Он нашел падре у дверей ризницы – тот собирался уходить.

– Ты торопишься? – огорчился князь.

– Не очень. Мне надо в четыре навестить больную на рио деи Санти Апостоли...

– В таком случае – поехали! Дзиан ждет меня на набережной с гондолой, мы отвезем тебя туда, куда нужно. А по пути поговорим.

– Похоже, у тебя что-то серьезное? – спросил священник, глядя на обеспокоенное лицо друга.

– Даже очень, но не будем об этом, пока не сядем в гондолу. Там нас, по крайней мере, никто не потревожит. Пока что расскажи мне, что новенького у тебя...

Болтая, они направились к гавани Сан-Марко, когда навстречу им попалась высокая, уже чуть грузноватая, но все еще привлекательная дама, чей безупречного покроя костюм выглядел слегка поношенным.

Узнав даму, падре Герарди улыбнулся и хотел было подойти к ней, но Альдо схватил его за локоть и увлек в другую сторону с явным намерением избежать встречи. Лицо священника выразило крайнее удивление:

– Только не говори мне, что ты не узнал ее! Это же твоя кузина.

– Знаю.

– И ты не поздороваешься с ней? Не остановишься поболтать?

– Между нами кошка пробежала...

Поняв, что другу не хочется сейчас ничего объяснять, Герарди не стал настаивать. Он дождался момента, когда они устроились на бархатных подушках гондолы, и только тогда решился заговорить снова: священник заметил, как внезапно помрачнело лицо Альдо.

– Ну, ладно, – он попытался тем не менее изобразить хорошее настроение, – что же ты намерен мне поведать?

– Все очень просто: мне надо аннулировать мой брак. Как видишь, я намерен пройти все инстанции. Начал с тебя – ведь ты нас благословил.

– Хочешь развестись с женой? Уже? Но ты ведь женат всего-то...

– Не пытайся вспомнить: это не имеет значения. Если бы я мог развестись с ней в тот же вечер, я бы это сделал!

– Но это же безумие! Твоя жена... прелестна и...

– Знаю, но дело не в этом. Прежде всего она мне не жена, я ни разу до нее не дотронулся...

– Фиктивный брак? Между таким мужчиной, как ты, и такой женщиной, как она? Никто никогда не поверит в это!

– Для меня не имеет значения, что подумают другие, Марко. Я хочу разрушить союз, заключить который меня принудили силой.

– Силой? Тебя?

– Ну, шантажом, если тебе так больше нравится. Я был вынужден вступить в брак с бывшей леди Фэррэлс, чтобы спасти жизнь двум невинным людям: Чечине и ее мужу Дзаккарии.

– Но... они же оба были в церкви!

– Потому что я дал слово и мне оказали честь, поверив. Ты священник, Марко, и я могу быть с тобой откровенным. Я должен рассказать тебе все.

Нескольких фраз оказалось достаточно, чтобы описать кошмар, пережитый Альдо и его домашними по его возвращении из Австрии. Священник слушал, не перебивая, но с явным возмущением, нараставшим по мере того, как он узнавал все новые и новые подробности.

– Почему ты мне ничего не сказал? – наконец взорвался он. – Почему ты позволил мне благословить брак, который с самого начала должен был быть признан недействительным?

– Ты сам согласился – я не вынуждал тебя. Если бы я предупредил тогда, ты мог бы отказаться...

– Естественно, я отказался бы!

– И подверг бы себя опасности. Разве ты не понимаешь, при каком режиме мы живем? Кто ничего не знает, тот ничем и не рискует.

Герарди не ответил. Было бы слишком трудно опровергнуть слова Альдо. В нынешнем 1924 году Италию захлестнула настоящая волна терроризма. Победа фашистов на парламентских выборах была сокрушительной, и, чтобы закрепить ее, Муссолини поспешил аннексировать Фиуме,[16] в чем его всецело поддержал величайший поэт Габриеле д'Аннунцио, получивший от короля за эту оказанную родине услугу титул князя Невозо. А накануне аннексии был убит депутат-социалист Маттеоти. Все эти события венецианское общество переживало как цепь непрерывных оскорблений и пощечин. Вот почему Марко Герарди был не слишком удивлен, услышав рассказ о драме во дворце Морозини.

Гондола с крылатыми львами неторопливо поднималась по Большому каналу. Альдо, какое-то время помолчав, спросил:

– Ну что? Что ты решил? Могу я рассчитывать на твою помощь?

Очнувшись от глубокой задумчивости, священник вздрогнул:

– Разумеется, ты можешь на меня положиться. Тебе надо написать официальное прошение, изложить причины, заставляющие тебя добиваться расторжения брака. Я передам его святейшему патриарху, но не стану скрывать: ссылка на брак «vi coactus» меня немного беспокоит. Одним из свидетелей со стороны твоей супруги был Фабиани, главарь чернорубашечников, а поскольку эти люди стоят у истоков шантажа, жертвой которого ты стал, им наверняка не понравится подобная огласка.

– Огласка! Огласка! Я не собираюсь кричать об этом на улицах!

– Нет, но в суде адвокат станет задавать вопросы, вполне возможно, затруднительные. Свидетелям также придется давать показания, а они могут просто испугаться. Не лучше ли сослаться на отсутствие интимных отношений, хотя тут тоже могут возникнуть сложности... Твоя жена до свадьбы была девственницей?

– Ты отлично знаешь, что она была вдовой.

– Ее супруг был намного старше ее, мне помнится. Хотя это ни о чем не говорит...

– У нее хватало и любовников, – проворчал Морозини.

– Значит, тем более тебе надо посмотреть правде в глаза. Что тебя ожидает? Признание отсутствия интимных отношений в данном случае может свидетельствовать о... о неспособности супруга.

– Ну уж нет! – вырвалось у Альдо с такой силой, что лодка покачнулась.

Марко Герарди расхохотался.

– Я подозревал, что эти слова произведут эффект! А ведь тебе не о чем беспокоиться: половина Венеции... – или три четверти? – подпишутся под тем, что это неправда.

– Ладно-ладно, не делай из меня Казанову! Послушай, все, чего я хочу, – это быть свободным... И может быть, когда-нибудь создать нормальную семью. Вот и обсуди это дело с патриархом, расскажи ему что угодно, но позаботься о том, чтобы я, в конце концов, выиграл.

– Ты понимаешь, что это может затянуться надолго?

– Конечно, лучше поскорее покончить со всем этим, но в разумных пределах.

– Отлично. Я повидаюсь с нашим юристом и его преосвященством. Попробуем найти лучшего церковного адвоката, и я сам составлю вместе с тобой прошение в Ватикан... Вот я и приехал! Спасибо, что подвез.

– Подождать тебя?

– Не стоит. Я могу задержаться. Храни тебя Бог, Альдо!

Выходя из лодки, священник перекрестил друга.

Несколько дней спустя Морозини уже держал в руках образец письма, полностью отвечавшего всем его чаяниям: его желания были изложены там самым подробным образом. Князь, не откладывая дела в долгий ящик, тщательно переписал прошение, надписал в соответствии с протоколом адрес: «Его преосвященству кардиналу Лафонтену» – уроженец Витербо, бывший в то время патриархом Венеции, носил тем не менее чисто французскую фамилию.

Назавтра Альдо отправил Дзаккарию к Анельке с просьбой встретиться с ним в библиотеке перед ужином. Ему показалось более приличным предупредить молодую женщину о том, что он собирается предпринять, а не ставить ее перед свершившимся фактом. Ведь ей предстояло тоже обзавестись адвокатом, а кроме того, Морозини все еще питал слабую надежду прийти хоть к какому-то согласию, которое позволило бы легче пережить неприятный эпизод.

Вечернее платье Анельки – из черного расшитого черными же блестками крепа – лишь чуть смягчало показной траур. Безжалостный Морозини подумал, что его женушка отлично знает, как выгодно траурный цвет подчеркивает золото ее волос.

– Что за торжественное приглашение! – вздохнула она, усаживаясь на кушетку и дерзко закидывая одна на другую свои изящные, обтянутые черным шелком ножки. – Могу я закурить или обстоятельства слишком серьезны?

– Не стесняйте себя. Впрочем, и я последую вашему примеру, – сказал Альдо, вынимая портсигар и предлагая ей сигарету.