— В чем дело? За что-нибудь влетело?

Гвидо помотал головой. Я обнял его за плечи, усадил на диван и сел рядом.

— У меня скоро день рождения, — произнес Гвидо, чуть не плача.

— Да, в этот четверг, я помню. Тебе ещё не так много лет, чтобы грустить по этому поводу.

— Знаешь, как его всегда отмечали? Собираются папины деловые партнеры и обсуждают свои дела.

— Понятно, а пригласить нас тебе не разрешили? Гвидо кивнул.

— Так, ну и когда ты должен изображать счастливого именинника и пай-мальчика?

— В четверг и должен буду.

— А в субботу мы отметим твой день рождения здесь, и даже метеоритный дождь нам не помешает!

Гвидо улыбнулся.

— Тоже мне, ослик Иа-Иа, — насмешливо сказал я, — топай приглашай. — Я подтолкнул его в сторону гостиной. — Я пошел договариваться. Тебе шоколадного мороженого бочку или, чтобы не мелочиться, египетскую пирамиду?

— Э-ээ, надо подумать, — ухмыльнулся Гвидо. — А девчонок можно позвать?

— Это же твой день рождения, — ответил я.

— Я позову, — решительно заявил он, преодолевая смущение.

Я пошел договариваться.

Проф не возражал, даже предложил использовать парадную анфиладу, если я обязуюсь не бегать по стенам в грязных кроссовках.

— А парк? — спросил я, у меня начал вырисовываться один красивый план. — Весна, погода хорошая, не то что когда отмечали мой.

— Что это ты задумал? — подозрительно спросил проф.

— М-мм, ну… это если синьор Соргоно не против. Маленькая военная игра.

— Я не против. Так ему и передай.

— Ага, спасибо!

Синьор Соргоно, само собой, тоже не возражал.

Тетушка Агата не возражала с энтузиазмом: я сам и мои друзья кажемся ей невероятно худыми и недокормленными.

Осталось договориться с несколькими ребятами из охраны, и мы устроим Гвидо незабываемый день рождения. Теперь это станет моим хобби: в промежутках между боями против всяких там Кремон и Каникатти буду устраивать праздники.

Когда я вернулся, у ребят был такой довольный вид, будто мы уже победили всех врагов и разбираем благодарственные письма от жителей бывших зон Кремоны и Каникатти.

— Ладно, давайте работать, — предложил Лео.

— Докладывай, именинник, — велел я.

— Угу, — откликнулся Гвидо. — В общем так, Кремона похожа на империю инков, на Древний Египет от трехтысячного года до нашей эры до римского завоевания, на Ассирию, на государство ацтеков, на Китай от древнейших времен до XXI столетия, без перерывов… Э-ээ, все перечислять?

— А что? — удивился Алекс.

— Проще перечислить на кого они не похожи.

— Понятно, — тихо потянул я. — Я неправильно сформулировал задачу. Ясно, что все, кого может назвать Гвидо, погибли в результате военного вторжения. Ну и что? Сначала они несколько вторжений пережили, а от какого-то все-таки загнулись. Так что вторжение — это просто coup de grase[23].

— И что мы будем делать? — спросил Гвидо.

— А у тебя не появилось никаких идей? Что значит «похожи»? — поинтересовался Алекс.

— Ну те, в которых считали, что государство — это всё, а человек — ничто. Например, Великий Инка владел всей своей империей безраздельно. Он был там единственным человеком, у которого вообще были какие-то права. С Китаем почти та же история, только там даже многочисленные завоеватели ничего не могли поделать. Там все изменилось уже в двадцать первом веке. Без военного вмешательства. Ещё Россия. Тоже без прямого военного вмешательства, но в результате военного поражения.

— Как это? — не понял Лео.

— Ну там была такая война — «холодная», просто все делали очень много ядерного оружия, и проиграл тот, у кого первого не выдержала экономика. А само оружие не применяли, по счастью. И территорию друг другу танками не утюжили. Только всякие локальные конфликты на территории непричастных, то есть тех, кто вообще не мог позволить себе иметь ядерное оружие. Они-то больше всех и пострадали.

— Понятно, — сказал я, — тогда так: возьмем парочку таких государств века с двадцатого или даже двадцать первого, они больше похожи. Ну я имею в виду, что управлять неграмотными, да ещё при отсутствии каких-либо средств связи и информации проще.

— Может, и не проще, но уж точно не так, как сейчас, — заметил Лео.

— Чем они ещё характерны, кроме отсутствия всяких прав? — спросил Алекс.

— Ну им там все время вкручивали, что они лучше всех, а кругом одни враги, которые прямо-таки жаждут их съесть. Например, Германия с 1933-го по 1945 год. А потом их просто победили и оккупировали. Они считали себя лучше всех потому, что они немцы, а все остальные, само собой, нет.

— Придурки! — отреагировал я.

— Нам тут просто… А им все это так долго и старательно втюхивали… — объяснил Гвидо.

— Ну и что? Есть такие школы, в которых стыдно быть первым учеником!

— А в России тоже почти весь двадцатый век, — продолжил Гвидо, — только они самые лучшие, потому что они коммунисты, а значит, самые передовые.

— А на самом деле? — заинтересовался Виктор. — У нас на Сицилии они тоже есть. Обещают всеобщее процветание, но им в общем-то никто не верит.

— На самом деле коммунистические государства были очень бедные и «злые», понятно, что я имею в виду, — ответил я, — это много где написано. Так что верить им не стоит никогда. Опыт показывает, что вера одного человека в коммунизм стоит жизни десяти другим, которые никому ничего плохого не сделали.

— Вот и Кремона такая же, — заметил Алекс, — им такое втюхивают… А проверить-то они не могут. Мы, например, если верить кремонским сказкам, выиграли последнюю войну за счет помощи новосицилийцев и отменили все пенсии, и с тех пор наши старики мрут с голоду. Всё мрут и мрут. С самой осени. А с боевой техникой у нас всё в порядке, потому что все присутствующие, вместо того чтобы ходить в школу, по двенадцать часов вкалывают на каких-то там заводах. Правда, заводов этих нет, я проверил, но какое это имеет значение.

— Да-а, — насмешливо потянул я. — Как это они узнали, что Виктор тогда летал с нами на «Феррари»? Придется тебе, Вик, где-нибудь клясться, что ты не трогал гашетку.

Мы посмеялись. Виктор покраснел. Вот не умеет парень проезжать.

— Я же сказал: проехали! — тихо, но твёрдо заметил я ему.

— Лео, а ты что накопал? — спросил Алекс. — То, что накопал я, вполне согласуется с тем, что сказал Гвидо.

— Про доносчиков он ещё ничего не говорил, — заметил Лео.

— А я и не знаю.

— Хм, ну, судя по этим досье, стучат вовсю — если не каждый второй, то каждый десятый точно. А интересует их СБ очень многое. Смотрят ли соседи новости по стереовизору? Как комментируют или молчат? По средствам ли живут? Что болтают в пьяном виде?.. Но самое главное, — продолжил Лео, — я даже сначала не поверил: они отслеживают всех прилично учащихся детей с первого класса. Как-то их сортируют. Некоторым дают зелёную улицу, а некоторых стараются «оглупить». Ну сделать что-нибудь такое, чтобы ребёнок перестал учиться, перестал думать, любыми средствами. Я нашёл десяток описаний. Одному парню устроили несколько несчастных случаев, пока дело не дошло до ушиба головного мозга. Сначала они, правда, пытались справиться с ним иначе: специально организовали травлю в классе, где он учился, и не одну, притом что у них там такие обезьяньи порядки в школе!

— Э-ээ, — остановил его Вик, — обезьяньи, это как? Лео слегка смутился:

— Ну это по косвенным данным. Я прочитал кремонскую статью, где это высочайше осуждается. Но что-то не похоже, чтобы они хотя бы пытались с этим бороться. А как это объяснить? Ну например, Гвидо, что будет, если ты сговоришься с одним одноклассником и вы вдвоем отлупите другого твоего одноклассника?

— Ну мы ж не отморозки какие!.. — неуверенно начал Гвидо. — Выгонят из школы, — добавил он решительно, — с гарантией, сразу и без всяких разговоров. Был случай в прошлом году, причём с восьмилетками. На младенческое недомыслие свалить не удалось.

вернуться

23

23 «Удар милосердия» (франц.) — удар кинжалом в шею, которым добивали побеждённого, но не желавшего сдаваться рыцаря.