Внезапно Семёну пришло осознание, что он жив. Ничего не болело, в теле ощущалась лёгкость.

— Вставайте молодой человек! Я уже по приборам вижу, что вы в сознании. Глаза открывайте медленно…

Семён проделал указанную манипуляцию. И его взору предстала белая круглая комната. Он встал. В помещении было очень светло. Парень посмотрел на то место, с которого только что поднялся. Это был длинный прозрачный ящик с полукруглыми углами. Рядом с ним стояла тумба с какими — то кнопками и весело мигающими цветными огоньками.

— Где я? — Удивлённо спросил он. — И кто со мной говорит?

— С тобой говорит профессор Болин. Можешь не волноваться, скоро ты меня увидишь. Оденься — за тумбой управления лежит комбинезон.

Семён быстро нашёл свёрток, одел прямо на голое тело похожую на робу рабочего одежду. Она неожиданно немного ужалась, потом немного потёрла ему бока и наконец зафиксировалась в таком положении, чтобы человек не ощущал неудобства.

— Теперь поешь! — Последовал приказ профессора. Семён заметил, что открылась полукруглая дверь и в комнату въехала тележка, уставленная тарелками. Когда парень насытился, он опять спросил:

— Профессор, скажите мне, наконец, где я нахожусь?

— Какой нетерпеливый! Не бойся, ты не в раю и не в аду.

— Бросьте эти поповские сказки, я в них не верю, я комсомолец! — Огрызнулся Семён.

— Всё зависит от того, что ты помнишь из своей жизни. — Вновь послышался голос профессора.

— Это что, какой — то новый госпиталь, сколько я тут провалялся?

— О, как всё запущено! Ладно, может это поможет восстановить хоть немного твою память. Внезапно тональность голоса поменялась:

— Имя, фамилия, отчество, год рождения, страна проживания и место рождения, отвечай!

— Почему — то вытянув руки по швам, Семен чётко произнёс:

— Трофимов Семён Иванович, тысяча девятьсот двадцатого года рождения, СССР, Красноярский край, колхоз «Красный серп», хутор Большие Бердянки.

— Профессия! — Рыкнул тот же строгий голос.

— Тракторист, бригадир одного из подразделений МТС.

— Воинская специальность! — Продолжал допрос голос.

— Младший лейтенант, командир танка номер сто два, восемнадцатый танковый корпус генерала Бахарова, пятая гвардейская танковая армия генерал — лейтенанта Ротмистрова…

Внезапно на Семёна нахлынули воспоминания, у него потемнело в глазах, и парень, потеряв сознание, но не упал, а просто сполз на пол рядом с тумбой.

Открылась дверь. В комнату вбежал низкий мужчина в белом комбинезоне с небольшим чемоданчиком в руках. За ним вошёл высокий человек в тёмном балахоне, похожем на рясу проповедников первых христиан.

— Да, Джион, ваш метод сработал! — Доктор ввёл лежащему на полу парню какое — то лекарство пневмошприцем.

— Теперь его память разблокирована, можно подключать аппаратуру ментоскопирования. Готовьтесь, доктор, девушка, которая была в этой капсуле рядом с ним, пока не вышла из гибернации.

— Но откуда эта капсула появилась?

— Это прояснится после ментоскопирования и сравнения данных от обоих реципиентов. Учёные обследовали материал этой капсулы. Она произведена в приблизительно в первой трети двадцатого века плюс десять — пятнадцать лет. Расшифровали надпись. Она сделана готическим шрифтом и звучит, как Аненербе.

— А что это такое?

— Как показывают оставшиеся после третьей мировой войны документы, это была какая — то полу мистическая, полу научная организация пришедших к власти в существовавшем тогда государстве Германии нацистов, развязавших вторую мировую войну. Чем эта Аненербе занималась, пока точно выяснить не удалось — больше половины документов сгорело, и их не восстановить. Но есть исторические записи учёных других стран. Из них эксперты выяснили, что нацисты посылали, зачем-то, экспедиции в Тибет, привезли оттуда много артефактов. Но для чего это им было нужно, сегодня не знает никто. Многое из исторических данных утеряно во время Арктических войн в 2040–2043 годах, а ещё больше сгорело после обмена ядерными ударами в 2055 году. А вы что выявили, доктор?

— Эти двое, и парень, и девушка родились и выросли в до ядерную эпоху.

— На чём основаны ваши выводы?

— У них в крови нет цезия, нет следов применения антибиотиков, нет следов заменителей пищи, характерных для жителей Земли после изобретения атомных бомб.

— Так! Ирон, когда первый раз взорвали ядерное устройство? — Мужчина в чёрной рясе поднял голову к потолку.

— Ориентировочно, первое испытание атомной бомбы было проведено во время второй мировой войны в конце 1944 или в начале 1945 годов в стране под названием США. Первое применение это оружие нашло в середине сорок пятого года, когда на союзника нацистской Германии Японию так называемые американцы (жители США) сбросили с самолётов две бомбы. — Произнёс приятный, но явно не человеческий голос.

— А что можно установить из тех названий, которые нам сообщил этот парень.

— Я переработал информацию, поэтому можно сказать, что он жил на территории существовавшего тогда государства Советский Союз или СССР, появившегося после какого — то Октябрьского переворота в столице бывшей Российской империи, организованного кучкой революционеров, финансируемых заграничными центрами. Потом есть в документах упоминание о гражданской войне, которую выиграли непонятные «красные». Они и организовали этот СССР. Это было идеологизированное государство, которое прославляло рабочих и крестьян, воспитывало молодёжь в духе коммунизма (неосуществимое идеальное общество), но одновременно уничтожало всех тех внутри общества, кого в данный момент считали врагами вожди этих коммунистов. Оно приняло участие во многих войнах, в том числе и во Второй мировой, в которой потеряло по разным данным от 17 до 30 миллионов человек, но уничтожило нацизм.

— Так что, этот парень — фанатик? — Спросил окончивший свою работу доктор.

— Нет! — Ответил голос с потолка. Просто он воспринимает некоторые понятия, например, собственности, не так, как мы.

— Ну, это понятно! Столько лет с тех пор прошло!

— Да, доктор, извините, я прервал ваш доклад о выводах об нашем пациенте. Если можете, продолжайте….

— А! Да! Так вот. Они из до ядерной эпохи. Это усложнило нам задачу. Мы не можем их чипировать, им нельзя установить нейросеть, или хотя бы нейрошунт. У них чистая, без искусственных частиц кровь, поэтому все наши биоэлектронные устройства выходят из строя, попав в их организмы.

— Это интересно. А есть выход? Ведь они не смогут приспособиться к нашей технике, да и просто не сумеют жить в нашем мире.

— Мы подумаем, есть кое-какие намётки, но пока нужно доработать идею.

— Главное, что у нас есть теперь пусть примитивная, но гибернационная капсула, прошедшая, так сказать, испытание временем. Инженеры взялись за работу. Если у нас выйдет хотя бы повторить это устройство, мы сможем посылать экспедиции далеко за тот конгломерат звёзд, который удалось освоить с помощью межзвёздных переходов.

— Где я, что со мной? — Парень поднялся с пола.

— Вы, Семён на космической станции «Цветок Марса», я военный руководитель этого объекта Джион Тарс. А это профессор Алекс Болин. Вы потеряли сознание после того, как у вас восстановилась память. Сейчас я вас поведу в столовую, там пообедаете, а затем пойдём ко мне, поговорим. Там вы узнаете, что с вами произошло при помощи специальных приборов.

Семён вышел из медицинского отсека вслед за Тарсом. Они пошли по белому коридору, в некоторых местах которого были иллюминаторы. В них был виден окрашенный в багровые и зелёные тона шар, окаймлённый тонкой синеватой полоской.

— Это Марс с высоты в пятьсот километров. — Пояснил парню Тарс. — Пока там не очень уютно, но сорок тысяч человек уже живут в подземном городе.

— Я вспомнил, нам лектор в клубе рассказывал про планеты. И про Марс тоже….