Лошадка была старой, низкорослой, со спутанной гривой и усталыми глазами, полными бесконечного терпения. Старой была и телега – скособоченная, потемневшая от времени и, наверное, благодаря одному лишь чуду до сих пор не развалившаяся на части. Крестьянин, сидевший в телеге, настороженно посматривал на нас с Тибо. То, что от встречи с двумя вооруженными людьми на пустой дороге ничего хорошего выйти не может, было написано на его лице большими печатными буквами. Впрочем, лошадку свою он остановил, как только понял, что два всадника, скачущих ему навстречу, желают проявить интерес к его персоне.

– Эй ты! До Чертова Бора далеко? – гаркнул Тибо.

Во взгляде мужичка настороженности чуть поубавилось.

– Не близко, – буркнул крестьянин и, повернувшись, махнул в сторону, откуда приехал. – За холмом тем развилка будет. Вам, знатчица, направо нужно. Как поедете вдоль леса, езжайте все прямо, прямо, и так к селу тому и выедете... А уж за ним и Бор будет.

– К вечеру успеем?

– Успеете, – последовал ответ, – на конях-то...

Мужик так и не тронулся с места, пока мы не проехали мимо него и не пустили лошадей рысью. У холма я придержал Принца и оглянулся. Мужик по-прежнему сидел на телеге и глядел нам вслед. Перехватив мой взгляд, поспешно отвернулся и хлестнул поводьями свою понурую лошадку.

Обогнув холм, мы на минуту остановились: столь впечатляющая развернулась перед нами картина – особенно после влажного заболоченного леса и неровной, состоящей из сплошных ям и ухабов лесной дороги. Перед нами расстилался широкий луг, плавно переходивший в низкие пологие холмы. Слева – густой ельник, справа, поодаль, – темная полоса деревьев. В небе над нами громоздились облака фантастических размеров и очертаний. Я улыбнулся, прищурившись от солнца, на миг проглянувшего между ними. Вон башня, вон парусный корабль, вон невиданный зверь, вон девушка в длинном платье...

Тибо терпеливо ждал, пока я вдоволь налюбуюсь облаками. К моим странностям он уже малость попривык.

Я не знал, что облака могут быть красивыми. Я вообще еще очень многого не знал о мире, который окружал меня. Точнее – не помнил.

Собственно, поэтому мы и ехали в этот Чертов Бор. Говорят, там где-то неподалеку живет весьма уважаемая и опытная в своем ремесле ведьма. Тибо говорит.

– Поедемте, что ли, господин Андрэ... – наконец не выдержал мой спутник. – А то ведь до темноты не успеем.

Я рассеянно кивнул ему и тронул коня с места. Хорошо хоть, что, потеряв память, я не разучился ни править лошадью, ни орудовать мечом. А ведь рыцарю, как ни крути, без этих навыков никуда.

Правда, то, что я – рыцарь, а Тибо – мой слуга и оруженосец в одном лице, я узнал все от того же Тибо. Совсем недавно.

...Первое, что помню: лежу на земле, в висках бешено стучит кровь, и голова... ну не то чтобы болит... звон в ней какой-то странный. Неприятный такой звон.

Так вот, лежу я на земле, и стоит надо мной какой-то здоровенный бородатый придурок. Ухмыляется. Только эта улыбка и борода и видны из-под шлема. Шлем – круглый шишак, на лице – металлическая полумаска. В левой руке мужик держит дубину с шипами, а в правой – самый натуральный меч с обоюдоострым лезвием длиной около метра. И нещадно разит от этого бородатого придурка потом и чесноком.

– Признаешь себя моим пленником? – осведомляется он, не переставая ухмыляться. – А?.. Чего молчишь? Язык проглотил?! Отвечай, негодяй, а то, как Бог свят, на куски порежу!

По роже видно – порежет. С большой радостью. Не знаю почему, но с агромаднейшей нелюбовью глядит на меня этот здоровенный бородатый дядя. И с большим трудом удерживается, чтобы не воткнуть в меня свой ковыряльник.

Но мне почему-то очень не хочется признавать себя чьим-то пленником. Тем более пленником этого бородатого дяди. И очень мне не нравится то, что он поставил мне на грудь свою ногу. Слишком уж сильно эта нога воняет.

– Да пошел ты, мудак! – искренне ответил я. Мужик, услышав мои слова, обрадовался. Очевидно, ждал чего-то в этом роде. Но когда он замахнулся, намереваясь выполнить свое обещание порезать меня на куски, я обеими руками вцепился в его ногу и что было силы дернул влево. Мужик хотя и не упал, но потерял равновесие и на мгновенье замешкался. Я ударил его в пах. Не попал. Но на локте у меня, как оказалось, была надета железная хреновина с шипом посередине... И вот она-то, хреновина, то бишь он – наруч, и решила дело. Мужик шарахнулся – и наткнулся ногой на шип. Я дернул руку на себя, вгоняя шип поглубже. И бородач свалился.

Правда, поразительно быстро поднялся – поразительно быстро для человека, которому проткнули ногу трехдюймовым стальным шипом. Понятное дело, дяде хотелось жить.

И мне тоже.

Поэтому я оказался на ногах еще раньше.

Происходило все это безобразие на небольшой зеленой полянке, словно самим Богом предназначенной для подобных мероприятий.

На полянке мы были не одни. Но на помощь рассчитывать не стоило. Если наши зрители не вмешались, когда бородач едва не снес мне голову, то не станут вмешиваться и теперь.

Зрителей присутствовало трое. Двое слева: один, поджарый, со шрамом поперек физиономии; второй – совсем еще мальчишка; третий – справа. Толстяк с обрюзгшим лицом. На заднем плане пощипывали травку лошади.

Не успел я толком оглядеться, а бородач уже шел ко мне, выставив меч, хромая и изрыгая ругательства.

И вот тут толстяк неожиданно заорал:

– Меч, ваша милость!.. Справа!

Услышав толстяка, поджарый мужик тоже завопил:

– Гийом, выпусти ему кишки!..

Признаться, я не сразу сообразил, кто кому что кричит и кто тут за кого болеет. Все мое внимание было приковано к бородачу, который направлялся ко мне явно с самыми недружелюбными намерениями. Я отступил на шаг...

И увидел лежащий в траве меч. Рядом с моим правым сапогом.

Я быстро нагнулся, чтобы поднять меч. Сердитый господин по имени Гийом рванулся вперед и едва не снес мне полголовы. Промахнулся. Я нырнул под клинок, схватил лежавший в траве меч и отразил им следующую атаку. И еще одну. А потом Гийом допустил ошибку – попытался ударить меня палицей. Он ведь по-прежнему сжимал палицу в левой руке. И мечом вертеть она ему совершенно не мешала.