А ведь в таком духе сочинялись тысячи и тысячи книг, статей, докладов, инструкций! Причем западные идеологи и стратеги Холодной войны не только писали и говорили. Они действовали в духе своих слов.

Ф: Но я все еще не вижу, в чем конкретно твоя вина.

П: Я несколько лет так или иначе был участником этой работы. Приведу тебе один пример.

П: В 1979 году я делал доклад о силе и слабости советского общества. Доклад назывался «Как иголкой убить слона». Меня спросили, где в советской системе находится самое уязвимое место. Я в ответ сначала рассказал о том, как Писсаро с отрядом в 300 человек разгромил в считанные часы армию инков в 300 тысяч человек и разрушил мощную империю инков.

Ф: Я не знаю этой истории. Как?

П: Инкам достаточно было просто идти, и они втоптали бы в землю босыми ногами отряд Писсаро. Последний нашел гениальный выход из положения: бросился на главного инку, который считался Богом, и захватил его. Инки увидели, что это произошло для пришельцев безнаказанно, и капитулировали без боя.

Ф: Ты думаешь, тут есть какой-то общий закон?

П: Конечно. Далее я сказал моим слушателям, что самое слабое место в советской системе — то, которое сами советские люди считают самым надежным, а именно — в аппарате ЦК КПСС, в Политбюро, в персоне Генерального секретаря ЦК КПСС. Проведите своего человека в Генсеки, т.е. захватите эту ключевую позицию, и вы захватите все советское общество. Начнется цепная реакция развала. Генсек развалит Политбюро и с его помощью весь ЦК. Это приведет к распаду всего аппарата КПСС. Распад КПСС приведет к распаду всей системы государственности, а развал последней — к развалу всей страны. Так уж этот социальный организм устроен!

Ф: Ты думаешь, твоя идея сыграла для них практическую роль?

П: Сначала я сам не верил, что такое возможно практически, ибо считал невозможным появление прозападного человека на посту генсека. И думал, что мои слушатели воспримут мои слова как шутку. Они и в самом деле посмеялись. Но через несколько лет я понял, что к моей теории они отнеслись на самом деле серьезно. Если даже они и без меня додумались до этого, то мои исследования подтвердили правильность их выводов.

Ф: По каким признакам ты установил это?

П: Ты помнишь, что в начале восьмидесятых годов диссидентское движение пошло на спад. На Западе заговорили, будто оно исчерпало себя.

Ф: Но это действительно так!

П: В каком смысле оно исчерпало себя? В смысле влияния на чувства и умы масс? Наоборот, оно стало приобретать еще большее влияние. В смысле сенсаций в массмедии? Тоже неверно.

Ф: В чем же дело?

П: Это делали умышленно. Все силы и средства стали сосредоточивать на самой уязвимой «точке» советской системы — на аппарате ЦК КПСС, на высшем партийно-государственном руководстве. А в 1984–1985 годы

Ф: Ты имеешь в виду Горбачева?

П: Его в первую очередь.

Ф: А не преувеличиваешь ли ты его роль? Не мог же он один развалить партию и страну?!

П: Во-первых, именно сложность и огромность социальных образований делает их уязвимыми для действий одиночек-разрушителей. Недавно Запад пережил несколько сенсаций такого рода. Один случай до сих пор остается загадкой: молодой парень 28 лет разорил один из старейших банков Европы. В истории обычны случаи, когда судьба страны оказывается зависимой от действий одного человека, который стоит во главе власти. В системе власти складывается такая обстановка, когда никто поодиночке не в силах помешать действиям главы, а объединение оппозиции исключается. И если глава власти некомпетентен, безответственен, способен на предательство ради личных целей, страна гибнет. Так и случилось с Горбачевым.

Ф: А во-вторых?

П: Если общество организуется сверху, а именно таким было советское общество, то и разрушено оно может быть по инициативе сверху. И в-третьих, Горбачев был не один. В стране появилось большое число людей, готовых поддержать инициативу сверху и осуществить разгром всей системы. Сигнал для этого дал Горбачев. И породил цепкую реакцию.

Ф: Ты думаешь, Горбачев был их агент?

П: Он был более чем агент. Он стал своим для них человеком. КПСС и все советское общество можно было разрушить только с помощью внутренних сил, только с помощью предателей, «пятой колонны», коллаборационистов. Они должны были подготовить общество к капитуляции и открыть врагу ворота советской крепости. Горбачев действовал со знанием дела, убежденно, используя всю мощь высшей власти и мощь управляемой им партии. Он действовал неизмеримо эффективнее, чем если бы был обычным агентом западных секретных служб.

Ф: Почему их выбор пал на него? Как они ухитрились сделать его Генсеком и затем манипулировать им?

П: Это тема для целой книги. Кремлинологи самым дотошным образом изучали аппарат КПСС, и в первую очередь — ЦК. И не только изучали, а оказывали на партийных руководителей влияние. Как? Через средства массовой информации. Через помощников, советников. Через дипломатов, журналистов, агентов КГБ. В сочетании с экономическими, политическими, идеологическими, культурными и пропагандистскими средствами эти меры воздействия на аппарат ЦК КПСС оказались необычайно эффективными. Можно признать как факт, что Запад в восьмидесятые годы начал во все усиливающейся степени манипулировать высшим советским руководством.

Ф: Выходит, силы Запада посадили на советский «трон» своего человека? Знаешь, я в это как-то не могу поверить.

П: Потому что ты невольно вульгаризируешь суть дела. Тебе это представляется так, будто собрались какие-то люди и решили назначить Горбачева Генсеком и дали ему соответствующие инструкции. В реальности имел место сложный процесс жизни, в котором при желании можно увидеть все, что угодно. То, о чем я говорю, было лишь одной из сторон этого процесса, причем такой, которая была растворена в массе других, давала о себе знать как одна из тенденций, зачастую неосознанных и хаотичных. Это теперь, глядя назад, мы можем абстрагировать какую-то линию истории. Но это не значит, что ее не было в реальности. Она была, но не в том виде, как ее представляют себе на уровне обывательского мышления и пропаганды. Силы Запада использовали уникальный случай и помогли Горбачеву стать Генсеком. И вся деятельность этого беспрецедентного предателя проходила очевидным образом под диктовку со стороны Запада. Ты сам знаешь, какие награды посыпались на него за это предательство. Да и не он один стал играть роль сил разрушения нашей страны в угоду Западу. Солженицын, Сахаров, все видные диссиденты, все советские эмигранты, взятые на службу в соответствующие учреждения Запада.

Ф: Ты и себя включаешь в их число?

П: Что бы я теперь ни говорил и ни думал, то, что тогда случилось со мной, объективно сыграло роль предательства. Такие, как я, учили наших врагов, как наиболее эффективно убивать нашу страну, наш народ, нас самих. Конечно, мы об этом не думали. Мы видели врагов в аппарате КПСС, в КГБ, в бюрократии, в идеологии, в привилегированной верхушке, в «номенклатуре», в идеологической элите. Мы в наших внешних врагах нашли союзников. А они нашли в нас предателей, коллаборационистов, «пятую колонну». Западные службы работали умно и терпеливо. Они поддерживали всякую критику советского общества, причем так, чтобы наши власти обрушивались даже на критику в интересах нашей страны. Раз ты попадал в расчеты западных служб, тебя так или иначе использовали против нашей страны. Положение было безвыходное. И от мысли об этом становится еще хуже на душе.

Ф: Ну, а если бы Генсеком выбрали не Горбачева, а кого-то другого?

П: Смотря кого. Важно, что антикоммунистический переворот не был фатальным. Кризис был неизбежен. Мания перемен стала всеобщей. Но коммунистическая система могла сохраниться.