А для знающего человека следы много чего скажут.

Наши еще один пост, который наблюдал за лесом. Дот на вершине холма, хорошо замаскированный. Если бы не тепловизор, то ничего бы и не нашли. А так заметили, а потом уже с оптикой увидели точнее.

Обошли по широкой дуге, мимо рощ, по камням. Снег тут вымело весь, то и дело из-под него проглядывали сероватые смерзшиеся прошлепины. Земля. Голая, промерзшая, в снежинках, но ветер с нее снес снега. Идти можно — ногами, не на лыжах, конечно же.

Сняли лыжи, пробежались, одели лыжи, дальше. Потом снова сняли, пробежались, снова одели…

Темп перемещения сразу же упал в разы.

Цепочки наших следов шли за нами, и я понимал, что скрыть их не удастся. Стоит мутантам немного выглянуть наружу, и нас будет ждать теплый прием.

Мы сделали еще четверть круга около деревни. Подошли к дороге, с другой только стороны.

«Почти уже полный круг сделали»

«Да»

— Отходим. — Сказал я голосом. — Все, что нужно, мы уже знаем.

— Может, попробуем подобраться поближе? — Предложила мне Ленка. — Ну как же мы можем вернуться, и ничего не сказать?

Мысленно я сплюнул.

— Ладно, пошли… Попробуем вот там, там вроде можно попробовать пробраться. Какая-то вода видна. Если ручей, то можно по льду, посмотреть.

Чуть вернулись назад, к холмам, за которыми и притаился пост. Я даже видел тропинку, по которой они спускались-забирались туда. Небольшая, но прочищенная хорошо, даже с воткнутыми в снег палками, чтобы легче подниматься было. Натопчут смены, и готова ледяная горка. А так хоть нормально пробираться можно.

Второй холм рядом. Между ним и постом теплое озеро, парит немного, рощицы и склоны холмов даже все во льдах от пара.

А вот еще чуть дальше, что пост не видит, слышится журчание воды. Очень отчетливый звук слышится, такой ни с чем не перепутаешь. Ручеек, не иначе. А может даже и родничок.

Снег тут хороший, слежалый. Лыжи лучше снять, от них маневренность никакая просто.

«Лыжи снимаем и дальше ползем осторожно»

«Давай»

Сняли, приторочили к спинным рюкзакам, проверили, чтобы сложились правильно и не помешали, и пошли дальше.

Наст поскрипывал, но держался.

Осторожно завернули за холм, и вот те раз.

Родник это вроде называется. Ручеек журчал не просто так. Тут был родник, покосившийся колодец прижался к отвесному скальному боку холма, прикрытый от открытого воздуха только снежной шапкой, намерзший лед и чуть потоптанная тропинка, которая вела куда-то к деревне.

Маленькая, лет десяти, девочка в серой меховой шубке, из-под которой выглядывал краешек платьица и округлые сапожки, как раз доставала металлическое ведро с водой из родника, и повернулась к нам, и даже не успела испугаться, только удивиться.

Капризное солнце проглянуло из-за облаков, белым засветив снег и воду. Зеленые глаза девочки сверкнули чересчур ярко для человека в этом свете. Неужто оборотень?

Короткая тень у меня справа — и моя рука рванулась на перехват. Голова даже не повернулась, я и так знал, что происходит и где окажется прицел моей напарницы, если ей не помешать.

Я успел все-таки раньше, чем Ленка. Ствол ее АСВ задрался в небо, тройка стрелок плюнула куда-то в зенит.

— Не сметь!

Девчонка отскочила к скале, прижалась спиной к серому камню, выронив ведро. Эмалированная посудина со звоном покатилось по заснеженной тропинке и дальше, куда-то к воде.

— Она же оборотень! — Зашипела Ленка. — Да ты что? Совсем с ума спятил?

— Она ребенок! — Я следил за каждым движением моей напарницы. Собственно, я впервые видел ее такой злой, такой опасной. Ленка запросто может скрутить мне голову, если я отвлекусь. Поединок между кибами — да такое и в страшном сне не приснится больше. Мне первого раза с лихвой хватило, все, больше не надо, хватит с ума сходить…

А предмет нашего спора, ребенок, которому предстояло вырасти оборотнем, прижалась к скале смотрела на нас, переводя умоляющий взгляд с одного на другого. Изредка в ее глазах проскальзывали зеленоватые искорки.

Она не хотела умирать. Совсем не хотела.

— Черт, да ты хоть понимаешь, что ты творишь? Это же будущий оборотень…

— Еще неизвестно. — Коротко сказал я. Хотя почему это неизвестно — видно же, что это за девчонка. Это не простой адаптант или еще какой головожопый. Такие глаза бывают только у оборотней.

— Неизвестно? — Ленка оскалилась, и система дернулась во мне, требуя выхода на боевой режим. Да не время сейчас. Ты что? Это же совсем не то, просто разборки со своими, а тут боевые умения мне ни к чему…

— Лен, да ты что? Как вообще можно — она же еще ребенок! Я в нее стрелять не буду, да и тебе лучше этого не делать! Ты что, совсем не понимаешь, что ли? Это же ребенок, он еще не оборотень…

Ленка смотрела мне в глаза. Я уже напрягся, я ждал зеленоватого мерцания прицельной сетки — вот тогда мне придется туго, и неизвестно, что потом говорить Тамаре Ивановой и всем остальным — если выживу, конечно, если только выживу…

Но она не стала запускать систему.

— Да ну ее на фиг, и в самом деле. — Ленка расслабилась. — Слыш, ты, ма-ло-ле-т-не-е. — Последнее слово оно произнесла раздельно, выделяя каждый слог. — А ну, давай отсюда вон туда — и как можно быстрее ногами шевели… — Ленка махнула рукой в сторону от деревни. — И не вздумай сюда вернуться, ясно тебе?

Девчонка закивала и стала пятиться, не отводя от нас взгляда. Отойдя шагов на двадцать, быстро развернулась, и припустила по тропе в сторону леса. Только пятки засверкали.

Мы спешно отходили назад, к своим.

— Как думаешь, она скажет? — Вдруг спросила меня Ленка.

— Конечно, скажет. — Теперь уже мой поступок не казался мне таким уж нормальным. Почему-то грызло нехорошее ощущение, что я сделал что-то неправильно. Хотя… Стрелять в ребенка?

Мы, не сговариваясь, встали на лыжи и перешли на бег.

Выдвинулись сразу же, как мы вернулись, под вечер. Еще не сумерки, но небо уже стало постепенно темнеть.

И сразу же нашли то, что просмотрела разведка в нашем лице. Жопики, конечно же. Такое ощущение, что они везде и всюду, хорошо прячутся, и стоит лишь хорошо что-то потрясти, чтобы оттуда побежали уродливые мутанты, переваливаясь на коротких ножках и злобно оглядываясь через плечо.

— Смотреть всем в оба, разведывать точно времени нет! — Приказала Тамара. — Тут где-то должны быть жопики!

Про девочку-оборотня мы ничего не сказали. Ни я, ни Ленка. Не знаю, как отнесутся к приступу милосердия тут, могут и не понять как то. Решили промолчать.

— По моему опыту, они уже о нас знают. — Сказала Тамара. — Или узнают скоро. Ждать нечего, карта есть, пошли! План боя в коммах.

Опыта у нее не отнять. Жопики действительно обнаружились. Существа, похожие на младенцев, пузатенькие и поросшие шерстю, с коротенькими ручками и ножками, попались нам совершенно неожиданно.

Колонна оказалась посередине от озера, когда моя система забила тревогу. Чуть позже забили тревогу и по трансляции, тепловые следы у колонны.

Они вышли из озерка. Из того самого, которые теплые источники. Вода, покрытая мелким ледком, взломалась, как зеркало, и на берег выскользнули какие-то твари, похожие на плюшевых мишек, с коричневым мехом, с веселой и мокрой мордой.

В ручках, похожих на огрызки, эти твари держали короткие копья с зазубренными наконечниками — остроги.

Мы остолбенели. Я знал, что жопики иногда сильно отличаются от людей, но не настолько же! Это вообще не люди, это какие-то мишки-твою-мать-плюшевые! Вот этому, поближе, с серой шерстяной мордой, разве что красного колпака не хватает и сердечка с надписью «Я люблю тебя!».

Цепь моих рассуждений прервалась неожиданно. Свистнули остроги, ударили в броню наших солдат. Один наш упал, бестолково и редко матерясь.

Матерясь — это хорошо. Это значит, еще живой и жить будет.