Таннер обнял ее и прижал к себе.

— Мне очень жаль, Фокс. Твоя жизнь могла сложиться совершенно иначе.

— Ты знаешь, что мне на самом деле хотелось сделать? Мне бы хотелось увидеть Париж, Францию. Если бы отчим не украл наследство моей матери, я бы совершила путешествие в Париж. Ты мне расскажешь о нем? Это действительно город ярких огней, как пишут в книгах?

Он начал рассказывать, перемежая слова поцелуями и жаркими объятиями. Но она больше наслаждалась прикосновением его губ и рук, чем его рассказом. Если бы земля не была такой грязной от дождей, она увлекла бы его вниз, чтобы испытать на себе блаженную тяжесть его тела. А поскольку этого сделать она не могла, она просто упивалась звуком его голоса, не обращая внимания на смысл слов.

Когда они возвращались к костру, она спросила:

— О чем ты думаешь?

— Я представил тебя в Париже. — Он улыбнулся. — Мне бы хотелось увидеть твое лицо, когда ты в первый раз увидишь Версаль. Или когда войдешь в Нотр-Дам.

В воображении Фокс появились картины Парижа, и ее глаза засияли.

— Я бы пила кофе в одном из кафе, расположенных вдоль тротуаров, и оттопыривала — вот так — розовый мизинчик. — Она очень смешно изобразила жеманную гранд-даму, пьющую кофе из крошечной чашечки, и была вознаграждена, когда он засмеялся. — А еще хотела бы прокатиться на маленькой лодочке и поплескаться пальцами в воде, как это делают дамы на картинках.

Таннер схватил ее в объятия и так сильно прижал к себе, что она задохнулась.

— Господи, Фокс, я… — Недоговорив, он прижался губами к ее рту и не отпускал до тех пор, пока у нее не закружилась голова.

Когда он все же ее отпустил, она посмотрела на него, пораженная, и потрогала дрожащими пальцами свои губы.

— Господи, что я такого сказала, что так тебя зажгло, и я скажу это еще раз.

— Как ты считаешь, кто-нибудь заметит, если я ночью проберусь к тебе в палатку?

— Думаю, что не более трех человек.

Он разочарованно вздохнул, но она была в восторге.

Почти весь следующий день Таннер вел за собой связку мулов, а Фокс ехала рядом с ним. Они рассказывали друг другу о том, как они росли, какие с ними происходили забавные истории, делились воспоминаниями, которые могли объяснить то, кем они стали. Уже к вечеру Таннер вдруг обнаружил, что рассказывает ей о горном деле и о том, как ему надоела рутина.

— А чем бы ты хотел заняться? — полюбопытствовала Фокс.

— Сейчас появился спрос на окаменелости, на древние ископаемые. Я бы с радостью занялся их поисками для музеев.

— Так что же тебя останавливает?

Дело, как всегда, было в отце, который ожидал, что настанет день и он передаст дело своему сыну. Для этого он получил соответствующее образование, и все, чего он добился с тех пор, как окончил колледж, должно было пригодиться ему, когда наступит время. Отец работал всю жизнь, чтобы обеспечить будущее сына и его детей. Было совершенно естественно, что в конце концов Таннер возглавит компанию.

— Я подозреваю, что отец расценит мое желание заняться чем-то другим как предательство. — Он постарался, чтобы его слова прозвучали непринужденно, хотя знал, что разговор с отцом неминуем. Он принял решение не возвращаться в Карсон-Сити и оставить профессию горняка, но понимал, что для отца это будет трагедией.

Фокс промолчала. Ей трудно было понять, что такое семейные обязательства или нежелание ранить человека, который трудился всю жизнь, чтобы дать сыну все самое лучшее, что может дать отец. Если Таннер уйдет из компании, нелегко будет обоим.

— Ты рассказал мне о своей жизни горного инженера. А какой будет твоя жизнь, если ты станешь искать окаменелости?

— Простой. Я буду жить на западе, как цыган, переезжать с места на место. Месяцами жить под открытым небом, копаясь в земле. Если мне повезет найти хорошо сохранившиеся экземпляры, я найду покупателей, запакую останки и отошлю их. А потом снова примусь за поиски.

Глаза Фокс заблестели.

— Как интересно! Если эти окаменелости могут приносить доход, то такая жизнь мне нравится.

— Только ты могла так сказать, — смеясь ответил он. — Большинство женщин пришли бы в ужас.

Но ведь она даже отдаленно не похожа на большинство женщин.

Разговор незаметно перешел на окружавшие их холмы из песчаника и высокие красные скалы. Ветер придал холмам причудливые и удивительные формы. По дороге к реке, через которую им предстояло переправиться, они миновали десятки великолепных арок весьма внушительных пропорций. Таннеру, мысли которого были постоянно заняты окаменелостями, страшно хотелось прочесать эти холмы в поисках сокровищ древности. Когда-нибудь так и случится, но сегодня на это у него не было времени.

Его отвлек недовольный возглас Фокс:

— О звезды! Я надеялась, что мы будем здесь достаточно рано, чтобы разбить стоянку возле форта, но нас опередили.

— Звезды? — Таннер удивленно поднял бровь.

Она не ответила. Ее взгляд был прикован к руинам форта, когда-то построенного мормонами, а потом покинутого из-за проблем с индейцами племени юта.

— Нам придется устроиться ближе к реке.

— И ближе к москитам.

Они проехали мимо стен форта, поздоровавшись с теми, кто уже расположился там лагерем. Таннеру показалось, что он узнал две или три группы, которые были на Грин-Ривер. Его догадка подтвердилась, когда три человека окликнули Ханратти и он им ответил.

Когда лагерь был разбит и костер уже разгорелся, Ханратти спросил, нельзя ли ему пойти поужинать с людьми у форта.

Таннер бросил взгляд на золото, спрятанное под седлом, и кивнул:

— Можешь идти.

— Возможно, после ужина будут играть в покер.

— Главное, будь готов утром отправиться дальше. Ханратти посмотрел на Джубала Брауна.

— Я бы тебя пригласил пойти со мной, но эти парни не любят чужаков.

— Интересно, когда это ты успел с ними так подружиться?

— А я их околдовал, — усмехнулся Ханратти. Он пригладил волосы и нахлобучил шляпу.

Глядя вслед Ханратти, Таннер понял, что ему не удастся побыть наедине с Фокс. Что касалось их правила — не менее двух мужчин на охране золота, — Пич был не в счет, а вот оставить Джубала Брауна одного он не мог.

— Мистер Эрнандес, — предложил он Пичу, — как насчет партии в шахматы или шашки?

— Сегодня вы могли бы выиграть у меня с закрытыми глазами, мистер Таннер. — Вид у Пича действительно был неважный. — Может быть, лучше просто поговорим?

— С удовольствием. Вас что-то волнует? Извинившись за приступ кашля, Пич спросил:

— Вы верите в загробную жизнь, мистер Таннер? В то, что есть рай и ад?

— К сожалению, я так и не смог за всю свою жизнь решить этот вопрос.

— А вот я верю. Но меня беспокоит, что для того, чтобы попасть на небо, существует слишком много ограничений. Простому человеку туда никак не проскочить.

— Что за ерунда? — сказала Фокс. — Если уж ты не сможешь пройти врата рая, то никто не сможет. И вообще это не то место, куда надо стремиться. — Она протянула Пичу кружку холодной речной воды. — Я вот о чем подумала. Если требования, чтобы попасть на небо, так высоки, как ты думаешь, там не наберется достаточно людей, чтобы сыграть с тобой в шахматы. — Она прихлопнула москита на щеке. — Когда ты умрешь — через много лет — Святой Петр затащит тебя в рай и пропоет тебе «Аллилуйя! Аллилуйя!» тысячу раз. Потом он даст тебе парочку крыльев, нимб и самого хорошенького ангелочка в придачу. А если ты его попросишь, может, он подарит тебе новый комбинезон.

— Это частная беседа? — спросил Джубал, садясь рядом с Пичем. — Или можно к ней присоединиться? Ты играешь в покер, старик?

— Я не очень люблю покер, но играть умею.

— А вы двое? — Джубал достал из кармана колоду и стал ее тасовать.

— Сначала хорошенько подумай, — предупредила его Фокс. — Если будешь играть со мной, через три часа ты спустишь все, что у тебя есть.

— А я играл всего пару раз, — признался Таннер.