Дженни ни разу еще не видела комнаты, погруженной в больший беспорядок. Старенький диванчик, словно сошедший с экранов комедийных сериалов пятидесятых, сиротливо стоял, прислоненный к стене. Розовая обивка, и так выглядевшая диковатой, была покрыта залежами пыли. Диванные подушки сильно продавлены по центру.

На противоположной стене висели безобразные металлические стеллажи. Они были полностью завалены бумагами, бухгалтерскими книгами и картами с желтыми, загибающимися краями.

Все пепельницы в пределах досягаемости были завалены окурками.

Стоящий у дальней стены рабочий стол следовало выбросить на помойку еще много лет назад. Колода карт использовалась в качестве подпорки, заменявшей давно утраченное подножие. На столе скопились горы старых и пыльных журналов, пустые кофейные чашки, треснутые, грязные и поцарапанные. Какой-то эгоистически настроенный вандал вырезал свои инициалы на единственном относительно чистом углу стола.

Дженни медленно повернулась к Кейджу:

— Что это?

— Мой офис, — смущенно признался он.

Дженни потрясенно смотрела на него.

— Ты и в самом деле занимаешься делами среди этих гор мусора?

— Я бы все-таки не называл это такими словами.

- Кейдж, если бы Данте был жив, ему бы не пришлось спускаться в Ад [11].

— Все так плохо?

— Хуже, чем ты себе даже можешь представить. — Дженни нагнулась и провела пальцем по столешнице, собрав на нем сантиметровый слой пыли. — Ты когда-нибудь убирал здесь?

— Думаю, да. Ах да, точно, я как-то вызывал уборщика. Парень, которого они прислали, оказался классным чуваком. Мы выпили и…

— Можешь не продолжать, я и так вполне способна себе представить дальнейшее. — Она обогнула переполненную корзину с мусором и направилась к двери, которая, по ее предположениям, вела в подсобное помещение.

— Ой, Дженни… — Кейдж протянул руки и попытался ее остановить, но было поздно.

Едва дверь распахнулась, гигантский настенный календарь наполовину сорвался с крючка и ударил ее по плечу. От неожиданности Дженни отпрыгнула назад и удивленно на него посмотрела. Однако ее удивление нельзя было даже сравнить с потрясением, которое она испытала, когда водрузила календарь на место и всмотрелась в глянцевую фотографию.

Красотка с надутыми алыми губками щеголяла лишь голубой сверкающей звездой с надписью «Из самого сердца Техаса», прикрепленной на стратегически самом важном месте. Большую часть изображения занимали груди размером с подушку, с большими и алыми, как спелые клубничины, сосками.

Кейдж смущенно закашлялся:

— Это подарок команды бурильщиков на прошлое Рождество.

Дженни твердо захлопнула дверь и взглянула ему в лицо:

— Зачем ты меня сюда привез?

Он заложил руки в задние карманы джинсов, потом вытащил их и нервно похлопал ладонями по бедрам.

— Гм… Дженни, почему бы тебе не присесть, — сказал он, нагибаясь, чтобы очистить на диване для нее место.

— Я не хочу садиться. Я хочу лишь поскорее покинуть эту комнату и глотнуть свежего воздуха. Скажи, зачем ты меня сюда притащил.

— Ну, ты говорила, что тебе нужна работа, и я подумал…

— Да ты шутишь?! — перебила она его, осененная внезапной догадкой.

— А теперь, Дженни, выслушай меня. Мне нужен кто-нибудь, кто…

— Тебе нужна команда подрывников и бульдозер. Когда они справятся со своей работой, можешь начать все с чистого листа. — Она направилась к двери.

Он загородил ей выход и обнял руками за плечи.

— Я вовсе не имею в виду уборку. Я сам приведу здесь все в порядок. Я подумал, что ты сможешь отвечать на телефонные звонки и выполнять другую офисную работу, ну сама понимаешь…

— Ты прекрасно справлялся все эти годы. Кто отвечал на твои звонки?

— Автоматическая служба. Мою линию обслуживала телефонистка.

— А почему теперь ты решил отказаться от этого?

— Чертовски неудобно проверять звонки каждый час.

— Заведи пейджер.

— Я пытался.

— И что?

— Я прикрепил его к поясу, но… гм… я потерял его.

Дженни окинула его пристальным взглядом. Кейдж виновато отвел глаза.

— Да уж. Представляю, почему носить пейджер на поясе могло оказаться неудобным. — Она снова попыталась уйти, однако он крепко держал ее.

— Дженни, пожалуйста, послушай меня. Ты хочешь работать, тебе нужна работа. Я ее тебе предлагаю.

— Даже шимпанзе можно выдрессировать, чтобы он отвечал на телефонные звонки. Кроме того, ты сказал, что линия подключена к автоматическому обслуживанию.

— Но откуда я узнаю, что они принимают все звонки? К тому же нужно выполнять и кое-какую другую работу.

— Какую, например?

— Вести корреспонденцию. Ты даже не представляешь себе, сколько с этим возни.

— А кто занимается этим сейчас? Ты?

— Нет, одна моя знакомая.

Дженни одарила его еще одним понимающим взглядом, и он раздраженно вздохнул.

— Да ей около восьмидесяти семи, она чудовищно близорука, и у нее старинная печатная машинка со стершимся шрифтом. Представляешь, как выглядит в ее исполнении слово «текст», если буква «т» у нее не пропечатывается, а вместо «е» она частенько по рассеянности вставляет «э».

Ее прищуренные зеленые глаза подозрительно на него уставились.

— Что за тонкая игра слов?

— Клянусь, я вовсе ничего не имел в виду, но рад, что ты все поняла правильно. Значит, ты не совсем безнадежна.

Она проигнорировала последнее его замечание и осмотрелась по сторонам:

— У тебя нет даже печатной машинки.

— Я куплю. Любую, какую только пожелаешь.

Мысль о том, чтобы заняться чем-то более продуктивным, показалась ей захватывающей и интересной, однако она все равно не могла принять его предложения. Расстроенно опустив плечи, Дженни покачала головой:

— Я не могу, Кейдж.

— Почему?

— Твои родители так во мне нуждаются.

— Вот здесь ты права, как никогда, — прямо в точку, лучше и не скажешь. Они в тебе нуждаются. Думаешь, ты оказываешь им хорошую услугу, все за них делая и не давая им и ногой ступить самостоятельно? Они еще далеко не старики, но если лишить их цели в жизни, то очень быстро состарятся. Им надо заново учиться жить и радоваться жизни, однако они этого никогда не сделают, если будут во всем на тебя полагаться.

— У меня никогда не было ребенка, и я не могу знать, что значит потерять его, однако вполне могу себе представить искушение отгородиться от жизни и похоронить себя заживо. Если ты продолжишь за ними ухаживать, они так и сделают.

С ним было сложно не согласиться. Дженни видела, как с каждым днем Хендрены, казалось, все больше и больше старели, словно съеживались. И пока она будет подле них в качестве удобной и безотказной опоры, они никогда не начнут жить своей жизнью и, в конце концов, полностью утратят вкус к ней.

— Сколько ты будешь платить мне?

Его лицо расплылось в широкой ухмылке.

— Вот, значит, как! Ах ты, маленькая корыстная мерзавка…

— Сколько? — требовательно повторила она, вовсе не обидевшись на грубость, хотя по идее должна была бы.

— Посмотрим, посмотрим, — задумчиво произнес он, потирая подбородок. — Как насчет двухсот пятидесяти долларов в неделю?

Дженни не имела ни малейшего понятия, мало это или много, однако с радостью согласилась бы в любом случае. Впрочем, она для вида поколебалась, желая показаться серьезной.

— Сколько у меня будет оплачиваемых праздничных дней?

— Довольно разговоров. Вы либо принимаете мои условия, либо я снимаю свое предложение, мисс Флетчер, — уморительно серьезно заметил он.

-Я согласна. С 9.00 до 17.00 плюс полтора часа на обед. — Это даст ей возможность возвращаться домой и обедать с Хендренами, хотя мысль о самостоятельном ланче казалась более притягательной. — Две недели оплачиваемого отпуска, а также все официальные праздничные дни. И я буду работать по пятницам только до обеда.

— У вас непомерные аппетиты, леди, — произнес, нахмурившись, Кейдж. На самом деле он был потрясен. Да он бы удвоил ей зарплату и согласился на любые условия, только бы вытащить ее из этого дома и освободить от родительского контроля.