– Голод.

– Голод? – удивился Михаил.

Ксарр кивнул.

– В этой местности свободных крестьян очень мало. Всю работу на полях выполняют рабы. Если их разом освободить, то кто будет работать? Нет работы – нет пищи. Голод.

– Но люди могут купить продукты на стороне, – попытался возражать принц.

Ксарр рассмеялся.

– Чтобы что-то купить, нужно что-то продать. Свободные деньги не у всех есть.

Михаил задумался. Даже время, проведенное в Каморе, видимо, не приблизило его к нуждам народа. Он оглянулся на своих соратников, ища поддержки. Но напрасно. Их лица выражали недоумение. Было видно, что и Ферены, и Комен, являясь специалистами по военному делу, ничего не понимали в проблемах экономики. Возможно даже, что принц разбирался в этом лучше их. Ему достаточно было одного намека, чтобы перед мысленным взором встали неприятности, вызываемые нехваткой пищи. Преступность, непрерывный поток беженцев, покинутые деревни… Ему это все совершенно не нравилось.

– А ты что предлагаешь? – спросил он у Ксарра. – Оставить все как есть?

– Почему же оставить? – пожал тот плечами. – Рабов нужно освобождать. Но постепенно. Пусть они, перестав быть рабами, поработают еще на прежних хозяев полгода-год. За еду или лучше – за еду и какую-то мелкую плату. Которую ты, принц, установишь. Одну для всех.

– Зачем же ждать год? – перебил его Ронел. – Тогда голод начнется через год, вот и все.

– Не начнется, уру, – покачал головой Ксарр. – За этот год владельцы земли научатся платить работникам, а работники научатся получать деньги и продавать не себя, а лишь свой труд.

– Тогда с компенсацией тоже можно подождать? – догадался Михаил.

– Можно ждать, а можно не ждать, – чернобородый был, как обычно, рассудителен. – Предложи им, если они хотят сдать сейчас купчие на рабов, только четверть от общей суммы. Если сдадут через полгода, то половину. Через год или два – всю стоимость.

– А может быть, просто отдать землю рабам? – поинтересовался принц. – Это все упростит.

Ответом были недоуменные и возмущенные восклицания со стороны его друзей. Михаил обвел глазами присутствующих. Лица всех дворян и наемников выражали резкое неприятие этого предложения. Ксарр же снова покачал головой:

– Даже если рабы справятся с хозяйством, то владельцы земли тебе этого не простят. А ведь они тут даже не дворяне или купцы. А крестьяне, у которых, ну, десяток рабов. А иногда и того меньше.

В результате второй манифест претерпел изменения. В нем по-прежнему обещалась смертная казнь за рабовладение, но бывшим рабам предписывалось остаться у прежних хозяев на год, если те им будут давать еду и платить по медяку в неделю. Если хозяева заплатить не смогут или не захотят, то бывшие рабы должны были оставить их и обратиться к главе ближайшего населенного пункта, чтобы тот их куда-то определил. Если же бывший раб захочет вступить в войско принца, то он имел право покинуть хозяина немедленно. Причем вместе с семьей.

Также принц попытался учесть массовое бегство наемных работников под ложным предлогом вступления в его армию, временно запретив бродяжничество. Бродяг должны были отлавливать и доставлять на принудительные работы.

Ему не нравились ограничения людей в свободе передвижения, но другого выхода, похоже, не было. Михаил утешал себя лишь тем, что все эти меры носят временный характер.

Ксарр оказал существенную помощь тем, что отлично понял и объяснил экономическую подоплеку ситуации, но, к сожалению, не нашлось никого, кто мог толково изложить возможные политические последствия освобождения рабов.

Когда составление текстов в узком кругу доверенных лиц было закончено, Ферен-старший поинтересовался:

– Можно отправлять гонца, твое высочество?

– Подождем немного. Сначала зачитаем оба манифеста перед населением крепости. И посмотрим, какое впечатление они произведут на людей.

На самой большой площади установили возвышение, на котором поместили кресло для принца. Это кресло было самым роскошным в Зарре. На его красном бархатном сиденье была всего лишь одна маленькая дырочка. Михаил, опасаясь, что другого кресла может не оказаться, предпочел этого не заметить. Маэт, Торк, Комен, Аррал и Ронел встали вокруг него. А затем согнали народ.

Площадь не вмещала всех, поэтому люди запрудили все примыкавшие улочки. Честь зачитывать манифест доверили предводителю наемников сотнику Танеру. Не за военные заслуги, а за зычный голос.

Когда Танер зачитал первое обращение, это вызвало очень слабую реакцию, потому что практически все уже знали, что происходит. Принц Нерман появился непонятно откуда и объявил короля узурпатором. Это была отличная новость, которая мгновенно облетела абсолютно всех.

Но стоило сотнику произнести первые фразы второго манифеста, как толпа заволновалась. В обычной ситуации Михаила могло бы напугать волнение такого количества людей. Но он уже не был нормальным человеком. Он был экипирован как великий ишиб. Что ему теперь какая-то толпа?

Впрочем, волнение не было агрессивным. Скорее, очень удивленным. Лишь отдельные выкрики были полны возмущения. А особенно старался один человек. Он стоял в первых рядах, поэтому принц сразу же узнал его. Это был трактирщик крепости. Единственный трактирщик и отпетый мошенник.

– Что такое делается! – кричал он. – Рабы – это же имущество! Никто не имеет права его отбирать! Все нажито честным трудом!

Комен вопросительно посмотрел на Михаила. Тот кивнул.

– Ты! – закричал Комен, который и на этот раз носил черный камзол, поверх которого был наброшен кожаный доспех-амулет, что смотрелось весьма нелепо, но отнюдь не выглядело смешным. – Ты! А ну-ка подойди поближе!

Часть толпы перед трактирщиком испуганно раздвинулась.

– Ты что хочешь сказать, мерзавец, – грохотал Комен, – что после указа считаешь себя рабовладельцем?!

– Да… нет… не знаю, – смешался трактирщик.

– Если ты рабовладелец, то тебя нужно немедленно казнить, – продолжал Комен.

Он уже не повышал голос, но толпа ловила каждое его слово.

– Я – и рабовладелец?! – с ужасом закричал трактирщик, мгновенно сориентировавшись. – Как можно! Нет! Я всегда был противником рабства!

– Так что же ты буянишь, смутьян?

– Я не буяню, господин! – отрапортовал трактирщик. – Готов доказать свою верность светлейшему принцу, как ему будет угодно!

– А чего тогда орешь?

– Я не ору, господин! – закричал трактирщик изо всех сил. – Всего лишь спрашиваю у этих почтенных людей, где найти сотника Ксарра!

Население в целом восприняло нововведения без агрессии. Некоторые даже были рады переменам. В основном, конечно, рабы. Или, по крайней мере, та их часть, которая не родилась в рабстве и видела другую жизнь. Михаил отдал приказ отправить гонца в столицу с первым манифестом и подготовить группы оповещения по поводу второго. Сначала принц хотел, чтобы весть разнеслась по всем ближайшим селениям.

Вскоре к нему подошел ишиб Иашт.

Он не решался заговорить, памятуя о принятых при дворе правилах – не начинать разговор раньше монарха. Но принц заметил это и громко донес до всех мысль, что, пока они находятся в походе, все церемонии отменяются.

– Скажи-ка, твое высочество, – спросил Иашт, услышав это, – ты серьезно собрался отменять рабство? Не передумаешь?

– Почему это я должен передумать? – удивился тот. – Я, можно сказать, вынашиваю эту мысль с момента, когда Аррал спас меня от убийц. Почти с того момента, конечно.

– Тогда прими мою присягу, принц, – склонил голову Иашт.

– Что же заставило тебя так быстро перейти на мою сторону?

– Моя мать была рабыней. Я бы тоже был в рабстве, если бы не мой дар.

Так принц Нерман получил в свое распоряжение первого ишиба с хорошими врожденными способностями.

Отобрав тридцать человек из дворян, Михаил разделил их на пятерки и отправил зачитывать манифесты в окружающие селения. Пятерых солдат с амулетами должно было хватить для подавления любого недовольства со стороны рабовладельцев или надсмотрщиков.