Маргарет даже вздрогнула от изумления, когда до нее дошел смысл его слов. Все ее тело напряглось, по коже побежали мурашки.

— Что?!

— Разве ты не помнишь?! — поразился он. — Мы стояли на крыльце. Я готов был убить твоего мужа, особенно после того, как увидел твою разбитую губу. Но ты все время повторяла, чтобы я уходил. У тебя был такой несчастный вид. Я готов был сделать что угодно, лишь бы тебе стало легче. Ты заставила меня пообещать, что я никогда больше не заговорю с тобой на людях и никто и никогда не увидит, что я обращаюсь к тебе.

Она покачала головой — резко, порывисто.

— С ума сойти. Я знаю, в тот вечер я каких только таблеток не наглоталась, но у меня просто в голове не укладывается, что я могла взять с тебя такое обещание, — сказала она. — В твоем присутствии я всегда была осторожна с обещаниями.

— Как видишь, недостаточно осторожна.

Все знали, что заставить кого-то из Пелхэмов что-то пообещать очень сложно, потому что, дав обещание, нарушить его они не могли. Ни один Пелхэм не мог взять свое слово обратно, и дело было не в накрепко вбитых старомодных понятиях о чести. Это было что-то на генетическом уровне, как их голубые глаза и рыжие волосы.

— И разумеется, у меня не было другой…

Его голос вдруг перестал быть слышен, хотя губы продолжали шевелиться, как будто он не успел осознать, что утратил способность говорить. Маргарет не понимала, что происходит, пока не увидела, что они не одни. В комнату бесшумно вошла Хелена со стаканом воды в одной руке и болеутоляющим в другой. Губы Роули перестали шевелиться, и оба молча смотрели, как Хелена опустила воду и таблетку на столик рядом с креслом Маргарет и так же бесшумно вышла из комнаты.

Роули немедленно вновь обрел дар речи.

— У меня не было другой возможности увидеться с тобой, кроме как в общественных местах, так что я не мог сказать тебе, как сильно мне тебя не хватает и как ты мне нужна. И не мог сказать, что, после того как умер твой муж, я постоянно мечтал о тебе! Ты ни разу не подошла ко мне. Ты всегда так тверда в своих решениях.

Маргарет протянула руку к стакану с водой и сделала глоток. Роули не сводил с нее глаз, как будто пытался в мельчайших подробностях запомнить каждое ее движение, каждое колыхание воды в стакане и ее дрожащие губы. Неверной рукой она отставила стакан.

— Помнишь наше дерево в роще за старым театром?

Ее рука взлетела к сердцу, всего на миг, как будто она хотела снять невидимую пушинку или поправить брошь.

— Ну конечно, я его помню.

— Помнишь, однажды мы занимались под ним любовью, и ты вглянула на меня своими прекрасными голубыми глазами, и я сказал: «Я люблю тебя, Маргарет, и буду любить всегда», а ты сказала: «Обещаешь?»

— О господи, — прошептала она.

Ну как она могла так поступить?

В его взгляде ничто не дрогнуло.

— Ты всегда знала, чего хочешь, и эта твоя черта всегда меня восхищала. В детстве я никогда ничего не хотел по-настоящему. У меня не было никаких желаний. Школа, армия, дом. А потом я встретил тебя. С того самого дня вся моя жизнь превратилась в мечту. В мечту о тебе, Маргарет. Это был мой выбор, и я упивался им. Мой выбор. Ни одно другое обещание мне не было дать так легко, как обещание любить тебя.

Она вынуждена была отвести взгляд, не в силах больше выносить это. Но тут скрипнула дверная ручка, и она вскинула голову.

Ну и кто из них двоих более неправ: Господь Бог, который давал ей второй шанс, хотя она определенно его не заслуживала, или она, которая отказывалась воспользоваться им?

— Погоди, Роули, — произнесла она.

Он застыл в дверях, не оборачиваясь к ней. Она набрала побольше воздуха, как перед прыжком, и сказала то, что нужно было сказать еще сорок лет назад:

— Пожалуйста, не уходи.

ЛЕДЕНЦЫ «СПАСАТЕЛИ» [4]

Едва Хлоя вечером успела вернуться с работы домой, как в дверь квартиры постучали. Она накинула пальто и пошла открывать. К ее изумлению, на пороге стояла мать Джейка, очень напряженная и взволнованная.

— Фейт! Что вы здесь делаете?

Мать Джейка улыбнулась и протянула Хлое корзину.

— Я принесла тебе подарок.

— Ваш рождественский гостинец!

Каждый год к Рождеству Фейт присылала всем своим друзьям хорошенькие ивовые корзиночки, наполненные всяческими деликатесами. Ее повар начинал подбирать рецепты за несколько месяцев и сразу после Дня благодарения готовил образцы каждого блюда, чтобы Фейт лично могла их опробовать и одобрить.

— Ты ведь всегда любила пробовать образцы вместе со мной. Надеюсь, тебе понравится то, что я выбрала для нынешнего Рождества.

— Вы всегда делаете самый изысканный выбор. Спасибо. Проходите. — Хлоя взяла у нее угощение и посторонилась. Она закрыла за Фейт дверь, подошла к кофейному столику и поставила на него корзинку. — Хотите чего-нибудь съесть или выпить?

— Нет-нет, ничего не нужно. — Фейт принялась теребить застежку своей сумочки. — Я слышала, ты покупаешь дом на Летней дороге?

Так вот зачем она явилась? Поинтересоваться, когда Хлоя наконец съедет с квартиры Джейка? Сейчас возьмет и попросит ее освободить квартиру? Это было совсем не в духе Фейт, но однажды в кафе Хлоя случайно подслушала, как Кайл требовал от Джейка, чтобы тот держался от нее подальше. Так что теперь она не знала уже, что и думать. Выходит, родителей Джейка обрадовал их разрыв? От одной мысли об этом у нее даже кожа заныла. Она успела полюбить семью Джейка.

— Да. Покупаю.

— Дай мне знать, когда переберешься туда. Я приду поздравить тебя с новосельем.

— Хорошо, — ответила Хлоя, совершенно сбитая с толку.

Продолжая топтаться на пороге, Фейт обвела взглядом квартиру. Молчание становилось неловким.

— Я очень за тебя рада, — неожиданно произнесла Фейт.

— Что?!

— Я рада, что ты покупаешь дом. Очень важно иметь что-то такое, что принадлежит только тебе. У тебя есть голова на плечах. Это мне всегда в тебе нравилось. — Фейт подошла к Хлое, на лице у нее отразилось беспокойство. — Ты винишь меня в том, что сделал Джейк?

— Вас? — опешила Хлоя. — Конечно нет.

Фейт присела на краешек дивана и сложила руки на коленях.

— Мне так не хотелось, чтобы он пошел по стопам своего отца.

— Он и не пошел, — сказала Хлоя.

— По крайней мере, он признался тебе, так ведь? — Фейт подняла на нее глаза. Она была милая и хрупкая женщина, резкими и беспокойными движениями походившая на птичку. — Ты узнала обо всем от него самого, а не от кого-нибудь другого. И он ведь жалеет, что так поступил с тобой, правда? Скажи, что жалеет.

— Да. Мне кажется, он очень жалеет.

— Это хорошо. Очень хорошо. — Фейт глубоко вздохнула. — Я так его люблю, Хлоя. Я была против, когда Кайл решил отправить его учиться в закрытый пансион, но в конце концов отпустила его, хотя это и разбило мне сердце, потому что там он по крайней мере был избавлен от ежедневного влияния Кайла. Может быть, в конечном итоге это оказалось правильным решением. И все-таки, если бы в детстве я была рядом с ним, может, он уяснил бы, что нельзя так вести себя с женщинами.

Хлое очень не хотелось этого делать, но она все-таки присела на диван рядом с Фейт и сказала:

— Джейк хороший человек, и к женщинам он относится вполне уважительно. Вы вырастили отличного сына. И он тоже очень вас любит.

Фейт улыбнулась и опустила глаза.

— Я вынудила тебя защищать Джейка, хотя знаю, как это тебе неприятно, а ты, несмотря ни на что, все равно пытаешься ободрить меня. Спасибо тебе. Честное слово, я хотела просто занести тебе угощение и поздороваться. Я скучаю по тебе.

— И я по вам тоже.

— Мне пора. — Фейт поднялась. — Не забудешь сообщить мне, когда переедешь? Я приду.

— Обязательно.

Хлоя проводила ее до дверей, совершенно сбитая с толку.

Она открыла дверь, и Фейт вышла из квартиры, но не успела преодолеть и двух ступеней, как остановилась и ахнула: