Новую помощницу Тверитинова он встретил настороженно. Приказ взял двумя пальцами и долго рассматривал, будто сомневался в его подлинности. А потом – о чудо! – отправил Сабину вниз, в производственный отдел, к Безъязыкову.

– Передайте ему эти бумаги, – велел он. И, смягчив тон, добавил: – Прошу вас. Ира ушла обедать, телефонов в производственном никто не слышит, а мне тяжело бегать по лестницам, возраст, знаете ли.

То, что он счел нужным обосновать свою просьбу, Сабину растрогало. Иначе как удачей поручение главбуха нельзя было назвать. У нее появился вполне законный повод спуститься туда, где Аня Варламова проводила свои изыскания.

Лестница, ведущая в подвал, находилась за металлической дверью, которая лязгала с таким аппетитом, словно захлопывалась за преступниками, не имевшими шанса выйти обратно. Она была довольно длинной и узкой, стиснутой с двух сторон металлическими перилами.

Сабина ступила на нее не без внутреннего трепета. Примерно с середины лестницы открывался вид на большую, довольно бестолково обставленную комнату. Вернее было бы назвать ее залом. В одном углу стоял рабочий стол с компьютером, рядом с ним – стеллаж с образцами готовой продукции, в другом громоздились металлические шкафы. Именно за ними пряталась Аня, прежде чем забраться в кафельную комнату.

А вот, судя по всему, и заветная дверь. Ничем не примечательная. И она плотно закрыта в отличие от двух других, которые ведут в цех и на склад. Сабине страшно хотелось увидеть, как протекает процесс изготовления бумаги, но времени на экскурсию не было. Она все-таки заглянула внутрь, разыскивая Безъязыкова. Но вместо него увидела веселого крепыша. Тот расхаживал между какими-то конструкциями, которые венчали металлические сетки.

– Кто вы, милая барышня? – спросил крепыш, заметив Сабину.

Кажется, именно такой вопрос задал принц Золушке, прятавшейся за охапкой хвороста. Крепыш не был похож на принца. Широкое обветренное лицо наводило на мысль о ветрах и солнце. Как будто он работал не в подвале, а на улице, и работал тяжело – мышцы под трикотажной рубашкой бугрились и перекатывались.

– Я помощница Сергея Филипповича, Сабина Брусницына, – охотно представилась она, шныряя глазами по сторонам. – А это что – чаны?

– Точно, – с удовольствием объяснил мужчина. – В них находится бумажная масса. Потом она выливается на формное сито и получается лист.

– Прямо лист?

– Ну-у-у... Его снимают с сетки и прессуют. А потом сушат. У нас здесь все, как шестьсот лет назад. На современных машинах есть сушильные дорожки в сотни метров длиной. Вы когда-нибудь были на бумажном заводе?

– Нет, – призналась Сабина, подходя к агрегату, который вряд ли мог существовать шестьсот лет назад. – Это вы здесь колдуете?

– Я, – с удовольствием ответил он. – Использую, возможно, самую старую технологию. И, как вы думаете, кто первый стал делать бумагу?

– Кто?

– Китайцы, разумеется! – У крепыша был курносый нос, придававший ему задиристый вид. – Видите деревянный молоток? Я разглаживаю им подготовленное лыко в тонкий слой, распускаю его в чане с водой, чтобы получилась целлюлоза. А вот экран, который опускается в воду. На него наливается необходимое количество целлюлозы и равномерно распределяется. Потом я поднимаю экран из воды и даю ей стечь. Так лист бумаги формируется на сетке. Затем сушу лист и снимаю с формы. Можно его разгладить, но больше он не требует никакой обработки. Самое главное – материал, из которого делается бумага.

Перед мысленным взором Сабины предстали хирургические перчатки, пинцет и респиратор. Паленая тухлятина... Она сглотнула.

– А... Из чего вы ее делаете?

– Из чего только не делаем. – Хлопнул себя по бокам крепыш. – Например, из коры дерева морвы. Бумага получается невероятной красоты. Да еще с вплетенными в нее травами и цветами. Странно, что мы до сих пор в подвале сидим. Нам бы хорошую рекламу, мы бы развернулись!

Действительно, почему об этой «Бумажной птице» так мало слышно в Москве? Сабина снова вернулась к своим подозрениям. Возможно, Тверитинов не хочет высовываться? Ему не выгодно быть на виду по какой-то особой причине. Что, если здесь проводятся какие-то опыты, которые помогают ему зарабатывать деньги уже за пределами страны, вне фирмы? Черт, она совсем ничего не понимает в химии. И ноу-хау в области бумажного производства для нее тоже – темный лес. Она уже имела возможность в этом убедиться, читая доклад Тверитинова.

– Вообще-то я ищу Николая Безъязыкова, – сказала Сабина. – Он должен быть где-то здесь, наверху мне сказали, что он спустился в производственный отдел.

– Небось бегает по кабинетам, – презрительно ответил крепыш. – Сходите к Эмме Бениаминовне, он постоянно у нее отирается. Кстати, вы знаете, что процесс изготовления бумаги остался практически таким же, как и сотни лет назад? – То ли ему приглянулась Сабина, то ли просто нравилось рассказывать о том, чем он тут занимается. – Я был во Вьетнаме, нас возили по маленьким фабрикам. Так там трудятся одни женщины – местные мужики не выдерживают: работа слишком кропотливая.

– А в «Бумажной птице» женщин нет?

Больше всего Сабине хотелось заглянуть в кафельную комнату. Разговаривая, она продвигалась к выходу, и крепыш следовал за ней по пятам. Когда они оказались в центральном зале, она указала на интересующую ее дверь и спросила:

– А там что?

– Подсобка, – махнул рукой тот. – Практически пустая. Туда поставили кушетку, чтобы можно было подремать в пересменок. Но на ней не особенно поваляешься – жесткая. И наводит на мысль о врачебных кабинетах. Бр-р!

Объясняя, он подошел к двери и дернул за ручку. Дверь не поддалась.

– Она же заперта! – заметила Сабина. – Как же в таком случае отдыхать?

– Ключ валяется где-нибудь тут. – Махнул рукой ее новый знакомый. – Вон он, видите, на столе? Впрочем, он даже не один, их несколько. У бригадира, у старшего менеджера и общий.

Она вдруг спохватилась, что не спросила, как его зовут, и поспешила исправить положение.

– Семен, – ответил крепыш. – Приходите в гости, когда время будет.

Сабина незаметно стянула ключ со стола и сжала в кулаке. Потом пообещала, что придет, и отправилась разыскивать Безъязыкова, легко взбежав по лестнице. Пожалуй, если бы не добродушный и громкоголосый рабочий, там, в подвале, ей было бы очень и очень не по себе. Вообще отсутствие дневного света плохо влияет на психику. Кажется, что в любую минуту ты можешь оказаться в полной изоляции. Постоянно хочется оглянуться на дверь, ведущую к выходу из ловушки.

Днем Сабина решила выкроить время и рвануть к Пете, посоветоваться. Чем больше она думала про Аню Варламову с ее таинственным дневником, тем меньше ей нравилась вся эта история. А брат мог оказать ей вполне конкретную помощь, включив свой мощный интеллект и традиционную мужскую логику, которая, впрочем, иногда бывает даже полезна, поскольку приводит к нужным результатам. Кроме того, Сабина намеревалась поесть.

Петя с энтузиазмом откликнулся на предложение повидаться и обсудить, как туманно выразилась сестра, «кое-какие вопросы, причем достаточно серьезные».

Неторопливо выруливая в сторону центра, Сабина неожиданно поймала себя на том, что к свиданию с маленьким и несимпатичным куском вареного мяса готовит себя, как к схватке с коварным и безжалостным врагом. Слова «завтрак», «обед», «ужин», вызывавшие некогда приятные ассоциации в виде круассанов, фарфоровых чашечек с кофе, французских сыров, рыбных и мясных деликатесов, стремительно теряли былую привлекательность. Теперь их с успехом могло заменить унылое, как ее диета, словосочетание «прием пищи».

«Господи! – мысленно воззвала Сабина, – дай мне силы выдержать это испытание. А то я просто сдохну в расцвете лет!»

Отстояв положенное время в традиционных дневных пробках, она подъехала к зданию, где располагалась «Правая рука». Как ни странно, место для парковки она нашла почти сразу же и совсем недалеко.