Копейщик-гондольер вел лодку под самой крепостью. Гондола лавировала в тени парапетов и нависших над водой зубчатых заборал, шла замысловатыми зигзагами, едва не царапаясь бортом о выступы замковых укреплений. Где-то над головами беглецов горели факелы, однако заметить с верхних площадок жмущуюся к самым стенам гондолу было сейчас непросто. Но и вечно так продолжаться не могло! Рано или поздно придется ведь отлепиться от цитадели. И неминуемо попасть на глаза дозорным.

Гондола благополучно обогнула угловую башенку, вплыла под деревянный мост, соединявший крепостные ворота с противоположным берегом.

— Стоп, — одними губами приказал Джеймс.

Гондольер навалился на весло. Лодка встала.

Под мостом было темно и сыро. Воняло плесенью и нечистотами. Зато осклизлые сваи, поддерживавшие бревенчатый настил, оказались сбиты друг с другом толстыми досками. Здесь, как на насестах, могло бы запросто разместиться человек десять. Причем незаметно для крепостной стражи.

На досках остались Бурцев с Джеймсом. Гондольер со всеми предосторожностями отправился в обратный путь — за следующей партией пассажиров. Странный какой-то план побега... Чартерными рейсами, да вокруг крепости. Ну, положим, до рассвета они могут себе позволить такие прогулки.

— А дальше куда? — шепотом спросил Бурцев. В томительном ожидании был один плюс: оно дарило время для разговоров. — Стоит нам высунуться из-под моста — и всех перестреляют со стен.

— Значит, отправимся отсюда прямо на кладбище, — хмыкнул невозмутимый брави. — Не волнуйся. Бенедикт уже мертв, вы — свободны. Надеюсь, Господь и дальше не оставит нас своей милостью.

Свободны?! Да уж, хороша свобода! Разбухшие почерневшие сваи торчали из воды подобно окаменевшим чудовищам. Под ногами колыхалась вонючая жижа. Где-то вверху перекрикивалась стража. «Наверное, и здесь стоит пулемет», — подумалось Бурцеву.

— А дожа ты тоже будешь устранять, полагаясь на Божью милость и самозванцев в доспехах венецианской стражи?

— Они вовсе не самозванцы, — ответил Джеймс. — Кондотьер действительно возглавляет гвардию синьора Типоло. А двое его солдат — личные телохранители дожа.

— Очень интересно! Телохранители дожа водят дружбу с Джезмондом Одноглазым! Почему же тогда дож до сих пор жив? Или, быть может, уже нет?

— А зачем ему умирать, нашему славному щедрому дожу?

— Погоди-погоди, если я правильно понял, некий господин нанял тебя, чтобы освободить нас, убить Бенедикта и синьора Типоло?

Единственный глаз Джеймса насмешливо блеснул в полумраке.

— Это синьор Типоло нанял меня.

— Что?! — Бурцев чуть не свалился со своего насеста.

— Нанял и дал мне в помощь своих лучших людей, — продолжал Джеймс. — И сам же распустил слух, будто я, по воле сенаторов, охочусь за ним и отцом Бенедиктом. Это было нетрудно. У синьора Типоло есть люди и возможности, чтобы любому слуху придать весьма правдоподобную окраску.

Так-так-так... Значит, венецианский управитель и его многочисленные агенты гнали фашикам дезу.

— Но зачем?! Зачем дожу понадобилась обманывать и убивать собственного союзника?

— Обманывать — чтобы отвести подозрения от себя, а убивать... Попробую объяснить. У синьора Типоло сейчас очень шаткое положение. Пытаясь упрочить свои позиции в противостоянии с Большим Советом и Советом Сорока, он вступил в сговор с отцом Бенедиктом, представлявшим интересы ордена Святой Марии и нового немецкого ордена Хранителей Гроба. Во время этих переговоров о Хранителях еще мало что было известно. Но, как вскоре выяснилось, их могущество растет необычайно быстро. А их оружие, выплевывающее громовую смерть, сильно смахивает на колдовство.

— И поэтому дож, как добрый католик, решил не связываться с сомнительными союзниками?

— Причина в другом. Человек синьора Типоло — подкупленный тевтонский кнехт, который помогает нам бежать, — сообщил, что, закрепившись в Венеции, Бенедикт намерен смахнуть с шахматной доски все мешающие ему фигуры. Абсолютно все! По замыслу «святого отца», властвовать в Средиземноморье должна не Венецианская республика, а орден Святой Марии и Хранители Гроба. Иными словами, после сенаторов, рано или поздно, будет уничтожен и сам синьор Типоло.

Таким образом, новый союзник дожа оказался на поверку опасным противником. Даже более опасным, чем Большой и Малый Советы. И синьор Типоло решил нанести упреждающий удар, а заодно столкнуть своих врагов лбами. Завтра утром будет объявлено, что некие злоумышленники похитили перстень с печатью дожа.

— Похитили перстень? — недоумевал Бурцев.

— Перстень олицетворяет власть дожа, и перед его обладателем в любое время дня и ночи должны открыться все двери и врата Венеции. Именно благодаря перстню синьора Типоло немецкая стража пропустила нас в крепость Санта-Тринита.

Похоже на правду... Бурцев вспомнил, как долго и внимательно разглядывал Бенедикт массивную золотую печатку. Наверное, в самом деле, колечко это не простое украшение. Что-то вроде татаро-монгольской пайзцы, которую выдал ему в Силезии Кхайдухан и которая осталась в псковском Кроме.

— Хорошо. Утром Венеция узнает, что дож остался без своего перстня, и что дальше?

«Виновных» быстро найдут и казнят как изменников республики. Но сначала проведут «следствие» и непременно «выяснят», что к краже причастны представители Советов. Тевтонам и Хранителям дадут понять, что пропажа заветного перстня синьора Типоло, а значит, и смерть отца Бенедикта лежит на совести сенаторов, жаждущих рассорить дожа с союзниками.

В Венеции вспыхнет тайная, а возможно, и явная война между стремительно утрачивающей свои позиции аристократией и не окрепшими еще для силового захвата власти немцами. За войной этой синьор Типоло сможет наблюдать со стороны, время от времени оказывая помощь слабейшему, чтобы сильнейший, не дай Бог, не одержал верх.

— Хм... По-моему, это слишком сложно и рискованно, Джеймс. Наверное, можно было найти другой способ убрать Бенедикта и подставить сенаторов. Неужели для этого обязательно лезть в крепость Санта-Тринита?

— Обязательно. Синьор Типоло желал не только убить прежнего опасного союзника, но и обзавестись новыми.

— Кем же?

— Вами.

— Нами?!

— Шпион-кнехт донес, что отец Бенедикт готовится к захвату важных пленников из далеких новгородских земель. Это обстоятельство чрезвычайно заинтересовало синьора Типоло. Потом в крепости, действительно, появились узники. Сначала одна узница. Девушка... кажется, ее звали Агделайда...

— Где она?! — вскинулся Бурцев.

— Это мне неизвестно. Она исчезла так же неожиданно и необъяснимо, как и появилась. Наш шпион говорит о какой-то магии Хранителей. И утверждает, что девушка находится в Иерусалиме. Там расположена главная резиденция Хранителей Гроба.

Бурцев сокрушенно покачал головой. Аделаидка, действительно, была здесь и... И исчезла... Ис-чез-ла!

— Потом появились вы, — закончил Джеймс. — За вами-то я и отправился в темницы отца Бенедикта.

— Не за нами, — вздохнул Бурцев. — За двойной оплатой. Убийство Бенедикта и освобождение ценных пленников одним махом...

Брави пожал плечами:

— Разве сейчас это имеет значение?

Они умолкли, не сговариваясь: под мост снова вплывала гондола. Вторым рейсом прибыли Освальд, Ядвига и Сыма Цзян. Стройная полька и щуплый старик китаец сошли за одного человека: лодка хоть и сидела глубоко, но воды не зачерпнула. Едва пассажиры выбрались на дощатый «насест», гондольер отчалил за следующей партией.

Перевозчик знал свое дело прекрасно: курсируя туда-сюда без шума и устали, под самым носом у крепостной стражи, он так ни разу и не привлек ее внимания.

Последними ожидали прибытия начальника венецианской стражи и кнехта-шпиона. Однако на пассажирской скамеечке сидел только «эллин».

— Где немец? — встревожился Джеймс.

И осекся, разглядев темные пятна на бортах гондолы. Свежая кровь.