с его секретарем, — после некоторого молчания нашлась Оля.

Видимо, девушка не сразу сообразила, кто требует от нее ответа и на какой именно из вопросов она должна отвечать в первую очередь.

— И? — поторопила я.

Ну неужели нужно вытаскивать из нее каждое слово? Боже, лучше бы я сама позвонила Игнатьеву. Кто же знал, что меня не пустят даже на порог? Что же там такого произошло?

— Он сказал, что Олег Юрьевич не сможет встретиться с тобой сегодня.

— Ничего тебе нельзя доверить, — сорвала я злость на девушке. — Неужели так сложно сделать элементарное?!

— Но, Лиля, я же не могу требовать от него изменить расписание ради тебя и твоих глупых прихотей! — капризно протянула блондинка.

Я раздраженно глянула на экран мобильного, не веря, что слышу это. Глупых прихотей… Да здесь контракт на пару миллионов долларов сорвался, а она…

— Боже, спаси от идиотов, — я скинула вызов и еще раз оценивающе глянула на охранника.

Мужчина все так же безразлично посматривал по сторонам и лишь изредка бросал взгляды на меня. В его глазах я увидела чисто мужской интерес. Хорошо замаскированный, скрытый за напускной сдержанностью и серьезностью. Я поправила вырез платья, провела руками по бедрам, расправляя несуществующие складочки, и раскованной походкой от бедра двинулась к Геннадию, как гласил бейдж, прикрепленный к его форме.

— Ну, Геннадий, ну миленький, ну пожалуйста, вопрос жизни и смерти! — в ход пошла женская хитрость.

Мужчина кинул взгляд в вырез моего платья, его кадык дернулся, и он уже не так уверенно, как в прошлый раз, прогудел:

— Не положено.

— Гена… я же могу вас так называть? — умоляюще глянула в глаза верзиле, жалобно протянув: — Гена, меня уволят. И я умру от голода вместе с моими тремя детьми. Пожалейте моих детей, Геннадий, и мою свекровь. Она старая больная женщина. Причем старая она только последние лет десять, а больная на голову всю жизнь. Пожалейте юродивую. Женщина страдает, а вместе с ней я и мои дети… и собака.

Геннадий опешил. Еще бы, не каждый день на тебя напирает блондинка весом сорок пять килограммов, дунь — и унесет.

— Но…

Я не дала ему договорить и вновь занудно с легким одесским акцентом затянула свою речь:

— Геннадий, ну не разочаровывайте меня и женскую половину нашей вселенной в моем лице. Неужели такая маленькая — еще раз маленькая — Лиля может нанести какой-то вред всем этим бюрократам? Вы ошибаетесь, Геннадий, так же, как я ошиблась когда-то с выбором свекрови. Маленькая Лиля не может нанести вреда даже мухе. Так что давайте мы с вами договоримся! — уверенно закончила я, напирая на мужчину своими верхними девяносто.

Жила я какое-то время в Одессе, будучи еще подростком. Прошло уже без малого десять лет, а вот на тебе — проскальзывает иногда этот жаргон. Все-таки можно уехать из Одессы, но Одесса не уедет из тебя никогда. Я всегда с умилением вспоминала те деньки, наполненные солнцем, морем и еврейскими бабушками. Вот и сейчас увлеклась так, что пропустила первую часть речи Геннадия.

— …да.

Что он говорил до этого, я не слышала, но восприняла это как согласие. Счастливо улыбнулась охраннику, покрепче сжала в руке телефон и решительно шагнула вперед.

— Спасибо, я и мои пятеро детей, две собаки, больная свекровь этого вам не забудут!

Охранник опешил от такой наглости, а потому не успел меня остановить. А неслась я на всех парах, сшибая по пути цветы в вазах, в виде людей. Лифт был бы слишком долгим вариантом, поэтому я, сжимая в одной руке сумку, а другой набирая номер шефа, понеслась по лестнице со скоростью спринтера.

— Ильдар Владимирович, здравст…

Договорить я не успела — не заметив предупреждения, поскользнулась на мокром полу и полетела с лестницы. Удар был резким и болезненным, рука неестественно вывернулась, вспышки оглушающей боли пронзили сразу несколько частей тела.

И так обидно стало. Меня контракт ждет не подписанный, и Игнатьев. А еще мусор возле входа, воюющая со мной Лариса Ивановна, которая явно будет скучать по пакостям больше, чем по мне. И пятеро детей, две собаки, кот и больная свекровь. Пусть и выдуманные, но за них почему-то обиднее всего. И Геннадия подставила… А еще мама, моя бедная мамочка…

Сознание уходило медленно. Боль ощущалась уже не так остро. Одно за другим мои чувства начали медленно слабеть… Слух, осязание, зрение. Оставляя мне лишь смесь сильного страха и беспомощности … Мир померк.

— Ненавижу смерть!

— Почему?

— А потому что в наше время человекможет всё пережить, кроме неё.

Оскар Уайльд «Портрет Дориана Грея»

Я плавала в непонятном черном тумане. Сколько я уже здесь? Час? Два? А может быть, несколько недель или даже год? Я не могла ответить на этот вопрос. Время тянулось бесконечно долго, все глубже втягивая меня в омут воспоминаний о прожитой жизни. Времени подумать было более чем достаточно. Я о многом сожалела. Стоило больше внимания уделять себе, маме, окружающей красоте мира. Как жаль, что мы, вечно спешащие люди, не замечаем того, что упустили… Картинки мелькали одна за другой.

Вот я маленькая первый раз села на велосипед и сразу же упала с него, больно оцарапав лицо и правую коленку. На мой плач сбежалось все семейство. Кровь испачкала мою новую беленькую футболку с блестящей диснеевской принцессой, но перепуганная мама не замечала этого, вовсю воркуя надо мной и заботливо дуя на рану. Людмила Владимировна всегда ставила мое здоровье превыше всего. А мне, пожалуй, стоило больше внимания уделять ее здоровью. К сожалению, наши родители не молодеют… А на велосипеды с тех пор я больше так и не садилась…

А вот я играю во дворе со своими первыми школьными подругами, первое сентября, я в парадной форме с веселым хохотом съезжаю с горки. Парадные носочки с бантиком давно не парадные, уже черные от пыли и грязи, в некоторых местах порванные, но мне так весело и радостно, что хочется одарить весь мир своей любовью…

Первый поцелуй, противный и липкий, и я совсем не понимаю, почему взрослым это так нравится. Парень напротив довольно щурится, прижимая меня к себе, а мне хочется только убежать и спрятаться под одеяло…

Экзамены, поступление в университет, первая вечеринка, первое отвратительное похмелье утром, первая работа и первые слезы из-за измены.

Вспоминая все эпизоды своей жизни, смотря все это как какой-то увлекательный, но до безумия грустный фильм, я все больше понимала, как бездарно я прожила эти годы. Все, чего добилась, все, к чему стремилась, было сейчас таким незначительным, безумно разочаровывающим, что хотелось умереть еще раз. Если бы Бог дал мне еще один шанс, если бы я могла еще раз прожить жизнь…

«А хочешь ли ты этого по-настоящему?» — шепнуло подсознание.

«Хочу!» — уверенно ответила.

По-настоящему хочу! Хочу жить, радоваться жизни, радоваться миру и дарить ему свою любовь. Я не была готова умереть. Я так много не сделала, так много не попробовала, так много не успела… Хочу свой дом, обязательно с садиком, в котором будет расти умопомрачительно пахнущая сирень. Хочу наглого рыжего кота, который будет непременно лазить по столу и воровать нечаянно забытую там колбасу. Хочу влюбиться в прекрасного мужчину. В единственного, преданного только мне, любящего меня с той же силой, с какой я буду любить его. А еще хочу подарить этому мужчине детей…

Я вдруг поняла, что до безумия хочу детей. И неважно, какого пола, какие они будут по характеру, сколько их будет, главное, чтобы они жили в любви и были счастливы каждое мгновение. Я до безумия хочу жить!

«А на многое ли ты готова?» — еще раз спросил меня голос.

«На все!» — мой ответ был все таким же уверенным, как и в прошлый раз.

«Готова ли ты на боль, страдания, унижения? Готова ли ты заплатить за новую жизнь?»

«Если, прожив эту жизнь, я пойму, что была счастлива, я готова заплатить за это счастье».

«Что ж, я дам тебе этот шанс! Я дам тебе возможность вновь прожить жизнь, пройти и горе, и радость, ощутить все, чего ты так жаждешь. Взамен ты должна пообещать мне одно… — голос в моей голове приобрел чарующие певучие нотки. — Ты исполнишь одну мою просьбу. Не сейчас, но в будущем я стребую с тебя плату за жизнь. Всего одно маленькое желание — и ты получишь все, чего так сейчас желаешь, — голос обволакивал, погружал в странное полусонное состояние. — Согласна ли ты, земной цветок, не кажется ли эта плата для тебя непомерной?»