Мама — восточная принцесса. Папа витает в облаках. А я — обыкновенная маленькая девочка. Я даже буквы еще не все знаю. И цифры путаю. И очень грущу и даже могу заболеть, когда родители уезжают надолго в Санкт-Петербург.

Однажды вечером на даче папа спросил, кем я хочу стать, когда вырасту: актрисой, археологом или доктором. Сам он в это время летал по веранде, тыкаясь в окна, как рыба в стенки аквариума.

Я сказала, что никем — просто тетенькой.

— Правильно, доченька, дзинь-дзинь…

Мама кружилась в танце, позвякивая браслетами. Она была прекрасна! На голове золотой обруч с бахромой из жемчуга, на руках и ногах браслеты из серебряных колокольчиков.

— Правильно, доченька, дзинь-дзинь, — повторила она и посмотрела на папу, сидящего на потолке вниз головой. — Пусть в нашей семье будет хоть один нормальный человек, дзинь-дзинь!

Недавно мне исполнилось шесть лет. Однажды папа пришел и говорит:

— Я был в соседней школе…

Мама заволновалась:

— И что?!

— Школа хорошая, со второго класса немецкий язык. Желающих поступить много, а первых классов всего два. Поэтому берут самых подготовленных, кто умеет читать, писать и считать…

— А чему их тогда будут в школе учить? — спросил дедушка и швырнул с печки валенком.

Дедушка у нас сиднем сидит на печи, отращивает бороду, стрижет ее и делает из бороды валенки. Там у него этих валенок целый склад. Время от времени он ими бросается, говорит, что это развивает глазомер. Я бросаю ему обратно.

— Машу не примут! — сказала мама и схватилась за сердце.

— Пусть только не примут, — сказал дедушка и прицелился с печки черным валенком.

— А что значит: уметь читать, писать и считать? — спросила мама, вытряхивая в рюмку сердечные капли.

— Я там встретил одну мамашу. Ее дочь в прошлом году не приняли: не могла разделить семь на два и не прочла сорок слов за минуту.

— Семь на два?! Сколько это? — Мама стала считать.

Мы с папой ей помогали. У всех получилось разное. Тогда дедушка швырнул с печки три с половиной валенка и еще три с половиной валенка. Мы их сложили. Получилось семь целых валенок. Мама облегченно вздохнула. Она достала свой старый букварь, положила перед собой часы и заставила всех читать. Я прочитала за минуту рассказ про девочку Иру: «У И-ры растут как-тусы…» Папа прочитал за минуту два рассказа, мама — три, а дедушка — полбукваря. Мама заплакала.

Я спросила:

— Тебе Иру жалко?

— Какую Иру? — Мама всхлипнула.

— Из букваря. «Ира тронула кактус и уколола руку. У Иры ранка».

— Нет, мне тебя жалко. Дедушку в школу примут, а тебя нет.

— Примут как миленькую! — сказал дедушка и подкинул валенок в руках.

— Еще про реки спрашивали, — сказал папа. — Какие знает реки.

— Какие ты знаешь реки? — спросила у меня мама.

— Москву-реку, — ответила я сразу и замолчала.

— А в Санкт-Петербурге какая река? — спросила мама.

— Нева.

— Правильно, — мама погладила меня по голове. — А какая самая великая русская река? Так еще называется машина у Славы, нашего соседа…

— Пикап, — сказала я неуверенно.

Дедушка от смеха чуть с печки не свалился:

— Великая русская река Пикап! — Он загорланил: — «Волга-Волга, мать родная…» — и устроил целый салют из валенок…

А в школу меня все равно приняли. Там директор женщина. Она увидела мои валенки — я пришла на собеседование в валенках — и спросила:

— Откуда у тебя, Машенька, такие распрекрасные валенки?

Я сказала:

— Дедушка свалял.

— А мне он такие может свалять? — спросила директор.

— Конечно. У вас тридцать шестой размер, да?

Она похвалила мой глазомер и записала в первый «Б» класс.

Два раза в неделю мы ходим заниматься к логопеду. Это такой доктор, который учит правильно говорить. Если вы, например, заикаетесь или не выговариваете букву «р». Там я познакомилась с девочкой Лизой, которая до сих пор не говорит, хотя ей уже три года и три месяца.

Пришли мы с папой к Екатерине Юрьевне — так зовут логопеда, — а они сидят в кабинете, Лиза и ее мама с накрашенными глазами.

Екатерина Юрьевна сказала нам:

— Заходите, я сейчас освобожусь.

И спрашивает у Лизы:

— У тебя есть подруги?

— Нет, — отвечает Лизина мама. — Лиза любит играть одна.

— А кукла любимая у тебя есть? — спрашивает Екатерина Юрьевна у Лизы.

— У Лизы много кукол и все любимые, — отвечает Лизина мама.

Екатерина Юрьевна заметила, что мы с Лизой смотрим друг на друга, и сказала:

— Девочки, вы можете пойти пока в соседний кабинет и поиграть.

А там у них много игрушек и детских книжек. Мы стали играть в магазин. Я была продавщицей, а Лиза покупала игрушки и книжки. У нас даже был обеденный перерыв, и один раз я закрыла магазин и повесила табличку: «Ушла по-маленькому».

Я спросила у нее:

— Ты почему сюда ходишь?

— Я совсем не говорю, — сказала Лиза.

— Как не говоришь?! Ты же сейчас говоришь?!

— Сейчас — да, а дома — нет. Мама за меня все время говорит. Спрашивает: «Хочешь конфету?» И сама же отвечает: «Конечно, хочешь — это твоя любимая…» А ты зачем сюда ходишь?

— Я не выговариваю букву «р».

Лиза удивилась:

— Нормальное «р».

Я замялась:

— Понимаешь… здесь, у поликлиники, ларек со сладостями. Папа всегда что-нибудь покупает. И Екатерина Юрьевна всегда так радуется, когда у меня «р» получается, и «кисулей» называет.

Тут открылась дверь, и Екатерина Юрьевна позвала нас к себе:

— Не скучали? Хорошо поиграли?

— Хорошо, конечно, — ответила Лизина мама. — Лиза любит играть с детьми.

— Нолмально, — сказала я и подумала: «Бедная Лиза».

В понедельник я ходила в школу на собеседование — это такой экзамен для поступления в первый класс. Пришла, а там все наши ребята: Вася, Саша, Ваня, Кирилл. У подоконников стоят, причесанные, в белых рубашках. И родители нарядные. Мама спросила, что на собеседовании делают.

— Просят прочесть какое-нибудь стихотворение… — сказала Васина мама.

— А я знаю наизусть всю сказку Пушкина про царя Салтана! — Вася запрыгал на одной ноге. — «Три девицы под окном пряли поздно вечерком!..»

— Вася, успокойся, — сказала Васина мама. — Еще дают почитать букварь.

— Букварь — это для малявок! — Вася запрыгал на другой ноге. — Я сейчас «Трех мушкетеров» читаю!

— Вася, успокойся. Еще задачу задают: разложить семь яблок на две тарелки…

— Ха! Проще простого! — Вася запрыгал на двух ногах. — Я уже давно всю таблицу умножения выучил: семью семь — сорок девять, семью восемь — пятьдесят шесть…

Тут из класса вышла моя подруга Лиза и тихо сказала:

— Следующий.

Я вошла. Там за столом сидели две учительницы. Они посмотрели мои документы и сказали скучным голосом:

— Рассказывай.

— Что?

— Стихотворение.

— Какое?

— Любое.

Я вздохнула:

— Не знаю.

Учительницы переглянулись:

— Не знаешь ни одного стихотворения?!

Я замотала головой и еще раз вздохнула.

— НАУЧИМ! — сказали учительницы хором.

— А читать ты умеешь? Почитай с этого места.

Я прочитала в букваре, запинаясь: «У И-ры рас-тут как-ту-сы».

— Что? Что?

— У Иры тут тузы, — неуверенно повторила я.

Учительницы рассмеялись:

— Какие тузы? Червовые или пиковые?

— Не знаю. Об этом, наверно, дальше написано.

— А ты что, играешь в карты?

— Да, с дедушкой… И ругаюсь.

— Ругаешься?! Как?

— Салага, дубина, болван.

— ОТУЧИМ!

Учительницы вывели меня из класса и объявили, что я принята.

Все стали поздравлять, а Вася даже ногой лягнул:

— Поздравляю. Что тебя спрашивали?

— Спросили, играю ли я в карты и какие знаю ругательства.