И в самом деле, царский военачальник, вознамерившийся уничтожить отряд Салавата во что бы то ни стало, отправился на его поиски, чтобы устранить эту досадную помеху на пути к основной цели — к Главному войску самозванца. Он ожидал встретить башкир на левобережье Юрюзани, но поскольку их там не оказалось, переправился на другой берег и забрел в какой-то безлюдный аул. Потеряв след Салавата, Михельсон решил заняться поисками самого Пугачева и взял направление через Саткинский завод к Верхояицкой крепости.

По дороге он натолкнулся на неплохо вооруженный отряд старшины Биктимира Уразаева и в бою с ним еще раз смог убедиться в доблести башкирских воинов.

Оторвавшись от Михельсона после проигранного восьмого мая сражения, Салават едва успел распорядиться об отправке всех раненых в один из близлежащих аулов, как было замечено появление группы неприятельского войска. За ней показалась другая, потом — третья, четвертая…

— Бежать уже не успеем, — сказал Салават, увидев, с какой скоростью они надвигаются, и велел приготовиться к бою. — Подпустим солдат поближе и обстреляем из луков. Держите наготове сукмары и копья.

Чем неотвратимее враг, тем сильнее в теле дрожь, тем крепче стиснуты зубы и кулаки… И вот тут кто-то растерянно вскрикнул:

— Так ведь это наши!

К всеобщему удивлению, мчавшиеся навстречу конники действительно оказались своими.

— Ба, да это же отряд Юлая-агая!

— Точно, его!

— Вот те на!

Узрев среди приближающихся всадников своего отца, Салават несказанно обрадовался.

Обманув Михельсона, который, отказавшись от преследования, взял курс на Верхояицкую крепость, он подался назад к Симскому заводу. Пока ехали, они с отцом вспоминали про наказ Бугасая разорять незаконные поселения.

— Разгромим заводы, а крестьян да работный люд отпустим, — говорил Пугачев. — Чего им тут делать, на бояр спины гнуть. Пущай в другом месте счастья ищут. Гоните их взашей со своей земли!

Его слова до глубины души потрясли Салавата, готового отдать жизнь за родную отчизну. Не веря своим ушам, он переспросил:

— Как, гнать всех до единого?

— Ну да! А ежели кто сопротивляться станет, применять силу!

— Может, кого оставлять — из тех, кто нам помогал? Хоть на время…

— Заводским нельзя верить! Они царевым войскам помогали. Неужто забыл, полковник? — возразил Пугачев и, распалившись от негодования, прокричал: — Никакой пощады! Без всякого сумления и промедления гнать их отсель до Кунгурского уезда, пущай там селятся, где придется! А не то вам, башкирцам, земель своих не видать!

Кинья Арысланов с готовностью поддержал его намерение.

— Его величество прав. Он хорошо знает, что башкорты — его главная опора.

Добравшись до места Салават и его отец, выполняя приказ Пугачева, захватили Симский завод, где сожгли контору, кабаки, лавки и документы. Местные крестьяне от имени «императора Петра Федоровича» были освобождены от крепостной зависимости и зачислены в повстанческий отряд.

Юлай Азналин, едва ли не десять лет судившийся с ненавистным промышленником из-за незаконного строительства завода на территории его волости, проявил в той операции особое рвение.

Пока он был в отлучке, семья Юлаевых подверглась нападению со стороны своры казаков. Запугав женщин, они заставили их снять все золотые украшения, после чего потребовали денег.

Парализованные страхом старшие жены Юлая и не думали сопротивляться. И только мать Салавата Азнабикэ, не испугавшись, отстаивала каждую вещь. Не добившись признания, где хозяин прячет свои деньги, казаки рассвирепели. Один из них выхватил из ножен саблю и замахнулся ею на бедную женщину.

— Сказывай, где деньги! Не скажешь — изрублю!

— Руби, яуыз! — в отчаянии прокричала Азнабикэ, обрушивая на них проклятия.

— Успеется, — передумал вдруг казак, запихивая саблю обратно в ножны. — Сперва мы тебя помучаем да так, что мало не покажется… — Сказав это, он подскочил к сувалу, схватил кочергу и сунул прямо в пылающий огонь. Накалив железяку докрасна, он поднес ее к лицу женщины и перед тем как приложить, злобно процедил сквозь зубы: — Ты у меня ишо пожалеешь!

И тут раздался вопль старшей жены Юлая:

— Постой! Она не знает… Я знаю, где деньга!

Отстав от Азнабикэ, казаки подступили к застывшей у сувала Мюнии:

— Ну, чего ждешь?! Давай, неси да поживее!

Трепеща от страха, та спустилась в погреб и вскоре вернулась с мешочком в руках.

— Эта деньга моя муж вся жизнь копил… — произнесла она дрожащими губами.

— И сколь же их там?

— Шесть сто пятьдесят рублев серебра да золота.

— Так, можа, в погребе ишо чего найдется, — ухмыльнулся молодой казак и только было собрался полезть вниз, как вдруг появился сам Юлай. Увидав, что все в доме перевернуто вверх дном, он вскипел.

— Как посмели?! Вы что творите, почтенные казаки?! Или не знаете, что я и народ Шайтан-Кудейской волости с первых дней на стороне царя Петра Федоровича? Для его людей у нас всегда двери открыты… Зачем же вламываться?! Да вы хоть про полковника Салавата Юлаева слыхали?

— А то как же! Кто ж про его не слыхал… — сказал один из налетчиков.

— Ну так вот, Салават Юлаев — мой сын. По приказу царя Питрау мы с Салаватом заводы рушим. А тут нашу избу разоряют. Неужто вы думали, что у меня столько же добра, сколько у душегубца Твердышева?!..

Сконфуженные казаки не знали, как загладить свою вину.

— Откудова нам было знать, что это семья самого Салавата Юлаева!

— Знали бы, разве б сунулись сюды. И пальцем бы никого не тронули…

Юлай не стал с ними ссориться.

— Да чего уж там… Забудем.

Покончив с Симским, Салават нацелился на Катав-Ивановский завод. Когда до него оставалось несколько верст, из-за расположенного впереди холма показалась группа всадников. Они быстро приближались навстречу, и по их одежде уже можно было догадаться, кто это такие. На каждом был секмень, белая шапка, на ногах — сарыки с суконным верхом.

— Башкорты из рода кубаляк, — определил ехавший рядом с Салаватом есаул.

Подоспевший раньше других джигит остановил коня и поклонился:

— Салауат-батыр, нас к тебе Бугасай послал.

— Неужто Питрау-батша нас к себе требует? Случилось что? — с тревогой спросил тот.

— Случилось. Только в двух словах не расскажешь… Сначала вроде бы все хорошо было. От Деко лонга он все время уходил да еще несколько крепостей по пути захватил. Но тот все равно его достал, так ударил, что Бугасай еле ноги унес. Он-то и человек пятьсот с ним спаслись, но раз в десять больше полегли и в плен угодили. Солдаты уж больно шибко лютовали. Было у Бугасая десятка три пушек, так он с одной остался… У генерала Деколонга, видать, тоже дела неважнецкие были, и он не стал его преследовать. После той бойни он по новой войско верстать начал.

— Ясно. Значит, ему подмога нужна. Где он сейчас?

— Пошел в сторону Силябе, да на пути у него Михельсон встал.

Михельсон с восторгом воспринял известие о сокрушительном поражении войска самозванца. Решив опередить обескровленного Пугачева и отрезать ему путь в сторону Челябинска, он поспешил занять удобные позиции.

Едва завидев на рассвете двадцать второго мая, как с противоположной стороны навстречу его частям движется в организованном порядке большое войско, подполковник невольно вскрикнул от радости:

— Неужто?!.. Да это же корпус генерал-поручика Деколонга!

Его слова тут же были подхвачены офицерами. Они бросились поздравлять друг друга.

— Подкрепление идет!

— Ну теперь-то уж мы зададим канальям!..

— Сможем, наконец-то, вздохнуть спокойно!..

Михельсон приготовился к торжественной встрече корпуса генерала Деколонга. Однако ехавшее по ту сторону овражка войско неожиданно свернуло в сторону Чебаркульской крепости.

— Как сие понимать? — изумился Михельсон. — Неужто генерал-поручик нас не заметил?