Кровные узы # 6

Супружеская жизнь оказалась не тем, что я ожидал.

Не поймите меня неправильно: я совершенно не жалел, что женился на этой женщине. На самом деле я любил ее больше, чем когда-либо мог себе представить, что возможно так любить человека. Несмотря на реальность, в которой мы жили. Ну, проще говоря, я никогда не представлял себе ничего подобного этому. Во всех предыдущих наших фантазиях мы мечтали об экзотических местах и, самое главное, о свободе. Быть запертыми в маленькой комнатке никогда не входило в планы побега, не говоря уже о романтическом отдыхе.

Но я никогда не был тем, кто отступает перед трудностями.

– Что это? – пораженно спросила Сидни.

– С годовщиной! – сказал я.

Она только что закончила принимать душ и оделась и теперь стояла в дверях ванной, разглядывая преобразившуюся с моей помощью гостиную. Было нелегко сделать так много за столь короткое время. Сидни была рациональной личностью, что распространялось и на душ. А я? Вы могли бы провести полный снос и реконструкцию за то время, которое понадобилось бы мне, чтобы принять душ. В случае с Сидни вы едва успеете украсить комнату свечами и цветами. Но мне удалось.

По ее лицу пробежала улыбка:

– Всего лишь один месяц.

– Эй, не говори «всего лишь», – предупредил я. – Это монументально. И я хочу, чтобы ты знала: я планирую отмечать каждый месяц всю нашу жизнь.

Она провела пальцами по лепесткам цветов в вазе, и ее улыбка стала еще шире. Сердце сжалось у меня в груди. Я не мог вспомнить, когда в последний раз видел у нее такую искреннюю улыбку.

– Ты достал даже пионы, – сказала она. – Как тебе это удалось?

– Эй, у меня есть связи, – важно заявил я.

«Хотя, наверное, ей лучше не знать, что это за связи», – предупредил голос у меня в голове.

Сидни прошлась по комнате и оценила мою работу, включавшую в себя бутылку красного вина и коробку шоколадных трюфелей, искусно разложенных на кухонном столе.

– Разве еще не слишком рано? – поддразнила она.

– Зависит от того, кого ты спрашиваешь, – сказал я, кивнув в сторону темного окна. – Технически, для тебя сейчас вечер.

Ее улыбка немного угасла.

– Честно говоря, я теперь почти никогда не знаю, какое сейчас время.

«Такой образ жизни отрицательно на ней сказывается, – предупредил мой внутренний голос. – Только посмотри на нее».

Даже в мерцающем свете свечей я мог видеть признаки того, что Сидни испытывает стресс. Темные тени под глазами. Постоянно усталый вид – больше отчаянный, чем утомленный. Она была единственным человеком при Королевском Моройском Дворе, помимо тех, кто находился здесь специально для того, чтобы кормить нас, вампиров. Она была единственным человеком в любом цивилизованном моройском месте, вступившим в брак с одним из нас. Сделать это означало навлечь на себя гнев своего народа и отрезать себя от друзей и семьи (по крайней мере, тех, кто до сих пор говорил с ней) во внешнем мире. А благодаря презрению и любопытным взглядам при Дворе, Сидни довольно сильно отгородилась от людей и здесь, сузив весь свой мир вплоть до наших комнат.

– Подожди, это еще не все, – быстро сказал я, надеясь отвлечь ее. С нажатием кнопки в гостиной заиграла классическая музыка. Я протянул ей руку. – Мы не успели потанцевать на нашей свадьбе.

Ее улыбка вернулась. Она взяла меня за руку и позволила привлечь к себе. Я закружил ее по комнате, стараясь не врезаться в какие-нибудь свечи. Она весело посмотрела на меня:

– Что ты делаешь? Это же вальс. Он состоит из трех ударов. Разве ты не слышишь? Раз-два-три, раз-два-три.

– В самом деле? Так это вальс? Хах. Я просто выбрал то, что хорошо звучало. Так как у нас нет «своей» песни или чего-то в этом роде. – Я задумался на секунду. – Думаю, в этом смысле мы не похожи на пару.

Она усмехнулась:

– Если это наш самый большой недостаток, то, по-моему, у нас все хорошо.

Несколько долгих минут мы танцевали по комнате, когда я вдруг сказал:

– «Она ослепила меня с наукой»¹.

– Что? – спросила Сидни.

– Это может быть нашей песней.

Она рассмеялась, и я понял, что не слышал этот звук уже долгое время. Это причинило мне боль, мое сердце дрогнуло.

– Что ж, – сказала она. – Думаю, это лучше, чем «Порочная любовь»².

Мы оба рассмеялись, и она прижалась щекой к моей груди. Я поцеловал ее в золотую макушку, вдыхая запах ее мыла и кожи.

– Чувствовать себя так неправильно, – тихо сказала она. – Счастливыми, я имею ввиду. Когда Джилл там…

При звуке этого имени мое сердце сжалось, и тяжелая темнота готова была обрушиться на меня и разрушить этот маленький момент радости, который я создал. Мне пришлось силой оттолкнуть эту тьму, заставляя себя отступить от опасной пропасти, я слишком хорошо знал такие моменты.

– Мы найдем ее, – прошептал я, еще крепче обнимая Сидни. – Где бы она ни была, мы найдем ее.

«Если она еще жива», – ехидно сказал мой внутренний голос.

Наверное, стоит отметить, что голос, который все время говорил в моей голове, не был частью каких-то умственных упражнений. На самом деле это был отчетливый голос, принадлежащий моей умершей тете Татьяне, бывшей королевы мороев. Хотя она не присутствовала в виде призрака. Ее голос был галлюцинацией, порожденной возраставшим безумием, захватывающим меня из-за редкого вида магии, которой я пользовался. Таблетки бы заткнули ее, но и отрезали бы меня от магии, а наш мир сейчас слишком непредсказуем, чтобы сделать это. Так что призрак тети Татьяны и я стали соседями у меня в голове. Иногда эти галлюцинации приводили меня в ужас, и я спрашивал себя, как долго это будет продолжаться, прежде чем я полностью сойду с ума. В других случаях я обнаруживал, что воспринимаю ее как должное, – и то, что я расцениваю ее как нечто нормальное, пугало меня даже больше.

Сейчас, когда я снова поцеловал Сидни, меня удалось игнорировать тетю Татьяну.

– Мы найдем Джилл, – сказал я увереннее. – Но мы должны продолжать жить своей жизнью.

– Допустим, – вздохнула Сидни. Я видел, что она пытается вернуться к прежнему веселому настроению. – Если это должно компенсировать отсутствие свадебного танца, я чувствую себя неодетой. Может, мне стоит пойти откопать платье.

– Ни за что, – сказал я. – Не то чтобы платье – это не здорово. Но мне нравится, как ты не одета. На самом деле, я бы не возражал, если бы ты была неодета еще больше…

Я прекратил вальсировать (или что это были за танцевальные движения, которые я пытался сделать) и прикоснулся к ее губам в совсем другом поцелуе, чем чуть ранее. Тепло наполнило меня, как только я почувствовал мягкость ее губ, и я удивился, ощутив в ней ответную страсть. В свете последних событий Сидни не проявляла чувств физически, и, честно говоря, я не мог винить ее за это. Я уважал ее желания и держал дистанцию… не осознавая, как я упустил, что огонь до сих пор горел в ней.

Мы опустились на диван, крепко обнимая друг друга и по-прежнему страстно целуясь. Я остановился изучить ее, любуясь, как свет свечей отблескивает на ее белокурых волосах и в карих глазах. Я мог бы утонуть в этой красоте, в любви, исходящей от нее. Это был идеальный, столь необходимый романтический момент… по крайней мере, пока не открылась дверь.

– Мама? – воскликнул я, отскакивая от Сидни, как школьник, а не женатый мужчина двадцати двух лет.

– Ох, привет, дорогой, – сказала мама, обходя гостиную. – Почему выключен весь свет? Это место похоже на мавзолей. Не было электричества?

Она щелкнула выключателем, и мы с Сидни вздрогнули.

– Так-то лучше. Но вам действительно не стоило зажигать столько свечей. Это опасно.

И она услужливо задула их.

– Спасибо, – решительно сказала Сидни. – Приятно знать, что вы серьезно воспринимаете проблемы безопасности.