В октябре он уже почти не встречается на сильном течении и перестает выходить на перекаты, а в ноябре, с замерзанием реки, становится на зимовку в глубокие ямы, откуда выходит только после продолжительной оттепели. У нас главное зимовье подуста — все та же большая яма у Каменного моста, имеющая до 5–6 сажен глубины.
Подуст очень сильная, но вместе с тем довольно простая и доверчивая рыба. Местопребывание ее почти одинаково с местопребыванием голавля, но она менее прихотлива, менее осторожна и гораздо многочисленнее, так что при благоприятных условиях можно поймать более сотни подустов. Подобно пескарям, эти рыбы очень любят муть, которая привлекает их с большого расстояния. Купаясь в реке, часто можно видеть, как подусты, и не мелкие, подходят чуть не к самым ногам. Несомненно, в мути они ищут личинок насекомых, вырытых из песка или ила. Взрослыми насекомыми, падающими в воду, подусты кормятся относительно редко; большею частью они плавятся на мелких местах — мелях и перекатах. Всего чаще можно видеть их на поверхности во время нереста и затем в мае и июне, во время вылета мотыля. В первом случае они, как говорится, «разбивают икру», что действительно надо понимать в буквальном смысле слова; во втором — они плавятся, привлекаемые обилием вылетающих из воды и падающих в нее комариков-толкунчиков. Вообще всякая рыба выходит на поверхность, только когда может найти здесь насекомых, и даже во время самого нереста никогда не плавится бесцельно. Положение рта, несколько напоминающее положение рта у стерляди, заставляет подуста при схватывании чего-либо на поверхности переворачиваться кверху брюхом, почему плав его легко отличить от плава других рыб. Выпрыгивает из воды подуст редко, но мелкий подуст на неглубоких местах часто выскакивает торчком наподобие пескаря. Как рыба дневная, подуст ночует на глубине или же уходит к берегу, под кусты, где нередко попадает вместе с плотвой в наметки и даже корзины. В солнечную погоду при известном освещении с крутого берега реки видно, как подуст стоит стаями, длинными родами, на струе касаясь дна. Стаи эти иногда бывают очень густы и многочисленны. Интересно наблюдать, с какою быстротою при виде щуки подусты рассыпаются во все стороны. К каким хитростям и обходным движениям не прибегает хищница, но, вероятно, ей довольно редко удается тут поживиться, разве слабыми и больными особями. Подуст довольно чувствителен к порче воды, вероятно потому, что, подобно пескарю не уходит с переката, по которому идет какой-либо ядовитый, растворяющийся в воде отброс приречных фабрик и заводов, а затаивается за камнями. Почти каждое лето, в июньские жары, вместе с дохлым пескарем плывет по Москве-реке очень много полумертвого и сонного подуста, достающегося в добычу коршунам и воронам.
Молодые подусты ведут несколько иной образ жизни, чем взрослые. Молодь показывается у нас, на Москве-реке, около середины мая, но около берега, у плотов купален и пристаней они встречаются лишь в незначительном количестве. Главная масса ее стоит все лето на перекатах, но не на быстрине, а вернее, на каменистых мелях с слабым (летом) течением, а потому густо зарастающих известною травою — водяною сосенкою, шелковником и другими растениями. Здесь селеток находит себе приют и обильную пищу, тоже почти исключительно растительную, и растет очень быстро, тем быстрее, чем жарче лето и менее урожай молоди. По моим наблюдениям, селетки подуста к концу лета достигают роста (полной меры) до 2, даже, как, напр., в 1890 году, 3 вершков. В сентябре молодь переходит уже на глубокие места и после морозов на перекатах вовсе не встречается. К концу октября попадаются даже» 4-вершковые селетки. Годовалый подуст не превышает этой меры и весит в июне около 1/8—1/6 фунта, достигая в конце осени веса полуфунта. Главная масса подустов, выуживаемых летом москворецкими рыболовами, от ? до 1 фунта — это трехлетки, которые позднею осенью отъедаются иногда до 1? фунтового веса. Самые крупные подусты, достигающие у нас веса 2 фунтов, пятилетнего возраста, более же крупные и старые встречаются в виде редкого исключения, не потому, конечно, что эта рыба не живет более продолжительное время, а потому, что вылавливается сетями и удочкою до пятилетнего возраста. Двухлетний подуст уже способен к размножению, но нерестится несколько позднее трехлетка и четырехлетка.
***
Подуст не имеет почти никакого промыслового значения, частью потому, что нигде почти не встречается в значительном количестве, частью оттого, что держится в местах, неудобных для неводной ловли, и притом на самом дне. Подобно язю и голавлю, он чаще достается в добычу охотнику-рыболову с удочкой, чем рыболову-промышленнику со снастями. Во время нереста подуст вдет в морды и подобные им снаряды не особенно охотно. У нас, на Москве-реке, он, по-видимому, всего чаще ловится по ночам небольшими неводами и бреднями.
Уженье подуста имеет в среде столичных рыболовов очень многих любителей, хотя число их по крайней мере впятеро менее числа охотников ловли язей на донную. Специалистов по уженью подуста, ловящих его пудами, найдется десятка два, не более. Это зависит от того, что ловля подуста, б. ч. дневная, гораздо труднее ловли ельца, язя и даже плотвы по следующим причинам: клев его очень неверный, требующий быстрой подсечки; он очень силен, или, вернее, боек, и часто срывается, и, наконец, требует обильной прикормки. Без нее трудно поймать и десяток подустов, между тем как ельца на перекате и плотву в затишье (на зелень), подъязка на пробочку или на кузнеца можно временами наловить изрядное количество без всякой прикормки. При большом «выходе» подустов, который бывает годами (напр., в 1886 и 1890 гг.), в небольшом районе Москвы-реки, начиная от Каменного моста до Воробьевых гор, выуживается этой рыбы не менее 200 пудов в год. В 1890 году я один поймал с мая по 10 ноября 26 пудов подуста, с лишком половину всего улова в этом году, весом от ? до 1? ф. и десятка два штук до 2 фунтов. Мелочь до ? фунта в этот счет не входит. Третья часть, около 8 пудов, поймана, впрочем, мною на даче, тоже в Москве-реке, но около Кунцева и Крылатского, верст на 20 выше по реке (водою). Но уже в конце июня мужики здесь переловили и разогнали неводами, бреднями и недотками всю рыбу, и пришлось ездить на охоту с дани в Москву, где ловят сотни рыболовов, но только удочкой. Правда, крупнее 3 ф. (от 2 до 10 ф.) было поймано только 12 рыб, но 55 пудов рыбы за 7 месяцев ловли — цифра довольно почтенная, свидетельствующая о рыбности Москвы-реки. В Москве найдется 5—10 рыболовов, которые ловят и больше рыбы, правда изо дня в день, зимой и летом, сделавшие уженье промыслом и продающие рыбу (…) по 10–20 к. за фунт.
Уженье подуста привлекательно еще в том отношении, что оно главным образом производится среди лета, в самое глухое время, когда язь и другая рыба покрупнее попадается, можно сказать, случайно и приходится ловить ельца (на муравьиное яйцо и опарыша) и плотву (на зелень). Настоящее уженье подуста начинается в конце мая и даже позднее; раннею весною он попадается лишь случайно, при ужении другой рыбы, и поймать его в это время много нельзя, потому что он, во-первых, сыт (икрою других рыб), а во-вторых, еще не «установился», т. е. не собрался на известных местах. Во второй половине апреля, вскоре после нереста, подуст иногда недурно берет на донные при ужении язей, днем и в сумерки, но попадается редко, потому что насадка (выползок) слишком велика — не по его маленькому рту. Если на донные набредет стайка подустов, то она испортит немало крови рыболову беспрерывным клевом. Поклевка подуста на донную сходна с поклевкою ельца: подуст тоже берет с срыву, но чаще совсем стаскивает выползка с крючка. Обыкновенно звонок резко задребезжит, затем кончик удильника начинает кивать. В это время и надо подсекать, не дожидаясь потяжки, так как подуст не тянет насадку к себе, подобно язю. Попадаются, однако, лишь крупные подусты, свыше фунта, а потому благоразумнее переменить крючки на более мелкие (6–7 №) и насаживать или навозного, а еще того лучше — более крепкого железняка. Ладонной удочке подуст ходит далеко не так бойко, как на поплавочной, отчасти потому, что после нереста он очень слаб, но больше оттого, что насадку он часто заглатывает и крючок реже задевает за хрящеватый нос — «хрюкалку», или «нюхалку», как его называют москворецкие рыболовы, а за губу или нёбо, почему рыба ощущает более сильную боль и идет ходчее, менее упираясь и мотаясь, чем обыкновенно.
