Если хотите понять основу сталинизма, проделайте самое примитивное социологическое исследование. Выберите характерный район с населением хотя бы в один миллион. И изучите его хотя бы по таким показателям: численность населения, его социальный состав, профессии, имущественное положение, образованность, культура, число и тип репрессированных, передвижения людей, вертикальная динамика населения (карьера) и т.п. Сделать это надо по годам. Вы бы тогда увидели, что репрессии и другие негативные факторы в то время играли не такую уж огромную роль, какую им теперь приписывают разоблачители. И роль их была в значительной мере не той, как кажется теперь. Вы бы увидели, что главным в ту эпоху было нечто позитивное, а не негативное. На ту эпоху ведь можно смотреть не только глазами пострадавших, как принято теперь, но и глазами преуспевших, а их было неизмеримо больше, чем первых.
В сталинские годы созревало общество, какое можно было видеть до 1985 года в нашей стране. Во главе этого строительства стояли Сталин и его соратники (сообщники, как теперь говорят с целью их унижения). В чем-то это общество отвечало идеалам строителей, в чем-то нет. Во многом оно формировалось вопреки идеалам. И строители принимали меры, чтобы этих нежелаемых явлений не было. Они полагали, будто в их власти не допустить их. И в этом отношении они сами боролись против создаваемого ими общества. Многое в том, что делалось, можно отнести к строительным лесам, а не к самому строящемуся зданию. Но леса воспринимались как неотъемлемая часть здания, порою — даже как главная. Порою казалось, что здание рухнет без этих лесов. К тому же общество — не дом. Тут не всегда можно различить леса и строящееся с их помощью здание. Так что же во всем этом есть сталинизм — само новое общество, созданное под руководством Сталина, исторические методы его построения, строительные леса, борьба против нежелаемых явлений строящегося общества?!
Процесс, повторяю и подчеркиваю, был необычайно сложен и противоречив. Вот вам для примера еще один штрих эпохи, о котором вообще никто не говорит. В сталинские годы начала складываться новая социальная структура населения, стали возникать новые формы материального и социального неравенства. Сталинское руководство предпринимает усилия, чтобы остановить этот неумолимый процесс. Отсюда — особо жестокие репрессии в отношении представителей новых, нарождающихся привилегированных слоев. Замечу кстати, что неспособность остановить этот процесс послужила одной из важнейших причин поражения сталинизма и ухода его с арены истории.
А сообщники Сталина — кто это? Кучка партийных руководителей? Аппарат партии и органов государственной безопасности? Нет, не только и не столько это. Общество строили миллионы людей. Они были участниками процесса. Они были помощниками палачей, палачами и жертвами палачей. Они были и объектом и субъектом строительства. Они были и власть и сфера приложения власти. Создание нового общества означало организацию населения в стандартные коллективы, организацию жизни этих коллективов по образцам, которые впервые изобретались в гигантском массовом процессе путем проб и ошибок. Создание нового общества — воспитание людей, выведение человека, который сам, без подсказки властей и без насилия становился носителем новых общественных отношений. Процесс этот происходил в непрерывной борьбе многочисленных сил и тенденций.
Одной из величайших заслуг сталинской эпохи явилась культурная революция. Новое общество нуждалось в миллионах образованных и профессионально подготовленных людей. И оно получило возможность удовлетворить эту потребность в первую очередь. Это поразительный феномен: самым доступным для нового общества оказалось то, что было самым труднодоступным для прошлой истории, — образование и культура. Оказалось, что гораздо легче дать людям хорошее образование и открыть им доступ к достижениям культуры, чем дать им приличное жилье, одежду и пищу. Доступ к образованию и культуре был мощной компенсацией за бытовое убожество. Люди переносили такие бытовые трудности, о которых теперь страшно вспоминать, лишь бы получить какое-то образование и приобщиться к культуре. Тяга миллионов людей к этому была настолько сильной, что ее не могла бы остановить никакая сила в мире. Всякая попытка вернуть страну в дореволюционное состояние воспринималась как страшнейшая угроза этому завоеванию революции. Быт играл при этом роль второстепенную. И казалось, что образование и культура автоматически принесут бытовые улучшения. Для очень многих это происходило на самом деле и создавало иллюзию возможности того же для всех.
Но самым, пожалуй, важным результатом революции, привлекшим на сторону нового строя подавляющее большинство населения страны, было образование коллективов, благодаря которым люди приобщались к публичной социальной жизни и ощутили заботу о себе общества и власти. Тяга людей к коллективной жизни, причем — без хозяев и с активным участием всех, была не слыханной ранее нигде и никогда. Демонстрации и собрания были делом добровольным. На демонстрации ходили целыми семьями. Несмотря ни на что, иллюзия того, что власть в стране принадлежит народу, была всеподавляющей иллюзией тех лет. Явления коллективистской жизни воспринимались как показатель именно народовластия. И это было нечто большее, чем только иллюзия. Народные массы заняли нижние этажи социальной сцены и приняли участие в социальном спектакле не только в качестве зрителей, но и в качестве актеров. Актеры на верхних этажах сцены и на более важных ролях тогда тоже в массе своей выходили из народа. На нижних уровнях сцены разыгрывались в миниатюре все те же спектакли, какие разыгрывались в масштабах всей страны.
То было время великого социального творчества. Многие социальные открытия делались на наших глазах. Мы сами принимали в них участие в качестве материала творчества и в качестве творцов. Интересное это явление — историческое творчество масс людей. Проходят годы, и ученые начинают ломать голову над какими-то историческими явлениями, пытаясь разгадать их тайну. А для участников этих явлений никаких тайн нет. Для них все очевидно, ибо все происходит с ними и на их глазах. Но зато они еще не знают того, во что со временем вырастет их вроде бы примитивное начинание. Им неведомо то, что их вроде бы жалкое дело рождает великий феномен истории, который со временем станет загадкой для мудрецов. Впрочем, лишь для профессиональных мудрецов, чтобы они выглядели именно мудрецами, а не заурядными идиотами.
Сталинская эпоха была воплощением в жизнь сказки, утопии. Но воплощение это произошло в такой форме, что сказка превратилась в объект для насмешки. И не потому, что реальность оказалась хуже сказки — во многом она оказалась гораздо лучше сказки, — а потому, что жизнь пошла совсем в другом, непредвиденном направлении, и сказка утратила смысл.
Коммунистическая утопия создавалась при том условии, что многие существенные факторы человеческой жизни игнорировались, а именно — распадение человечества на расы, нации, племена, страны и другие общности, усложнение хозяйства и культуры, иерархия социальных позиций, изобилие соблазнов, власть, слава, карьера и т.п. Утопия предполагала лишь сравнительно небольшие объединения более или менее однородных индивидов, со скромным бытом и потребностями, с примитивным разделением функций. Утопия создавалась для низших слоев населения и низшего уровня организации общества.
Люди верили в коммунистическую утопию, не подозревая о том, что отвлекаются от упомянутых выше факторов. В самом деле, почему бы не жить в мире и дружбе, почему бы не проявлять заботу друг о друге, почему бы не распределять жизненные блага по справедливости, почему бы не вознаграждать людей по заслугам, почему бы не трудиться добросовестно и т.д.?! И если рассуждать абстрактно, т.е. не принимая во внимание факторы, исключающие все эти блага и добродетели, все это кажется возможным. Но абстрактная возможность еще не есть возможность реальная. И когда проходили годы, а абстрактные возможности не реализовывались, люди увидели виновных в этом — высшее начальство, социальный строй, сочинителей утопии. А прежде чем это случилось, прогресс в жизни миллионов людей был настолько значительным, что сталинский период прошел в атмосфере если не веры, то желания верить в утопию.
