Порядок накладывается на анархию: Затар фокусируется на осознании самого себя, отделяет его от первоначального хаоса, который окружает его, и строит стены, которые отделят их друг от друга. «Как это похоже на богов», — думает Затар. Море успокаивается, огонь умирает. Мысли вселенной — песня, не больше, тихий отлив и прикосновение существа, что гладит его разум удивлением. Это и значит быть экстрасенсом, это и значит жить.

«Почему мы это отрицали? Почему мы этого боялись?» — недоумевает Затар.

Шепот мысли, передаваемый ему нежным бризом разума Пустоты.

«Ты увидишь», — обещает она.

* * *

Темнота расступается, мерцает серебристый океан. Затар поднял голову и услышал позвякивание кристаллических гобеленов в ответ на движение в комнате. Ему потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, где он находится. Он стал искать глазами Анжу, но она ушла. Затар отсканировал прилегающую местность в поисках ее ментальной подписи, но не получил никакого ответа. Значит прошло какое-то время после того, как успокоительная тьма забрала его.

— Лорд Затар?

Он попытался сесть прямо, но сил не осталось. От входа в помещение приближались шаги, эхом отдавались в позвякивающих кристаллах. Голос женщины. Л’реш?! Что она здесь делает?

— Лорд?

Л’реш прошла сквозь дверной проем, увидела Затара и быстро приблизилась.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила она. — С тобой все в порядке?

Ее беспокойство за него было очень интенсивным; Затар применил одну из многих дисциплин, которым его научил Феран, и ему удалось снизить ощущение.

Благодарю за эту силу! Иметь этот особый талант подобный целой вселенной, уметь улавливать мотивы, что побуждали людей говорить, узнавать о планах врагов, пока они еще не осуществились… Анжа дала ему универсальное оружие, и Затар, как правитель, намеревался его использовать. И если она думала, что это принесет ему страдания… значит она не знает его так хорошо, как он думал.

Затар снова попытался встать, и ему удалось приподняться на локте. Л’реш протянула руки, чтобы помочь ему, и прикоснулась к его плечу…

… огонь чувств обжег его через контакт, гибельные эмоции в болезненном многообразии и количестве.

Затар изумленно отшатнулся от Л’реш.

— В чем дело? — у нее в голосе послышался испуг, в поверхностном сознании — также. — Что случилось?

«Не знаю».

— Ни в чем, — ответил Затар вслух. — Со мной все будет в порядке.

«Правда?».

Затар с трудом поднялся на ноги, а когда поднимался, что-то упало с его груди на пол, но ему потребовалось огромное усилие, чтобы просто стоять, поэтому он не стал пока обращать на это внимание. Затар покачнулся и Л’реш бросилась ему на помощь, и прижалась к его боку…

… и в ней была женственность, но не такая, как в Анже: не то, чем можно наслаждаться, а нечто омерзительное, нечистое, окрашенное черными и ужасными эмоциями, которые могли запятнать его душу. Слабость, там присутствовала ужасная слабость; ее сознание не могло правильно сфокусироваться на своем «я», больше беспокоилось о его благополучии, чем о своем собственном. Безумие! И что это за уродство, эта липкая темнота, что заставляла Л’реш снова и снова рисковать собственной жизнью, рожая ему детей? Не удовольствие, нет, но что-то более темное, что-то, пахнущее рабством, зависимостью и разрушением. Это и называется «любовь»? Затар содрогнулся, обнаружив это в родном человеке, — и по-настоящему испугался.

— Лорд, что… — начала Л’реш.

— Как ты сюда попала? — перебил ее Затар. И отодвинулся от нее. Пусть лучше говорит, чтобы дать ему время привести мысли в порядок.

— Ты попросил меня приехать. Ты послал за мной — вот, видишь? — она достала из-за пояса пластиковую карточку и положила на стол. Черная пластинка на зеркальной поверхности — раковая опухоль, как и ее чувства. — Ты пригласил меня присоединиться к тебе, разве ты не помнишь? Что случилось, Затар? Я хочу помочь.

«Что случилось? Я начинаю догадываться об этом».

Затар протянул ей руку, внутренне сжимаясь в предчувствии контакта. Дисциплина разделения, дисциплина интеграции, дисциплина прикосновения: он прогнал порядки через сознание, когда Л’реш протянула к нему руку, и держал этот барьер в сознании.

… И мир взорвался эмоциями, слишком чуждыми, чтобы их понять. Затар отшатнулся от Л’реш. Его рука дрожала, его сознание — хаоос, сумятица, преисполненная страхом, когда месть Анжи в полном объеме стала ясна притиере.

(«…любой контакт между нами будет окрашен моим опытом…»).

Анжа!

— Со мной все будет в порядке, — это была ложь. Он знал свою судьбу, понимал ужасную изоляцию, которая ождала его. — Просто дай мне минутку.

Затар окружал себя женщинами, готовыми рабски подчиняться ему; не было среди них ни одной, до кого он теперь мог бы дотронуться, прикосновение влекло за собой экстрасенсорный контакт. Они казались представительницами другой расы, даже другого вида, наполненные беспокойными эмоциями, у которых нет эквивалента в его собственной личности. И он не мог позволить дать таким чувствам возможность пустить корни в своей душе.

Затар принимал, как должное, что пережитое с Анжой типично для телепатического союза; теперь он признал, впервые за всю жизнь, насколько ошибся. Теперь Затар знал, что Анжа уникальна, что он может всю жизнь искать другую душу, так хорошо подходящую его собственной. Если вообще есть другая — в чем он сомневался.

А до тех пор он будет один. И более одинок, чем любой другой мужчина, более одинок, чем все женщины мира, за исключением одной.

— Мне нужно на свежий воздух, — прошептал Затар.

Снаружи, на открытой местности, окружающей дворец, он, наверное, сможет смириться с этим; в замкнутом пространстве, в любом помещении, переплетение эмоций слишком давило на него.

Как это повлияет на Бракси — невольный экстрасенс в роли правителя? Что будет означать для нации избалованных сластолюбцев отказ их правителя от половых контактов? А что случится с его Домом, основу коего составляет сексуальная близость?

«Ньен…» — подумал Затар, но Ньен была для него потеряна. Они все для него потеряны отныне.

«Это твой выбор, притиера».

— Затар? — спросили за спиной.

Он заставил себя вернуться в настоящее. Л’реш излучала страх и сочувствие и зеркало ее эмоций отразило странность в его поведении.

Притиера успокоился. Притворился, что взял себя в руки. Посмотрел на пол, на небольшой черный предмет, и поднял его. Его рука, как он с удовлетворением отметил, перестала дрожать.

— Что это? — спросила Л’реш.

Затар осмотрел покрытый коркой предмет. Это была перчатка, разорванная на тыльной стороне, и загрубевшая от крови, его крови, давно высохшей. Он с пониманием кивнул.

— Ничего, — помедлив, сказал притиера. И бросил перчатку. — Ничего, что имело бы значение.

«Ты уничтожила меня, враг мой».

— Пошли, — мягко вымолвил Затар. Уходя, он наступил на перчатку и затоптал ее в пыль.

Покидая дворец, Затар проявлял осторожность, чтобы не касаться Л’реш.

ЭПИЛОГ

«И затем — как утверждают браксаны — Тазхейн пошел против своего Создателя и началась война. Боги превратили людей в воинов, они стали пешками, и брат восстал против брата. И кровь залила планету. Таким образом новая эра ознаменовалась предательством богов и человек узнал богатое разнообразие конфликтов. И когда Тазхейн стал главным в Пустоте, то увидел, что сталось с людьми, и убрал карающую длань, простертую над их головами.

— Это хорошо, — сказал он. — А поскольку вы на самом деле научились жить, я не стану отбирать у вас эту жизнь. Но если вам нужно указаний, посмотрите в Пустоту — она ответит вам столь же охотно, что и я, и беспокоиться о вас будет также, как я сам».

Витон

(Нижеследующий документ был уничтожен во время приземления Дайл, в году 1-м).