Дон Луис продолжал скакать вперед, с каждой минутой приближаясь к тому месту, где прятались сальтеадоры.

Глядя на его спокойное лицо, на то, с каким блаженством он курил сигару, никому и в голову не могло бы прийти, что этот человек прекрасно отдавал себе отчет в поджидавшей его опасности и даже мог бы указать место, где именно на него нападут.

Француз, надо сказать, был основательно вооружен: из седельных кобур выглядывали рукоятки двух шестиствольных револьверов и два таких же револьвера заткнуты за пояс. Кроме того, на боку у него была длинная шпага, за голенищем — нож, а двухствольный карабин с примкнутым штыком в виде сабли лежал перед ним поперек седла — словом, он почти мгновенно мог сделать двадцать шесть выстрелов. И это не считая холодного оружия.

Испанцы не сводили тревожного взора с француза, которого теперь отделяло от засады уже совсем незначительное расстояние.

В ту минуту, когда дон Луис достиг стрелки, перед ним немедленно появился на прекрасной вороной лошади элегантно одетый всадник.

Лицо всадника было прикрыто черной бархатной полумаской.

— Виноват, кабальеро, — вежливо проговорил незнакомец, — не будете ли вы любезны одолжить мне огня?

— С величайшим удовольствием, кабальеро, — ответил француз не смущаясь.

И, остановив лошадь, он протянул незнакомцу сигару.

Последний взял ее, но закурил свою.

Тем временем дон Луис, как знаток, любовался лошадью незнакомца.

— Какая чудная у вас лошадь, кабальеро, — сказал он. — Позвольте мне искренне вас поздравить с таким приобретением.

— Да, она и в самом деле недурна, — отвечал незнакомец, возвращая сигару и кланяясь.

— Такую именно лошадь, — продолжал дон Луис, — мечтал я всегда приобрести.

— Я вам верю, кабальеро, но, простите, мне хотелось бы предложить вам один вопрос.

— Я к вашим услугам, кабальеро, — сказал француз, кланяясь.

— Вы, вероятно, входите в состав отряда путешественников, направляющихся сюда?

— Да, сеньор, я путешествую в их обществе.

— Я так и предполагал. Но тогда зачем же вы настолько опередили ваших друзей?

— На это существует много причин, кабальеро, — отвечал, улыбаясь, дон Луис.

— Не найдете ли вы возможным сообщить их мне, сеньор?

— Отчего же нет? — сказал француз, по-прежнему улыбаясь. — Во-первых, я желал повидаться и переговорить с вами, сеньор.

— Переговорить со мной?! — с удивлением воскликнул незнакомец. — Вы, верно, шутите?

— Нимало, уверяю вас.

— Неужели вы знали, что встретитесь со мной?

— Да, сеньор, — твердо проговорил француз, — и не только вас, но и сопровождающих вас всадников, которые, не знаю почему, упорно не желают появляться.

Незнакомец с минуту внимательно смотрел на него.

— Вы, очевидно, человек очень смелый, сеньор, — сказал он затем.

— Мне всегда это говорили, сеньор.

— Ну, а если вы знали наперед, что встретите меня здесь, и если желали со мной говорить, говорите, кабальеро, я вас слушаю.

Дон Луис поднял правую руку.

Путешественники остановились.

— Что означает этот ваш жест, сеньор? — спросил незнакомец.

— Я подаю знак моим друзьям остановиться, — отвечал он, — чтобы мы могли потолковать не спеша. Незнакомец весело расхохотался.

— Ну, а если бы я приказал появиться моим спутникам? — спросил он затем.

— По всей вероятности, они исполнили бы ваше приказание, но к чему бы это повело? — беспечно проговорил дон Луис.

— Я жду, чтобы вы объяснились, — продолжал незнакомец.

— Извольте, сеньор. Но сначала позвольте мне предложить вам один вопрос. Не ошибаюсь ли я, принимая вас за начальника тех достойных кабальеро, которые скрываются в чаще?

— Предположим, что это так, — отвечал незнакомец.

— Простите, но мне хотелось бы знать это наверное.

— Извольте, я начальник этих кабальеро.

— Вас человек сорок, не так ли?

— Нас ровно двадцать пять человек… может быть, вам кажется, что это слишком мало?

— Может быть. Нас, правда, только пятнадцать, но мы все, как видите, отлично вооружены.

— Недурно.

— Не правда ли? А, между тем, я желал бы, если только это возможно, избежать столкновения.

— Каждый как умеет, зарабатывает свой хлеб, сеньор. Времена сейчас трудные.

— Да, торговля идет плохо… Ну, так вот об этом-то я и хотел потолковать с вами, а заодно сделать вам предложение.

— Предложение?

— Клянусь честью, да. Надеюсь, вы ведь не считаете необходимым непременно вступить с нами в бой?

— Если этого можно избежать…

— Разумеется. Я изложу мое предложение в двух словах. Нас пятнадцать человек.

— Вы это уже говорили.

— Я уплачу вам по полторы унции за каждого пеона, что составит восемнадцать унций.

— А за господ?

— По пять унций за каждого.

— Всего, значит, двадцать восемь унций?

— Да. Это кругленькая сумма.

— Но этого мало. Француз сделал удивленное лицо.

— Я сказал, что этого мало, — повторил незнакомец.

— Я отлично слышал ваши слова, но, признаюсь, не понимаю, как можно считать такую сумму недостаточной?

— Но вы же не считаете выкупа за дам.

— Верно, я про них совсем и забыл. Ну, хорошо, я добавлю вам еще двадцать унций за дам.

— Но и это еще не все.

— А именно?

— Навьюченные мулы.

— Гм! Вы, по-видимому, собрали подробные сведения.

— Исчерпывающие, сеньор.

— Это видно… Я готов прибавить еще восемь унций за мулов, и, таким образом, весь выкуп составит пятьдесят унций — это очень хорошая сумма.

— А все-таки этого недостаточно.

— Что?! Вы считаете недостаточно пятидесяти унций? — с удивлением проговорил француз.

— Я требую сто унций, — невозмутимо объявил незнакомец.

— Ну, знаете, что я вам скажу? Вы заламываете слишком большую цену!

— Вы так считаете?

— Да.

— Но вы забываете главное, я ведь могу, если пожелаю, завладеть всем вашим имуществом.

— Это ваше намерение кажется мне несколько рискованным, сеньор, — холодно отвечал француз. — Но поскольку я хочу доказать вам мое искреннее желание покончить дело миром, я согласен исполнить ваше требование: вы получите сто унций.