За пантеистическим мифом, за мифом о всеедином монизме бытия в конце концов реет тень люциферова крыла.

Теперь я почти не буду давать комментариев. И так понятно, что апология Люцифера не может вызвать симпатий у христиан. Но все же интересно, что истинный вдохновитель теософских писаний все же не смог удержаться от того, чтобы не представиться почти официальным образом. Сопоставление же рериховской апологетики первородного греха и действия Сатаны в Эдеме я приведу в специальной главе.

Итак, первое слово для изложения теософской демонологии, естественно, Блаватской: «Demon est Deus inversus. – Каббалистическая аксиома; буквально „дьявол есть перевернутый бог“, что означает, что не существует ни зла, ни добра, но те силы, которые создают одно, творят и другое, в соответствии с природой материалов, на которые они воздействуют491.

Е. Блаватская считает, что «если проанализировать его (Люцифера) бунт, то нельзя найти в нем ничего более дурного, чем требование свободной воли и независимой мысли. Этот эпитет, „мятежный“, является теологической клеветой, подобной клеветническим измышлениям фаталистов о Боге, которые делают из божества „Всемогущего“ – дьявола, еще более дурного, чем сам „мятежный“ дух; всемогущего Дьявола, который хочет, чтобы его приветствовали как всемилостивого, когда он проявляет в высшей степени дьявольскую жестокость»492.

Мы уже видели выше, как Блаватская толкует падение Люцифера: он отказался творить земного человека – но тем самым… спас его.

И здесь, по ее собственному признанию, мы слышим «основную ноту Эзотеризма»493. Вот в какой симфонии она звучит: когда «ангелам было приказано творить», «Группа „огненные Ангелы“ восстала и отказалась присоединиться к своим товарищам Дэвам. Экзотеризм индусов изображает их в виде йогов, благочестие которых внушило им отказаться от „творения“, ибо они хотели вечно оставаться кумарами, „девственными юношами“, чтобы, если возможно, опередить своих товарищей в своем продвижении к Нирване. Но, по эзотерическому толкованию, это было самопожертвованием во благо человечества… Естественно – даже с точки зрения мертвой буквы – рассматривать Сатану, Змия в Книге Бытия как истинного создателя и благодетеля, Отца Духовного Человечества»494.

Сколько могли, противились эти «девственники» созданию жизни и человека. «В арийской аллегории восставшие Сыны Брамы все представлены как святые Аскеты и Йоги. Будучи вновь рожденными в каждой Кальпе, они обычно пытаются воспрепятствовать человеческому размножению. Когда Дакша, глава Создателей, порождает 10 000 сыновей с целью населения мира, Нарада, сын Брамы, великий Риши, вмешивается в намерения Дакши и дважды расстраивает их, убедив его Сыновей остаться святыми аскетами и отвергнуть брак. За это Дакша проклинает Нараду»495.

Эти восставшие духи, что «пренебрегли трудом творения», есть «те высокие небесные Существа, кого Оккультное Учение называет Манасвин, Мудрейшими, первейшими среди всех, и кто всех людей сделали бы самосознательными духовно разумными существами, если бы не были „прокляты“ и осуждены к падению»496. «Они стали независимыми и свободными разумами, явленными в каждой Теогонии, как сражающиеся за независимость и свободу, и, следовательно, – в обычном смысле – как „воспротивившиеся божественному пассивному закону“. Таким образом, именно они есть те „Пламена“ – Агнишватта – которые „остались позади“, вместо того, чтобы последовать за другими для создания людей на Земле. Но истинный эзотерический смысл заключается в том, что большинство из них было предназначено к воплощению как будущие Ego грядущего посева Человечества»497.

В Евангелии Христос говорит, что сатана – «человекоубийца от начала» (Ин. 8,44). «Тайная Доктрина» Блаватской это подтверждает: ее «светлые духи» противились даже возникновению человека; затем они противятся браку и деторождению…

Но, не желая рождения детей, тем не менее они совсем не возражают против самоцельного плотского вожделения. Когда Небесные Йоги увидели, что человечеству, созданному по совершенному образу Божию, грозит скучное существование без всяких искушений, они решили пожертвовать собою, лишить человека «инертного, неизменного и недвижного Совершенства»498 и, пойдя против воли Бога, наделить человека плотскими страстями499.

Так вот она – та «сотня светлых духов», что являются единомышленниками Елены Рерих!500 Это их Ego переходят из поколения в поколения и множат оккультные познания человечества. Приведенное выше уверение Е. Рерих в том, что пришельцы с Венеры регулярно воплощаются в «Посвященных» учителях человечества, перестает быть безобидной фантазией, если знать, что «Учение» говорит о Венере: Венера – это и есть другое имя Люцифера501. Люцифер – гений «Звезды Утра» (Венеры)502.

И еще одну особенность духовной жизни Блаватской показывает процитированный только что ее рассказ о «Восставших Аскетах». Оказывается, полнота жизни в Боге для Блаватской – это почти каторга. А вот стремление йогов и буддистов к пустоте Нирваны не вызывает в ней возмущения против поисков «инертного, неизменного и недвижного Совершенства».

Это раньше невежественные христиане (вместе с представителями большинства земных религий503 ) уклонялись от контактов с Сатаной. Но пришла теософия и ясно сформулировала свою задачу: «Совершенно необходимо доказать, что „Сыны Темной Мудрости“ были столь же божественными и чистыми, если не более чистыми, нежели все Михаилы и Гавриилы, столь прославляемые в церквах»504. Решение задачи было найдено и доказано. И «теперь Сатана будет явлен в сокровенном Учении как аллегория Добра и Жертвы, как Бог Мудрости»505. Теперь мы узнаем, что вообще нет другого Бога, кроме Люцифера – «Именно сатана является Богом нашей планеты и единым Богом, и это без всякого аллегорического намека на его злобность и развращенность. Ибо он един с Логосом»506. Может быть, за пределами нашей земли и нашего мира и есть «Фохаты» и «Парафохаты». Но людям надо забыть мечту о том, чтобы встретить кого-то еще, помимо Люцифера: «Змей – величайший Свет в нашем плане»507. «Дьявол не есть „Бог этого периода“, ибо это есть Божество всех веков и периодов с момента появления человека на Земле»508.

Вся проповедь политеизма и «веротерпимости», пантеизма и дуализма, вся борьба с «антропоморфизмом» и «догматизмом» свелась к этому тезису. Есть «Единое Божество». Любая попытка мыслить какого-то еще Бога, в котором нет Зла – это «варварство и ужас». Вслед за признанием того, что Абсолют есть Добро и Зло, надлежит узнать, что к Абсолюту обращаться бесполезно. И, наконец, вывод: значит, надо общаться с тем, кто подоступнее.

В доступном «Магическом Посреднике» тоже есть двойственность добра и зла, и эту сложность его характера надо просто принять. Итак, знакомьтесь: новый и единственный бог всех народов – Люцифер.

Даже если он и бывал замечен в причинении какого-либо зла – так это вполне «безобидно». Для доказательства этого Блаватская цитирует вишнуистский рассказ. По его сюжету некие злые духи (ракшасы) убивают человека. Сын убитого хочет мстить, но дед его останавливает: твой отец погиб по Закону кармы; демоны, сожравшие его, тут ни при чем. «Пусть эти безобидные духи тьмы не будут более истребляться»509. И Блаватская делает вывод: «каждая подобная „жертва“ или молитва к Богу о помощи не лучше, нежели действо Черной Магии». Прошение молитвы Господней – «избави нас от лукавого» – это, оказывается, и есть наичернейшая магия…