Гензель провел несколько недель в больнице. Ему пришлось отменить поездку в Гималаи. Компенсировать упущенное он собирается в будущем году на сафари. Друзья полагают, что Африка — единственное место, где подобное приключение еще возможно. В Берлине, возможно, и не встретишь съехавшего с катушек носорога. Но и здесь, в джунглях большого города, опасности подстерегают на каждом шагу. Общество потребления способно воплотить в жизнь самые дикие фантазии, заказы принимаются даже по телефону. Поговаривают, что многотонные окна универмага Gallerie Lafayette обрушились на тротуар Фридрихштрассе не по недосмотру строителей, а по спецзаказу. Благодаря изощренному плану некоего пешехода, который и был заказчиком, обошлось без жертв. Окна, конечно, разбились вдребезги. Зато какое зрелище, какая тема для разговора!

Перевод Н. Клименюка

Вокзал Лихтенберг

Мой давний приятель Андрей, владелец единственной в Берлине сети русских магазинов «Казачок», собрался свернуть свой бизнес и эмигрировать с семьей в Америку. Причину своего решения он предпочитает держать в тайне. То ли не поладил с германским налоговым управлением, то ли Европа оказалась слишком тесной для его имперских амбиций. В последнее время Андрей превратился в бессовестного воротилу. А начиналось все вполне безобидно. Девять лет назад, перебравшись из Москвы в Берлин, мы вместе заложили фундамент его карьеры в торговле.

Наша первая торговая точка располагалась у входа в зал ожидания вокзала Лихтенберг. Андрей, Миша и я делили в то время однокомнатную квартиру в общежитии для иностранцев в Марцане. Ни у меня, ни у Миши никаких определенных жизненных планов тогда еще не было, вечерами мы сидели на кухне и бренчали на гитаре. Андрей тоже умел играть на гитаре, но цель у него уже была — он непременно хотел стать миллионером. Дело в том, что он был старше нас, ему уже исполнился 31 год.

Первый же его план по обогащению привел нас в неописуемый восторг. Каждый месяц мы получали от немецкого правительства 180 марок, — на карманные расходы, Андрей пообещал нам втрое больше. Мы скинулись и поехали в семь утра на другой конец города, в Веддинг. В дешевом супермаркете Альди мы закупили три рюкзака паршивого пива Ганза и Колы и повезли все это хозяйство на вокзал Лихтенберг. В те дни капитализм еще не окончательно завоевал эту местность, мы были практически его первыми ласточками. Пиво и колу мы продавали за 1,20 марки. Рядом с нами стояли другие первые ласточки, гэдээровское семейство, которое торговало бутербродами с яйцом и ветчиной. Семейство очень гордилось своей ручной работой и относилось к нам с глубоким презрением. С их точки зрения мы были заурядными жуликами. Они отлично знали, что пиво Ганза стоит в Альди 43 пфеннига, мы же продавали его в три, а Андрей даже в четыре дороже, в то время как святое семейство в поте лица изготовляло свои бутерброды. Загадочным образом именно эти честные труженики пали жертвой внезапно нагрянувшей санитарной проверки. У бутербродников оказались слишком грязные руки, их медицинские свидетельства были давно просрочены, а товар расфасован с нарушением установленных норм. Мы же, не теряя времени, прикинулись обыкновенными вокзальными алкашами. Комиссия нас проигнорировала, даже не распознав в нас торговцев.

А торговля между тем шла бойко. У нас было множество постоянных покупателей, например вечно томимые жаждой свидетели Иеговы или гладко отутюженные сайентологи, которые встречали все поезда из Восточной Европы и дружно набрасывались на растерянных иностранцев, чтобы побыстрее обратить их в свою веру. Путешественники, впервые причалившие к берегам капитализма, принимали этих шутов Господних за его неотъемлемую часть. Эти растерянные иностранцы были нашими лучшими покупателями, а еще цыгане и африканцы, у которых на вокзале тоже был свой бизнес. Да и, чтобы не забыть, — японские туристы.

У нас с Мишей не хватало терпения. Заниматься бизнесом больше часа нам не хотелось, у нас часто бывали скидки и сезонные распродажи, а нераспроданное пиво мы выпивали сами и возвращались в Марцан с чувством глубокого облегчения. Поэтому вместо денег у нас бывала резь в желудке, а вместо прибыли — легкое похмелье.

У Андрея же все было совсем по-другому. Сам он никогда не пил, но из-за двух последних банок мог простоять на вокзале полночи. Когда дела шли совсем плохо, он даже повышал цену с 1,80 до 2,50 марки. У Андрея была своя рыночная стратегия. Он все время экспериментировал с ассортиментом. То он покупал в Альди килограмм жвачки, то две дюжины шоколадок Duplo, которые он скромно раскладывал на полу рядом с пивом и продавал по 50 пфеннигов за штуку. Он экономил, питался исключительно мюсли и вел книгу учета доходов и расходов. Вскоре он накопил на свой первый телевизор, который самолично отвез поездом в Польшу на рынок. Назад он вернулся с выручкой в сто марок. В следующую поездку он прихватил с собой еще и стереосистему.

Через год мы с Мишей все еще бренчали на кухне на гитаре, а Андрей уже открыл свой первый продовольственный магазин на Димитроффштрассе и приобрел автомобиль «Фольксваген». К бизнесу он подошел по-научному и первым делом провел в окрестностях магазина опрос с целью выяснить, что именно ему следует продавать. В соответствии с полученными данными в его ассортименте оказалось три основных наименования: шнапс «Егерьмейстер», пиво «Берлинер Пильзнер» и газета «Бильд ам Зоннтаг». Но ему хотелось большего, и он в конце концов начал торговать самыми разными предметами, например электрическими лампочками и материалами для кройки и шитья. Потом к ним добавились русские продукты.

Через некоторое время Андрей женился на женщине из Санкт-Петербурга, и она родила ему сына, которого он назвал Марк. Нам он рассказывал, что мечтает о большой семье и хочет иметь много детей. На это Миша заметил, что своего второго сына Андрей, по всей видимости, назовет Пфенниг. Но похоже, что при нынешних обстоятельствах второго ребенка все же будут звать Доллар.

Перевод Н. Клименюка

Сталинград

В одночасье у русских, живущих в Берлине, появилась возможность заработать. Своей нечаянной удачей они обязаны Сталинграду. В данном случае в форме художественного фильма.

В фильме Жан-Жака Анно с бюджетом в 180 миллионов марок русские играют русских. И хотя Анно платит статистам самые низкие гонорары в Европе, желающих сниматься хоть отбавляй. Надо штурмовать Сталинград, который построили под Потсдамом. Несколько знакомых актеров уверяли, что Анно пригласил их на главную роль «снайпера Василия». Им выпала честь лично побеседовать с маэстро, и время съемки было назначено. Все без исключения берлинские фирмы шоу-бизнеса были заняты набором статистов для «Сталинграда». Мне тоже звонили. «Пришлите нам, пожалуйста, свою черно-белую фотографию 30 х 40», — настаивал женский голос. «Но я же совсем не актер», — отмежевывался я. «А кто же вы тогда?» — в голосе зазвучало удивление, сотрудница фирмы была убеждена, что все русские — актеры. «Я — управдом», — ответил я в знак протеста. «Ну ладно, тогда пришлите черно-белую фотографию 24 х 30.

Между прочим, вы не знаете настоящую русскую старушку, лет так под девяносто?» Старушку я знал, но и она тоже ее знала…

Фильм вызвал большой ажиотаж еще до начала съемок. И не только в Берлине. Из Москвы мне сообщили, что Никита Михалков собирается ответить Анно военным фильмом всех времен «Взятие Берлина» и занят сейчас поиском денег, оформлением разрешений и налаживанием контактов в правительстве и армии. Разрушенный Берлин построят в Грозном, ветераны войны смогут принять участие в съемках бесплатно. Денег в России, конечно, не много, зато есть настоящие пушки и настоящее мирное население, которое для пущего реализма можно по-настоящему расстреливать. У Михалкова в России такие возможности, которые Анно даже и не снились.