Это был самый длинный день в ее жизни. Фокс все время смотрела на небо, совершенно уверенная в том, что солнце остановилось.

Все свои дела она закончила в рекордное время. Начистила до невероятного блеска сапоги. Несколько раз закалывала, распускала и снова закалывала волосы. Спросила Пича, не знает ли он какого-нибудь лосьона, в который не входил бы свиной жир. Хотелось бы, чтобы он был более ароматным, сказала она, но, к несчастью, под рукой у Пича не было необходимых ингредиентов, чтобы немедленно изготовить такой лосьон. Потом она стала обдумывать, как ей одеться.

Что надевает женщина, когда ей предстоят интимные отношения? Скорее всего то, чего у Фокс не было. Забравшись в палатку с седельными сумками, Фокс стала перебирать скудный запас своих вещей. Панталоны, которые она надевала под брюки, были из простого полотна без всякой отделки. Такими же были и сорочки. Никаких кружев, которые смогли бы возбудить воображение мужчины.

Вздохнув, она обратила внимание на свои брюки и рубашки. Выбор брюк был между черными, коричневыми и серыми. Все три рубашки были белыми и больше подходили для крупного мужчины. Единственными более стильными предметами были два больших жилета: один — непонятного цвета — для ежедневного ношения, другой — с замысловатым рисунком — для города.

Фокс предполагала, что на женщине, готовой к любовной связи, должна быть воздушная кружевная ночная рубашка до пят. Но у Фокс никогда такой не было.

Тяжело вздохнув, она оглядела разбросанные вокруг нее вещи. Скорее всего не имело значения, что на ней будет надето, поскольку это будет ненадолго.

Это соображение навело ее на мысль о своем теле. Была ли она слишком толстая или слишком худая, слишком маленькая или слишком высокая? Кто знает, каких предпочитает Таннер? Будет ли он разочарован, или его, наоборот, возбудит то, что у нее пышная грудь и бедра? Какие ему больше нравятся женщины — мягкие и полные или с крепкими и сильными руками и ногами? Опять же веснушки… Как у большинства рыжеволосых женщин, веснушками были осыпаны не только нос и щеки, но и грудь и плечи. Очаруют ли Таннера эти веснушки, или он посчитает их недостатком?

Фокс вздохнула. Господи, скорее бы эта ночь закончилась. А то она просто с ума сойдет.

Как она и предполагала, за ужином она едва смогла проглотить несколько кусочков.

— Похоже, я зря старался сделать этого кролика особенно вкусным, — заметил Пич, глядя, как Фокс ест без всякого аппетита.

— Все доедай, — посоветовал Джубал Браун. — Тебе понадобятся силы.

Ханратти и Браун тихо ржали до тех пор, пока, взглянув на Таннера, не умолкли и не уткнулись в свои тарелки.

Конечно, мужчины догадались, что сегодняшняя ночь будет особенной. И Фокс, и Таннер сияли чистотой и принарядились в городскую одежду. Таннер гладко зачесал волосы, разделив их пробором, а Фокс заколола свои в пучок на затылке. С таким же успехом они могли бы повесить себе на шею таблички, возвещающие: любовная связь начнется сегодня ночью.

После ужина Таннер разжег сигару, всем своим видом показывая, что он не торопится. Когда Фокс поняла, что он никуда не уходит, она тоже закурила. И хотя внутри у нее все дрожало от нетерпения, она понимала, что лучше дождаться захода солнца, до которого было еще не менее сорока пяти минут.

Пич предложил сыграть с кем-нибудь в шахматы или шашки, но желающих не нашлось. Выкурив сигару, он достал губную гармошку и исполнил несколько заунывных мелодий. Фокс остановила свой взгляд на далеких вершинах гор, чтобы ни на кого не смотреть, особенно на Таннера.

— А ты не можешь сыграть что-нибудь более веселое? — наконец не выдержал Ханратти.

Пока Пич обдумывал предложение Ханратти, Таннер протянул руку Фокс.

— Не хотите ли прогуляться? — неожиданно охрипшим голосом спросил он.

Несколько мгновений она разглядывала оранжево-красный закат, будто не решаясь взять его руку, но потом встала.

— Почему бы и нет? — Ее щеки были того же цвета, что и закат.

— Мне тоже не мешало бы прогуляться, — ухмыльнулся Джубал. — А ты как, Ханратти? Давай к ним присоединимся.

— Будет вам, — одернул его Пич. — Никуда вы не пойдете. Я вам сейчас сыграю что-нибудь танцевальное.

— Вы уверены, что не хотите потанцевать? — крикнул Браун вдогонку Фокс и Таннеру.

— Хотя это я рассказала им про все, мне тошно от того, что они все знают.

Было слышно, как Пич играет на гармошке, а Ханратти и Браун хохочут, но слов уже нельзя было разобрать.

— Они и так догадались бы. Вы были правы: в такой маленькой компании секреты невозможны.

— А мы далеко идем?

— Нет, еще пару минут.

Когда Таннер взял ее за руку, Фокс напомнила себе, что надо дышать. Поскольку она все еще не могла заставить себя смотреть на него, она взглянула на небо.

— А вон вечерняя звезда. Вы показали мне ее, когда мы были в лагере бандитов, помните?

Таннер рассмеялся:

— Вы можете определить, в каком месте появится Большая Медведица?

Конечно же, она могла. Каким бы она была проводником, если бы не обладала шестым чувством — безошибочно определять направление. Но она вдруг засмущалась, как девочка, и неожиданно соврала.

— Я не уверена, — каким-то не своим голосом сказала она. — Можете мне показать?

Таннер указал на небо. Фокс, затаив дыхание, сделала шаг в сторону, так что ее щека почти коснулась его плеча, и посмотрела по направлению его руки. Небо уже потемнело, и начали появляться звезды.

Но Фокс ничего не увидела. Все ее внимание было сосредоточено на том дюйме, который отделял ее спину от груди Таннера. Его рубашка пахла водой и мылом, и она чувствовала его дыхание на своих волосах, когда он опустил голову. Она закрыла глаза и молилась, чтобы у нее не подогнулись колени.

— Ваши волосы пахнут лимоном и солнцем, — пробормотал он и, обняв ее за талию, притянул к себе. С минуту он так и стоял, прижавшись щекой к ее голове.

Потом он осторожно повернул ее к себе и пальцем приподнял ее подбородок. Сердце Фокс встрепенулось, и она вздохнула. На этот раз поцелуй был нежным, неспешным.

Что изумило Фокс, так это то, что он ее не трогает. Не хватает ни за попку, ни за грудь, не набрасывается на нее, словно ему надо уложиться в две минуты и покончить с этим. Он целовал ее так, будто просто целоваться было само по себе приятным делом.

Он вдруг отстранил ее и, нахмурившись, спросил:

— Вы плачете?

— Нет, — ответила она, изо всех сил моргая. Ее так поразило, что он ее не тискает, что у нее и вправду навернулись на глаза слезы. — Я не плачу.

Таннер внимательно посмотрел на ее мокрые глаза и повел в густой ивняк недалеко от берега реки.

— Только бы найти вход. — Он зажег фонарь и высоко его поднял.

Кто-то — Таннер, разумеется, — срезал кусты почти до уровня земли, освободив проход в самую середину зарослей.

— Подождите минутку.

Фокс задержала дыхание и прислушалась к биению своего сердца. Хотя она знала, что сейчас происходит самое лучшее из того, что ее ждет, что их совместный приход сюда наверняка обернется разочарованием, все же ей хотелось, чтобы все продолжалось. Ей хотелось прикоснуться к его голой груди и посмотреть на его бедра. Ведь у мужчин такие красивые ноги — длинные, мускулистые и сильные.

В глубине зарослей забрезжил огонек. Фокс быстро проверила, не пробивается ли он сквозь густую листву, и поняла, что в лагере его не заметят.

Таннер появился перед ней и взял ее за плечи.

— Если вы передумаете… в любой момент… скажите об этом.

— Я не передумаю, — прошептала Фокс.

Он подвел ее ко входу в заросли, и она увидела, что источником света был фонарь, освещавший небольшое пространство круглой формы, напомнившее Фокс гнездо. Таннер срезал ветки и застелил ими землю. Поверх веток лежали одеяла и пара подушек.

— Как чудесно, — пробормотала Фокс. Воздух был наполнен ароматом свежесрезанной зелени, а за зарослями был слышен шум воды, стрекотание сверчков и кваканье лягушек.