— Ну давай станем первыми, — прошептала Анжа.

Помощники врача несли инструменты и аппаратуру. Тау разработал инструментарий под руководством Анжи и корабль заказал его изготовление, но Тау никогда не пользовался этим — он надеялся, что не придется. Как ему найти эту проклятую дрянь без облучения, способного высвечивать места мутации? Тау радовался, что под влиянием собственных страхов Анжа не улавливает его мыслей.

Его руки работали быстро и машинально, подсоединяя экспериментальную аппаратуру. Никакой анестезии: Тау знал, что любая анестезия ускорит процесс. По крайней мере, животное наконец умерло, хотя яд еще не вступил в фазу инертности. Теперь Анже придется думать только о своей боли.

— Тау? — позвала она.

— Что?

— Ты можешь точно определить, когда яд должен был сработать?

— Почему?

— У меня есть подозрение. Скажи мне.

Доктор кивнул помощнику, жестом отправляя его за данными.

— Я не поставил бы на это жизнь, Анжа.

— Я и не собираюсь. И переведи… переведи это для меня в календарную систему Бракси, ладно?

— Десятый день восьмого жента, — помедлив сказал Тау.

— Хаша… — пробормотала Анжа.

— Что это значит? — встревожился доктор.

— На этот день они назначили переговоры о мире. Теперь все приобретает ужасный смысл. Тау, вытяни меня из этой ямы. Я не знаю, кто меня отравил, но мне совсем не нравится рассчет времени и такие странные шутки. Дай мне еще немного времени пожить, чтобы я разобралась с этим вопросом.

— Я сделаю все от меня зависящее, — обещал Тау и подсоединил первый фильтр.

Анжа пролепетала что-то, но Тау не расслышал до конца и совсем не понял ее слов. На мгновение он опустил руку ей на лоб в надежде, что она может передать мысль, но очевидно мысль не предназначалась для него — или женщина уже не смогла этого сделать.

— Это второй… — были слова, что доктору удалось раччлышать и они не выходили у него из головы еще долгое время.

Переговорная Станция IV, предназначенная для ведения мирных переговоров, представляла собой строение без каких-либо отличительных черт и находилась на орбите вокруг солнца, на которое никто не претендовал, где-то в обширной Зоне Военных Действий. Теперь, когда корабли с обеих сторон стали ею пользоваться, возможности станции стали более очевидными. Там имелось защитное поле, для которого требовались азеанские и браксинские коды, передаваемые одновременно, чтобы его снять. Сам спутник был оформлен в традициях обеих культур, и равные половины, но в абсолютно разном стиле, отводились для каждой из звездных империй. Из всех станций для ведения переговоров эта была самой большой и с ней с каждой из сторон легко состыковывались по семь кораблей, которые прислала каждая сторона на эту встречу.

— Просто потеря боевых сил, — пробормотал Затар. — Шесть из этих кораблей сейчас могли бы штурмовать какую-нибудь планету.

— И что мы будем делать, если заключение договора провалится? — спросил Йирил.

Затар удивленно посмотрел на него.

— Кайм’эра, заключение договора не провалится, если только мы сами его не разорвем. Но я знаю, что ты имеешь в виду, — он вздохнул и снова повернулся к экрану. — Традиция есть традиция.

«Сентира» причалила к палубе с браксинской стороны и состыковалась со станцией. Две дюжины браксинцев вышли из огромного корабля, среди них — семеро кайм’эра. Другие боевые корабли находились там только для поддержания имиджа и никто не покинет их за время переговоров. То же самое, как подозревал Затар, происходило и с азеанской стороны. Традиция!

Они прошли через вестибюль браксинской половины станции, спроектированной для комфорта участников переговоров и расслабления экипажей во время долгих дипломатических склок. До их прибытия это место напоминало склеп; теперь там велась активная деятельность, станция готовилась к приезду гостей. Обеденные залы, обставленные в браксанском стиле, открылись при их приближении, отвечая на компьютерный анализ их расовых черт. За ними распахнулись двери в другие помещения, пышно и богато убранные, от мебели из полированного псевдодерева, со вставками серебряных нитей, и алдоусанского белого кристалла, до шпалер, которые покрывали стены без иллюминаторов. Поблескивали многочисленные золотые нити, добавляя чувство архаичной роскоши к технике, на станции, которой управлял компьютер, — типично браксанский стиль.

Здесь находились помещения, спроектированные для удовольствия: широкие, плюшевые диваны и ванны, наполненные ароматизированной водой — роскошь, знакомая лишь немногим небраксанским офицерам. Какие бы нужды не возникли у уставшего от войны экипажа, станция была готова их удовлетворить. В конце концов мир неприятен, а мирные переговоры неприятны вдвойне. Здесь же между дипломатическими боями экипаж корабля мог насладиться физическими удовольствиями, которые поощряла браксанская культура.

Потеря. И еще того хуже — непристойность. Проходя по изысканно украшенным коридорам, Затар пришел в ярость. Не секрет, что переговоры часто устраивались, когда одна или другая сторона хотела отдохнуть на территории станции для ведения переговоров. И кто мог их обвинить? Здесь предоставлялись лучшие условия для продолжительного отпуска из тех, которые могла предложить галактика, при условии, что человеку не требуется естественное окружение. Это все было частью системы, которая скорее примет войну, чем попытается ее завершить. Изысканный фарс, по мнению Затара. И самое худшее заключалось в том, что обе стороны знали: это на самом деле фарс. Но у кого есть смелость бросить вызов традиции и изменить ее?

Пятеро кайм’эра появились здесь, переменив внешность, и теперь представлялись просто офицерами. Офицеры часто бывали наполовину браксанами, и таким образом они вполне могли сойти за таковых. Йирил и Затар появлялись слишком часто и на переговорах, и в программах новостей, чтобы их не узнали, поэтому кайм’эра оделись в форму, свидетельствующую об их истинном положении. Но если бы семь человек такого ранга появились на мирных переговорах, которые считались рутиной, это вызвало бы подозрения — и эти подозрения тут же свели бы переговоры на нет.

В браксинской части, перед выходом в отсек для переговоров, управляемый компьютером робот забрал их оружие. Робот был специально разработан, чтобы находить любое оружие, и несомненно сделает это. В прошлом они часто пытались обойти его и заставить работать по-другому, но ничего н получалось. Браксанам разрешали оставить жаоры, азеанцам — их Кинжалы Мира. Затар мрачно улыбнулся, думая, что впервые за много столетий один из таких кинжалов на самом деле может потребоваться.

После того, как браксинцы сдали оружие, и предположительно то же сделали и азеанцы, открылись двери, отделявшие их от переговорной залы — и друг от друга.

Комната была такой же, как и все остальные, ей подобные: круглой формы, с механическим переводчиком, установленным посредине между двумя полукруглыми столами, занимавшими большую часть площади. По браксинской традиции люди обычно садились слева от лиц самого высокого ранга, эта традиция великолепно сочеталась с азеанской, где таким же образом рассаживались справа. В результате каждый человек сидел напротив примерно соответствующего ему по рангу представителя другой стороны.

Однако центральное место на азеанской стороне пустовало.

В первое мгновение Затар хотел указать на это, но потом решил, что этого делать не стоит. После минутног замешательства он понял, что это означает, и довольно улыбнулся. Прежде достаточно часто азеанцам приходилось ждать браксинцев. Вообще удивительно, что противникам потребовалось так много времени, чтобы действовать подобно браксинцам и демонстрировать традиционную для противников грубость.

После тщательно выверенной паузы — недостаточно долгой, чтоб браксинцы могли придти в ярость, но почти на грани, — вошла Анжа лиу Митете.

Затар впервые смог ее хорошо рассмотреть. Она была невысокого роста, но жилистой и наверняка сильной, на вид хрупкое телосложение совсем не подразумевало слабости, наоборот, казалось, женщина никогда не устает и всегда полна силы, наполнившей залу при ее появлении и довлеющей над остальными. Странно, это его воображение или ее телепатия? Затар не хотел этого знать.