Потом, «в течение многих кругов обращения солнца», люди изобрели огонь, научились использовать шкуры животных для защиты от холода, строить жилища, разводить скот, выращивать растения. Они, первоначально объяснявшиеся знаками и грубыми нечленораздельными выкриками, выработали осмысленную человеческую речь. И всему, чего они достигли, они обязаны не богам, а самим себе. Не бог Прометей дал им огонь, а сами они его добыли, наблюдая за естественным огнем в природе. Всему, чего добился человек, он обязан самому себе. Боги тут ни при чем.
«Но откуда тогда появилась вера в богов, вера, которая присуща всем людям, отделенным морями и не знавшим друг о друге? — слышался Лукрецию тот же голос. — Не внушена ли вера в богов самими богами?»
Рассеивая и это сомнение, Лукреций, читая труды Эпикура, излагал его учение о возникновении религии. Религия — наследие тех далеких времен, когда люди, живя во мраке пещер, будучи беззащитными перед природой, в ужасе наблюдали грозные явления природы и, не умея дать им правильного объяснения, приписали их богам. Религия порождена страхом перед необъяснимыми явлениями природы и невежеством. Стоит правильно объяснить «природу вещей», как испарятся боги, подобно тому, как исчезают ночные тени при первых лучах солнца.
Поэма Лукреция завершается описанием страшной эпидемии чумы, поразившей Афины, город, в котором жил и учил Эпикур. Верный учению Эпикура, Лукреций объяснял болезнь не карой богов, а истечением мельчайших смертоносных семян. Эти семена — современная наука назвала бы их вирусами, — совершив далекий путь по воздуху и по воде, проникли в город и опустошили его страшнее, чем самый беспощадный враг.
Описанная Лукрецием чума обрушилась на Афины за 135 лет до того, как там поселился Эпикур. Писатель А. И. Домбровский передвинул чуму с 430 года до н. э. на 286 год до н. э. и заставил Эпикура действовать в соответствии со своим учением. Это не только не нарушило исторических условий, породивших философию Эпикура, но и лучше всего их объяснило. Точнее, чем чума, трудно объяснить состояние великого города в годы жизни Эпикура — бесконечные войны, ненависть граждан друг к другу, неумеренность, расточительность, погоня за богатством и славой. И именно это состояние породило «сад Эпикура», маленький зеленый оазис разума и спокойствия в больном и мятущемся мире.
Мир вражды и насилия вызывал у мыслящих людей, в качестве противодействия стремление к душевному равновесию и спокойствию, к разумному пользованию благами жизни, к человечности. И здесь нарисованный Анатолием Домбровским образ философа ни в чем не противоречит тому, что мы знаем об историческом Эпикуре, встретившем смерть с лицом, обращенным к жизни и друзьям, об Эпикуре, сказавшем: «Дружба обходит с пляской Вселенную, объявляя нам всем, чтобы мы пробуждались к прославлению счастливой жизни».
Время, в которое жил Эпикур, могло бы показаться одним из самых счастливых времен в истории античного мира, если сравнить его с временем жизни Лукреция — эпохой самых грандиозных и самых страшных в древности гражданских войн, когда целые армии граждан шли друг против друга, когда неистовая жажда власти и богатства делала смертельными врагами не только бывших друзей, но отца и сына, родных братьев.
Зная это, мы сможем понять появление во всем огромном римском государстве почитателей и последователей Эпикура. По словам одного из современников Лукреция, «целые города не могли бы вместить их». Крошечный сад Эпикура разросся до таких огромных размеров, что можно было думать, будто весь тогдашний мир устремился к нему в поисках тени и духовной пищи. И даже те, кто считали себя последователями соперника Эпикура — Зенона и называли себя стоиками, не могли не заметить колоссальной популярности Эпикура. Противник эпикурейского учения об атомах знаменитый римский оратор и государственный деятель Марк Туллий Цицерон вынужден был сказать, что «не только Греция и Рим, но также и мир варваров был поколеблен Эпикуром», и с горечью признать: «Народ с эпикурейцами».
Это была посмертная моральная победа Эпикура, подобная той, о которой рассказал Анатолий Домбровский в сцене разгрома сада Эпикура невежественной толпой и возвращение вожака этой толпы к Эпикуру с повинной.
Лукреций был единственным из эпикурейцев, который донес до наших дней величайшее наследие Эпикура. Рукописи Эпикура утрачены, но учение Эпикура, благодаря чудодейственной силе поэзии Лукреция, сохранилось в веках. Мысли Эпикура, влитые навечно в звучную форму латинского стиха, остались в памяти многих поколений напоминанием о свободе и дерзости человеческого духа. Эпикур и Лукреций, разделенные столетиями, слились в могучий и сверкающий сплав.
С появлением христианства учение Эпикура обрело непримиримых врагов. Ни одна из философий древнего мира так не противоречила христианским проповедям о загробном мире, где верующих и благочестивых людей ожидает воздаяние, а неверующих страшные муки. Эпикур и Лукреций были под запретом в христианском мире. Но все же и тогда любознательный школяр мог раздобыть свиток Лукреция, и мысль Эпикура обжигала его неправдоподобной достоверностью знания.
Сад Эпикура на несколько веков опустел. Но пути к нему не были забыты. В XII веке в богатом и просвещенном итальянском городе Флоренции появились люди, открыто называвшие себя эпикурейцами. Они учили, что нет никакого рая и все радости, на которые может рассчитывать человек, приходятся на его земную жизнь.
У великого флорентийского поэта Данте был близкий друг, тоже поэт, Гви?до Кавалька?нти, воспитанный в духе эпикурейского учения своим отцом. Изображая в поэме «Божественная комедия» загробный мир, Данте отвел Платону, Аристотелю и другим «языческим философам», жившим до христианства и не отрицавшим бессмертия души, особое место ада, где они жили, не зная мучений, Эпикура же и его последователей, в том числе старшего Кавальканти, заставил мучиться в ямах с неугасающим огнем:
Такова была сила ненависти в том мире, в котором жил поэт, к учению Эпикура. Данте вынужден был с этим считаться, вопреки своему преклонению перед античной культурой и чувству дружбы к Кавальканти. Таково христианское учение, на словах проповедовавшее дружбу между людьми, а на деле делающее их врагами.
Данте стоял на грани двух эпох — Средневековья и Возрождения. В эпоху Возрождения, бывшую временем почти всеобщего преклонения перед античной культурой, идеи Эпикура становятся известны уже не понаслышке и не по пересказам в произведениях Цицерона и других не запрещенных церковью древних авторов. В 1417 году из какого-то монастырского подвала была извлечена рукопись Лукреция и стала расходиться в свитках. Одних из поклонников античной культуры привлекала художественная форма, и они старались не вникать в содержание поэмы. Другие, правильно увидевшие в поэме изложение идей Эпикура, пытались доказать, что эпикуреизм не противоречит христианству. Гуманист Эра?зм Роттерда?мский даже уверял, что «христианин — лучший из учеников Эпикура».
Новое открытие античной мудрости совпало по времени с великими географическими открытиями. Гонимые ветрами наживы и жаждой странствий, каравеллы Колумба и Магеллана бороздили далекие моря, бросая якоря у материков, о существовании которых едва догадывались Пифагор и Аристотель, лишь теоретически допуская их существование. В скрежете первых печатных станков, в пламени костров инквизиции, под вой и улюлюканье мракобесов рождалась наука нового времени. Ее творцы протягивали через столетия дружеские руки к тем из античных мыслителей, которые предлагали материалистическое толкование мира.
