Вот опять Христос говорит: «Я и Отец одно. Тут опять Иудеи схватили каменья, чтобы побить Его» (Ин. 10,31). А вот дальнейшее очень стоит запомнить тем, кто делает из Христа морализатора: «Иисус отвечал им: много добрых дел показал Я вам от Отца Моего; за которое из них хотите побить Меня камнями? Иудеи сказали Ему в ответ: не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство и за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом» (Ин. 10, 32-33).

Христос останавливает гнев иудеев напоминанием псалма, говорящего всем людям – «вы боги». И Сам же вновь не дает им вернуться в мир ясных ветхозаветных представлений о Боге: «Отец во Мне и Я в Нем» (Ин. 10,38) И опять гнев толпы: «тогда опять искали схватить Его» (Ин. 10,39).

Итак, не за «добрые дела» казнили Христа, а за то, что он говорил о Себе.

Не случайно Синедрион не расспрашивает Христа о Его замыслах и не интересуется Его политической программой. Даже вопрос о нарушении субботнего закона суд оставляет вне рассмотрения. Были заготовлены лжесвидетели, чтобы дать показания о Нем как о террористе, планирующем разрушить Храм (Мф. 26,60-61; ср. Ин. 2,19). Но они не понадобились. Христос Сам на суде сказал то исповедание, которое и прежде более всего смущало Израиль.

Первосвященник задал вопрос о самом главном: «Ты ли Христос, сын Благословенного?». «Иисус сказал: Я… Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал: на что еще нам свидетелей? Вы слышали богохульство. Как вам кажется? Они же все признали Его повинным смерти» (Мк. 14,61-64).

Отвечал Христос по-еврейски. Он отвечает не местоимением («Я»), как пишет русский текст; Его ответ содержит в себе глагол: «Я есмь». Но эта формула в Библии более чем обычная грамматическая форма, сопрягающая личное местоимение с глаголом «быть» первого лица единственного числа. «Я есмь» – это и есть «Ягве», священнейшее имя Божие1571. В Септуагинте оно переведено Ego eimi o on (Исх. 3,14). В греческом тексте Евангелия ответ Христа звучит Ego eimi.

Первосвященник, который сам в своем вопросе не дерзнул лишний раз упомянуть имя Бога, заменив «Сын Божий» на «сын Благословенного», теперь, слыша священное Имя, раздирает свои одежды. Он делает то, что и полагалось ему делать по закону при слышании Богохульства. Дознание кончилось. Больше никаких доказательств Синедриону не нужно. Основание для смертного приговора Синедрион имел в ветхозаветном законе: «И хулитель имени Господня должен умереть, камнями побьет его все общество. Пришлец ли, туземец станет хулить имя, предан будет смерти» (Лев. 24,16).

Богохульством было сочтено то, что Иисус произнес Имя Божие, которое сам первосвященник мог произнести лишь раз в год. И Он не просто произнес его – Он приложил это Имя к Себе.

Те же слова мы слышим из уст Христа в Гефсимании – и видим столь же выразительную реакцию. Почему храмовая стража, пришедшая арестовывать Иисуса, в шоке отступила от Него на шаг и упала ниц перед арестантом? Евангелист нам поясняет вполне ясно: «И когда сказал им: „Это Я“ (Ego eimi), они отступили назад и пали на землю» (Ин. 18,6). Очевидно, и здесь было произнесено священное Имя. То, что было сказано Моисею в купине неопалимой, ныне говорится предателю и стражникам во тьме Гефсиманской ночи. Нужны ли еще доказательства, что Иисуса судили не за то, чему Он «учил», а за то, Кем Он был!

И прежде Иисус именно в этой формуле излагал символ новой веры: «Когда вознесете Сына Человеческого, тогда узнаете, что это Я (Ego eimi)» (Ин. 8,28). Причем эта формула явно соотнесена с пророчеством Исайи, которому Ягве сказал: «Мои свидетели вы и раб Мой, которого Я избрал, чтобы вы разумели, что это Я (Ego eimi)» (Ис. 43,10). Если же вспомнить продолжение этой фразы у Исайи, то становится вполне ясно, что в Ин. 8,28 по сути повторяется свидетельство Христа: «Я и Отец одно»: «прежде Меня не было бога и после Меня не будет. Я, Я Господь, и нет Спасителя кроме Меня,.. и вы – свидетели Мои, что Я Бог» (Ис. 10-12).

Этот параллелизм был настолько очевиден, что иудеи хотели побить Иисуса камнями (Ин. 8,59). Но для Иисуса употребление священного имени – это не способ раздразнить иудеев.

На самой возвышенной странице Евангелия от Иоанна мы встречаем объяснение, почему Иисус употреблял это Имя: «Отче Святый! соблюди же их во имя твое, которое Ты дал мне!» (Ин. 17,11 и 17,12). В синодальном русском переводе это место звучит как «соблюди во имя Твое тех, которых Ты мне дал», то есть переводчиками эти слова поняты как передача апостолов Отцом Сыну. Однако апостолов Он Сам избрал, а не взял у Отца. Ряд рукописей, на которые опираются некоторые современные переводы Евангелия1572 содержат чтение «данное» (ho dedokas, то есть единственное число среднего рода), и при таком написании Христос говорит именно об имени, которое дано Ему. Если бы подразумевались ученики («данные»), стояло бы 'ous (это чтение содержится в той группе рукописей, которой следует синодальный русский перевод).

Контекстуально же логичнее тот перевод, который говорит о передачи имени Отца Сыну: ведь в Флп. 2,9-11 апостол говорит, что «Бог дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца»1573. Христос «Славнейшее наследовал имя» (Евр. 1,4).

Апостолов эта передача имени Ягве Спасителю радовала. Но именно то, что радовало апостолов, то возмущало иудеев.

Вот еще евангельский эпизод, когда жизнь Христа висела на волоске: «Он сказал им: вы от нижних, Я от вышних; вы от мира сего; Я не от мира сего. Потому Я и сказал вам, что вы умрете во грехах ваших, ибо, если вы не уверуете, что это Я, вы умрете во грехах ваших» (Ин. 8,23-24). И снова почти неприметное для русского слуха «это Я» – сакральное «Аз есмь». Сущий. Если иудеи не уверуют, что Он есть «Я есмь», то умрут. Оппоненты Христа не верят своим ушам и переспрашивают: «Тогда сказали Ему: кто же Ты? Иисус сказал им: от начала Сущий, как и говорю вам» (Ин. 8,25). Теперь все предельно ясно. И вполне понятная реакция: «не правду ли говорят, что бес в Тебе» (Ин. 8,48). Но чтобы не ставлаось сомнения, что «Аз есмь» в речи Иисуса не обычная гарматическая формула, он вносит послений акцент: «Прежде нежели Авраам был, Аз есмь» (Ин. 8,58). Он не сказал – «Прежде Авраама Я был», но – «Я есмь».

Эта беседа о тайне Христа кончается тем, что иудеи хотят казнить Иисуса («тогда взяли каменья, чтобы бросить на Него» – Ин. 8,59).

В тот день Христос ушел от толпы. Но в конце концов именно за именование Себя Сущим Христа казнят. И уже после воскресения Синедрион просит апостолов «не учить об имени Иисуса» (Деян. 4,18). Интересно, что синедрион запрещает не проповедь о Христе, а проповедь об имени Христа: «запретив им говорить об имени Иисуса» (Деян. 5,40) «не запретили ли мы вам накрепко учить о имени сем?» (Деян. 5,28). Это сказано после проповеди Петра о том, что «нет другого имени под небесами, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 4,12).

Для Библейского мышления имя Бога несообщимо (Прем. Сол. 14,21). Христос же прилагает имя Сущего к Себе. Следовательно, Сын от начала – Иегова; Он от начала – Бог (Ин. 1,1).

Если не признать во Христе «великую благочестия тайну: Бог явился во плоти» (1 Тим. 3,16), то апостольская проповедь Христа оказывается утонченной атеистической пропагандой. Ведь апостолы проповедуют, что «нет ни в ком другом спасения» (Деян. 4,11). Если Христос – не Бог, а только «посланник», «учитель», только человек, если Сын и Отец не одно и то же, то перед нами проповедь атеизма. Бог не спасет и не спасает. Спасение только в человеке Иисусе. Но апостолы явно не атеисты. Они верят в Творца. И они прекрасно понимают, что «человек не даст выкуп за душу свою» (Мф. 16,26). Если спасение в Боге, и спасение только во Христе – эти два исповедания веры можно совместить только с помощью учения о Троице.