Сколько раз мы переписывали эту безумную пьесу, которая будет разыграна в ближайшие часы. Места в партере стоят дорого, и я жалею, что не посмотрю ее. Как и Матильда, Жером хочет самостоятельно закончить свою партию.

Оказавшись на улице, мы расходимся в разные стороны. Некоторое время я иду рядом с Луи по направлению к Дому Инвалидов. Спрашиваю, в каком часу отправляется его поезд. Он достает билет, чтобы проверить.

– В 21.15. В Риме я буду ровно в десять утра.

Завидую, что он покинет корабль еще до того, как тот подойдет к пристани. Заметив второй билет, торчащий у него из кармана, интересуюсь, едет ли он один.

– А, этот? Это билет в театр.

– В театр?

– Спектакль начинается в половине восьмого. Я пробуду там не больше десяти минут, а потом присоединюсь к вам в кафе.

Мы молча пересекаем эспланаду и расстаемся перед зданием Палаты депутатов.

– До вечера, Марко!

– Не будьте с ним слишком суровы!

Но он уже меня не слышит.

Я остаюсь на набережной Сены в полном одиночестве, не представляя, чем заняться до вечера. Если бы мне удалось отыскать до завтрашнего утра Шарлотту, то все последующие дни были бы не такими мрачными. Остается надеяться лишь на случай. А я ненавижу случай. Что делать, профессиональный недостаток.

Сколько оставляют на чай парковщику в «Рице»? Вот вопрос, который Совегрэн все еще задает себе, хотя сам же находит его смешным, так как с некоторых пор стал стоить более шести миллионов долларов. Так и не разрешив сомнений, он протягивает типу в ливрее пятьдесят франков, входит в отель и останавливается у стойки администратора.

– Месье Сталлоне у себя?

Администратор снимает трубку с вежливой улыбкой на губах.

– К месье Сталлоне посетитель… ваше имя…

– Ивон Совегрэн.

– Все в порядке, – говорит администратор, опуская трубку. – Вас проведут.

Он делает знак дежурному по этажу. Совегрэн следует за ним к лифту, поднимается на второй этаж, идет по коридору. Через несколько секунд он впервые встретится с ним. Мужчина лет шестидесяти встречает его с широкой улыбкой.

– Присаживайтесь. Я секретарь Слая, он выйдет через минуту.

Совегрэну знаком этот голос, секретарь несколько раз звонил ему из Лос-Анджелеса в Париж, чтобы договориться о встрече. Совегрэн делает ему комплимент за безупречный французский.

– О, я говорю далеко не так хорошо, как хотелось бы. Я всегда обожал Париж и готов на все, чтобы чаще бывать здесь. Кстати, вы в курсе, что Слай ни слова не говорит по-французски?

– Ничего страшного. Месье Сталлоне долго пробудет во Франции?

– Он собирается обсудить один проект со Стивеном Спилбергом, у которого сейчас съемки в Версале. Слай решил воспользоваться этим, чтобы объявить французским журналистам о «Борце со смертью-2». Именно поэтому он пожелал встретиться с вами. Мы благодарны, что вы можете уделить нам несколько часов.

– Ну что вы, это мелочь.

В комнату заходит сияющий Сталлоне, застегивая на ходу рубашку. Он в маленьких круглых очках и бежевых брюках. Пожав руку Совегрэну, предлагает ему бокал вина, разыгрывая из себя хозяина дома. Кивком головы дает понять секретарю, что хочет остаться наедине с гостем. Совегрэн хорошо понимает по-английски все, что говорит Сталлоне, так как тот медленно произносит слова.

– Я уже давно хотел встретиться с создателем Мстителя, но вы знаете, как это бывает. Механизм запускается – и кроме фильма ты уже ни о чем больше не думаешь. Скажите, вы были на премьере в Нью-Йорке?

– Да.

– И мой секретарь не организовал нашу встречу?

– Вы были очень заняты рекламой фильма.

– Ба-ба-ба… Все нужно делать самому. Примите мои извинения, месье Совегрэн.

Они снова обмениваются рукопожатием, на этот раз более теплым.

– Мои сценаристы закончили работу над «Борцом со смертью-2», надеюсь, он вам понравится. Съемки начнутся через месяц. Калькутта, Лос-Анджелес и, может быть, сцена с Леди Либерти.

– В Нью-Йорке?

– Мы подумываем над одним трюком – прыжок с… как вы ее называете во Франции?

– Статуя Свободы.

– Вот будет забавно, не правда ли? С контрактом все в порядке? Вам заплатили?

– Сейчас мой агент занимается этим.

– Вы правильно сделали, что продали нам эксклюзивные права на использование вашего замысла. Так ситуация более определенна. В последующем вы будете получать четыре процента от прибыли как создатель персонажа. Не думаю, что мы станем снимать «Борца со смертью-3», но кто знает, лучше все предусмотреть. Хотелось бы, чтобы вы оценили состав актеров, вам обязательно следует придать статус консультанта. В конце концов, это ведь ваш персонаж?

– Конечно…

Множество мыслей в считанные секунды проносятся в голове Совегрэна.

– Вот увидите, второй фильм станет сильнее первого.

Секретарь стучит в дверь, приоткрывает ее, но не входит.

– Стивен…

– Уже?

Сталлоне выглядит смущенным, не зная, что делать.

– Попроси его подождать минутку.

Совегрэн успевает разглядеть через приоткрытую дверь силуэт посетителя.

– Стивен Спилберг?

– Он предложил снять фильм о моей жизни! О жалком итальянском актеришке, игравшем второстепенные роли и неожиданно написавшем сценарий о боксе! Пока я сам отказываюсь в это верить!

– Но почему, если это правда?

– Да я уже не помню, каким был двадцать лет назад!

В его глазах мелькает странный блеск, что Совегрэн принимает за ностальгию.

– Нам нельзя заставлять ждать месье Спилберга, – говорит Совегрэн вставая.

– Сидите. Я должен кое-что уточнить. Ерунда, конечно, но это начинает действовать мне на нервы. Будет лучше, если мы займемся этим сейчас.

Тон его голоса незаметно меняется. Совегрэн послушно садится.

– Имя Жерома Дюрьеца вам что-нибудь говорит?

Кровь приливает к лицу Совегрэна, тело охватывает внутренний жар.

– Жером … Дюрьец? Нет, я…

– Это французский сценарист, утверждающий, что именно он придумал Мстителя. Он осаждает мое бюро и моих финансовых партнеров. Мне совершенно не нравятся подобные истории.

Совегрэн краснеет и вытирает вспотевший лоб.

– Кроме того, его имя приобретает у нас известность благодаря какой-то комедии, права на которую приобрела NBC.

Совегрэн откашливается и нервно вертится в кресле.

– Послушайте, месье Совегрэн, в «Борца со смертью-2» мы собираемся вложить девяносто миллионов долларов, и подобная шумиха вокруг фильма никому не нужна. Мне плевать, чей это замысел: ваш, его или первого попавшегося кретина, понимаете?

– Да, я…

– У нас есть два выхода: если он лжет – я втопчу его в грязь. Если это правда, мы решаем проблему иначе. Но мне нужно знать истину – рано или поздно она все равно выплывет на поверхность, я это знаю по опыту. Слишком большие деньги поставлены на карту, вы меня понимаете?

– Но…

– Отвечайте, чей это замысел!

– Я…

Голос Сталлоне звучит необычайно твердо. Он старается поймать взгляд Совегрэна, но тот не осмеливается посмотреть ему в лицо.

– Вы заставляете меня повторяться, а я ненавижу повторяться: чей это замысел?

– А нельзя ли… договориться?

– Договориться? Я правильно понял?

– Это он, месье Совегрэн?

– Скажем, я реализовал одну идею…

– Это он?

– Да.

– Вы правильно поступили, сказав мне правду.

– Мне остается надеяться, что он согласится держать язык за зубами за деньги, которые мы вычтем из вашей доли. Иначе…

– Иначе?..

– Я знаю таких типов. Они мечтают, чтобы о них говорили, чтобы их имя было в титрах, они требуют огромных сумм в качестве возмещения ущерба. Скажите, вам это нужно?

– Что вы собираетесь делать?

– Месье Совегрэн, вернитесь на землю. Вы взломали двери Голливуда, и они распахнулись перед вами, как двадцать лет назад распахнулись передо мной. Вы теперь в когорте великих, разве вы не этого добивались? Главное – зрелище, то, что весь мир видит на экране. А о том, что происходит за кулисами, никто не обязан знать, понимаете?