Я мечтал о ней каждую ночь, когда я был не рядом с моей девочкой, я представлял себе жизненные моменты, связанные только с ней. Я ценил каждую секунду, проведённую с ней, потому что их было очень мало. Мне всегда приятно чувствовать прикосновения её рук, приятно ощущать на себе её пронзительный взгляд, который заставлял меня забыть обо всём на свете. Я просто люблю её, за внешность, за характер, за поступки, за то, что она есть, а главное за то, что она есть в моей жизни. Я не могу потерять её, а из-за моей работы это могло случится. Я больше не хочу уезжать от неё. Я не могу отсутствовать дома большую часть своей жизни. Я всё пропущу, все моменты, я не смогу увидеть, как растут мои малыши. Все эти мысли просто поглощали меня на протяжении всего тура, я никак не мог выкинуть из головы это чувство вины. Я очень устал и больше не могу, я просто хочу быть дома рядом со своей женой.
Сейчас мы ехали в автобусе, у нас через несколько часов последний концерт тура в Лас-Вегасе. Я посмотрел на парней, они же тоже были моей семьёй, и я не мог всё это решать один, но дальше так не может продолжаться.
Теперь мне нужно думать о моей жене и о моих детях, я не могу оставлять их, по крайней мере, так часто. Я больше не хочу испытывать эти чувства: вину, боль, тоску, страдание, именно сейчас я всё это чувствовал. Я просто хочу быть рядом с Лиз, особенно сейчас.
Тяжело вздохнув, я решился, нам пора обсудить это с парнями, мы вообще последние дни были погружены в свои мысли, как будто нас всех что-то мучало, но мы не решались выпустить это наружу и я решил, что я буду первым, кто заговорит о том, что творилось внутри меня.
— Парни, нам надо поговорить, — сказал я, и они отвлеклись от своих раздумий и кивнули. — Послушайте, мне нелегко поднимать эту тему, но так больше нельзя, нам нужно сделать передышку. За последнее время очень много чего случилось, мы стали другими, мы повзрослели, наша жизнь круто изменилась, у каждого из нас есть люди, которые постоянно нуждаются в нашей заботе. Мне очень тяжело сейчас это говорить, но выслушайте меня, а потом скажете все, что вы обо мне думаете, ладно? — они все как один кивнули, говоря о том, что готовы дать мне возможность высказаться. — Я ценю вас, очень уважаю, я люблю вас, вы мне как братья. Вы столько для меня сделали, вы так меня поддерживаете, как никто, поэтому сейчас мне тяжело поднимать эту тему, — у меня встал ком в горле, неужели это конец, и я это скажу своим самым близким людям. — Я не могу так больше. Я не могу постоянно испытывать это чувство вины перед своей женой, каждый раз, когда я собираюсь сказать ей о туре. Ребят, я ни в коем случае не хочу распада группы, но я прошу вас, давайте передохнём, или хотя бы обговорим этот момент, — они переглянулись между собой, но всё также молча продолжали слушать меня.
Сейчас я не мог понять, о чём они думали, мне просто нужно было сказать то, о чём думал я, о чём переживал и чего я боялся.
— Лиз беременна, я не могу больше так часто уезжать, я не хочу однажды проснуться и не увидеть её рядом с собой, потому что она уйдёт из-за того, что я чаще в турах, чем дома. Она конечно всё понимает и очень терпеливая, но всякому терпению когда-нибудь приходит конец, я боюсь потерять своего любимого человека. Я боюсь пропустить то, как будут расти мои дети. Простите меня, я понимаю, что это неожиданно, и я не честно поступаю по отношению к вам, к нашей группе, но мне нужно было это обсудить с вами. Я много думал об этом, пытался найти выход, я не хочу терять вас, но поймите меня правильно, давайте что-нибудь поменяем, поменьше туров или будем дольше отдыхать, хоть что-нибудь, — я умолял их понять меня, мне нужно было правильно донести до них свои страхи. — Парни, я не хочу однажды вернуться из очередного тура домой и не застать там своей семьи, — они смотрели на меня все трое, и в их взгляде не было обиды или ненависти ко мне, скорее в них было согласие и облегчение от того, что я завёл разговор на эту тему. — Извините, но мне нужно что-то поменять, раньше работа всегда была у меня на первом месте, а сейчас это место заняла моя семья, я люблю их больше всего на свете. Мне очень жаль, что я заговорил об этом, я никогда не хотел быть тем человеком, который первым затронет тему о распаде группы. Но ради Лиз и моих малышей я должен чем-то пожертвовать, и мне правда жаль, что приходится жертвовать именно нашей группой, — я замолчал, потому что больше не знал, как им объяснить то, что происходило со мной, я больше не мог подобрать слов. Я вывалил на них все свои эмоции, свои переживания и свои страхи и я надеялся, что мои лучшие друзья всё поймут и простят меня за это.
Они несколько минут просто сидели и молчали, переваривая мою речь, обдумывая мои слова и свои эмоции, мне очень хотелось, чтобы хоть один из них поддержал меня в моём решении. Сейчас, когда повисла такая тишина, я боялся что испортил наши отношения. Я дорожил каждым из них, Кендалл, Джеймс и Карлос действительно были мне братьями, и мне безумно не хотелось терять их доверие, их дружбу, их поддержку, потому что они занимали большую часть моей жизни. Я очень дорожил тем, что мы делали вместе, как мы добивались этого вместе, но в жизни приходится делать выбор, что для тебя дороже, даже если это самый сложный выбор в твоей жизни. Для меня наша группа всегда была самым главным, я полностью отдавался ей, мне нравилось выступать, давать автографы. Мне было важно осознавать, что я могу дать что-то хорошее, что я могу заставить наших фанатов улыбаться, веселиться вместе с нами, что я мог чему-то научить их, главное это научить добиваться того чего ты хочешь и никогда не сдаваться, ведь всё невозможное возможно. Я был бесконечно им благодарен за бурю эмоций, которую они нам дарили. Но когда-нибудь это должно было закончится. Ничто не длится вечно, и от этого становилось грустно и больно, и в данную секунду, когда я сказал об этом парням, я понял, вот оно, начало конца. Конечно же, я полностью не отказывался от группы, но мне необходимо было больше времени проводить дома ради Лиз, ради наших детей и ради себя самого. Я люблю их больше всего на свете, я всё отдам ради них, потому что самый большой мой страх — это потерять Лиз, без неё не будет меня.
Спустя несколько минут мучительного молчания, во время которого я мысленно умолял их сказать хоть что-нибудь, Карлос сел поудобнее, вздохнул и заговорил первым.
— Не извиняйся, Логан, ты не должен этого делать, ведь на самом деле ты абсолютно прав, мы повзрослели, у нас появились другие обязанности, другие заботы, — начал Карлос. — Я тоже думал обо всём этом эти два месяца, — я вскинул брови вверх от удивления, оказывается, я не один обдумывал это. — Я рад, что ты решился первым завести этот разговор, потому что я не знал, как вам всё это сказать. Я тоже не хочу, чтобы мы прекращали всё это, мне нравится то чем мы занимаемся и то, что при этом мы вместе, но у меня дочь, которую я практически не вижу, она и так живёт отдельно от меня. Я больше не могу не видеть её, я не хочу пропускать её жизнь. Мне необходимо быть в жизни Тори, я хочу видеть её первые шаги, слышать её первые слова, я хочу, чтобы она чувствовала, что я её отец, я хочу, чтобы она нуждалась во мне. Мне недостаточно телефонного разговора, даже сейчас я в туре, а Тори не может уснуть и Джесс приходится звонить мне каждый вечер, чтобы успокоить нашу дочь, так не должно быть! — Карлос посмотрел на всех и Кендалл с пониманием кивнул ему, он чувствовал, насколько это было тяжело для Карлоса, ведь даже Кендалл проводил с Тори больше времени, чем её настоящий отец и Кендалл как никто понимал Карлоса. — У меня девушка, которую я люблю, действительно люблю, мне постоянно хочется быть рядом с ней, Кейтлин настолько сильно чувствует меня, она дорожит мной и она любит меня. Я не могу находиться так долго без нее, и я согласен с тобой Логан, я не хочу прийти однажды домой и не увидеть её там, — тут он полез в карман, достал маленькую коробочку, я сразу понял, что в ней, Карлос открыл нам её, а в ней было кольцо, я улыбнулся, неужели он решился. — Я хочу сделать Кейтлин предложение, я хочу создать семью с ней, но для этого я должен быть рядом с ней.
