- Зачем тебе это, смертный? Оттянуть время перед смертью?! Я все равно тебя сожру, как бы ни были сладки твои речи. Не люблю сладкое…

- Я лишь хочу узнать чуть больше, перед своей гибелью. И, быть может, люди напишут обо мне песню. Песню о том, как глупый Безумный Генерал был повержен могущественным и мудрым Аверкеми, что из Болот и Трясин.

На какое-то время в воздухе повисла напряженная тишина.

- Споют песни, говоришь?

Хаджар едва не сдержался от улыбки.

Жадность была знакома всем.

Как смертным, так и богам.

Глава 1570

Именно жадностью руководствовался бог, когда решил рассказать Хаджару свою историю. Ведь чем больше людей услышат песни о нем, тем больше веры, а значит и силы получит это создание.

- Многие и многие эпохи я жил среди Болот и Трясин, - произнесло создание.

Иглы на его туловище задрожали и, сквозь жуткую вонь, Хаджар увидел сцену, которая была столь же отвратительна, как и прекрасна. Тухлые, затхлые воды, в которых плескалась полумертвая рыба, а птицы, опускавшиеся на гнилые ветви, касавшиеся водной глади, выглядели оживленными скелетами.

Вплоть до самого горизонта тянулись эти мертвые топи. Небо здесь нависло даже не монолитной серой тучей, а чем-то совсем иным. Могильным, прохудившимся саваном и редкие молнии на его поверхности выглядели трупными червями, пожиравшими все на своем пути к утолению вечного голода.

Про запах же и говорить не приходилось.

- Я жил там без бед и горестей, - звучал голос внутри сознания Хаджара.

Он бестелесным духом витал среди бескрайних топей и болот. И всюду, куда не падал бы взгляд, он видел лишь запустение и смерть. А среди этого пейзажа возвышался знакомый ему Первобытный Бог.

Когда Хаджар впервые увидел его среди цветастых весенних простор летнего двора, то даже не заметил - настолько он в своем белоснежном облике не выделялся на общем фоне.

Здесь же, среди топей, белые иглы Первобытного Бога виднелись за многие и многие мили.

- Я путешествовал по своим владениям, - продолжило создание и Хаджар увидел, как радостная тварь бегала по топям и плескалась в них подобно радостному жеребенку. Назвать этот вид сюрреалистичным - не назвать его вовсе. - Слушал своих подданных, узнавал о их делах и проблемах.

И действительно - вокруг бога постоянно суетился всякий гнус. Мошкара, полудохлые создания, змеи и различные гады. Они со всех концов топей спешили к своем богу, чтобы сообщить ему какую-нибудь чрезвычайно важную новость. Или попросить помощи в чем-то.

Иногда бог помогал.

Он опускал свою морду в свежую лужу, образовавшуюся после дождей, и делал из неё очередное болото. А порой там, где попадались птицы, приносящие на своих крыльях приятный бриз с высоких гор, он дергал иглами и вновь по пространству протягивалась зеленоватая рябь смога.

Иными словами, бог всюду, где только мог, создавал комфортную для себя обстановку. Обстановку крайнего запущения и разложения.

- А затем пришли они…

Хаджара дернуло в сторону и потянуло все выше и выше, пока он не оказался выше облаков. Он даже сперва не понял, что действительно парит на высоте полета птиц. Облака под его стопами больше походили на грязную землю после проливных дождей.

А выше, вместо привычного неба, раскинулись незнакомые ему звезды. Почему-то они походили не на маленькие, разноцветные огоньки, рассыпанные по черной ткани, а на лепестки цветов. Будто кто-то открыл двери в прекрасный сад…

- Стройся! - прогремел жесткий, командный голос.

Хаджар обернулся на звук. Там, где-то на востоке, поднималось воинство. Воинство, столь многочисленное, что все, что видел прежде Хаджар, побывавший на войнах больше, чем многие десяти тысячелетние адепты, меркло перед бесчисленной армией, во главе которой стоял генерал.

Закованный в золотую броню, он держал перед собой палаш, украшенный символами и рунами, кои Хаджар прежде тоже никогда не видел.

Его белоснежный плащ реял на ветру, и он стоял на облаках так легко, будто те действительно являлись для генерала плотной землей.

И воинство позади него стучало оружием о щиты, гремело боевыми барабанами. Ржали невиданные Хаджаром кони, в небе, еще выше, на удивительных птицах парили всадники.

- Глупец, - от голоса второго генерала, стоявшего по другую сторону небесных простор, потянулась вьюга и закружились ледяные ветра. Они выморозили облака и снег крупными хлопьями начал падать на топи. И там, где он касался трясин, расцветали снежные цветы, впитывавшие в себя всю грязь и морок болот. Словно зима старалась излечить землю от хвори. - Ты лишь голем, созданный для замены Врагу. Возомнил, что сможешь пересечь границу со своим войском?

Хаджар узнал говорящего. Он уже видел его. Очень давно. Тот приходил к нему, чтобы предупредить, что если они встретятся с ним, если Хаджар, когда-нибудь, решит сразиться с Мэб, то именно его меч - меч Зимнего Рыцаря положит конец жизненному пути Безумного Генерала.

- Сегодня я лишь попробую на крепость славные силы Зимнего Двора! - рассмеялся закованный в золото генерал. - А моя армия пустит кровь твоей, Рыцарь. Или мне лучше сказать - раб? Я помню времена, когда ты человеком ходил по смертным тропам Безымянного Мира, а теперь что? Ты псом служишь мелкому духу, дорвавшемуся до власти! Где твоя гордость?! Где твоя честь?!

Рыцарь, подняв меч и направив его на золотого генерала, прогремел ледяным бураном.

- Честь? Достоинство? И мне об этом говоришь ты? Ты, что вышел из Реки Мира и согласился на участь голема при дворе Дергера? Меня ты называешь псом и рабом? Я, хотя бы, знаю, что те, на кого я лаю и кого терзают мои клыки и когти - заслуживают того. Можешь ли ты сказать тоже самое, Золотой Генерал? Можешь ли ты сказать, что знаешь, кому и для чего ты служишь?

- Мне достаточно лишь того, что я служу, - спокойно ответил слуга Бога Войны. - а моим спокойствием становится знание того, что слава моего господина множится, а его храмам нет числа. Смертные не забудут наши подвиги, не предадут забвению нашим деяниям, что мы совершаем в их благо.

- В их благо… - повторил Рыцарь. - Ты прав, голем, некогда я действительно носил человеческую плоть. И с тех пор… с тех пор помню я, как в часы тягот и невзгод я вспоминал богов. Лже-богов… и знаешь что? Ничего… тишина.

- Богам нет дела до тягот смертных.

- Так же, как и смертным нет дела до подвигов богов, - Рыцарь раскрутил меч над головой, и снежные волки поднялись вокруг него - каждый из них нес в себе силу и мощь меча главного воина Зимнего Двора. - Сегодня мы с тобой будем биться, Золотой Генерал, но, именем своим я в Вечности поклянусь, что отдал бы свое бессмертие и власть, лишь бы судьба дала мне шанс вонзить в горло твоему властелину кинжал своими смертными руками.

- Богохульник! Я разорву тебя на мелкие куски и разбросаю их по всему миру, чтобы каждый смертный смотрел и говорил - поглядите, это глупец, возомнивший, что он сразил бога войны.

А затем закрутилась битва. Битва, один вид которой не могло вместить в себя сознание Хаджара.

Тяжело дыша, Хаджар сидел на земле, а над ним возвышался Первобытный Бог. Его земли превратились в лед и огонь. Они заморозили всю трясину, высушили болота и, когда битва закончилась, то земли превратились в реки и долины, в озера и пруды.

Зверь, гонимый эхо сражений двух армий, бежал оттуда спасая свою суть и жизнь.

- Я не звал их в свои земли, - сокрушался Первобытный Бог. - Они пришли сами. Нарушили мой покой. Устроили свою никому не нужную битву, словно Седьмое Небо и Тир’на’Ног и до этого не сходились в войнах. Но им то что. Они вернутся в свои сияющие дворцы, и славу в песнях им воспоют. А что делать таким, как мне? Бежать, словно побитым псам? Нет! Пускай теперь обо мне песни сложат и люди узнают, о нелегкой доли Аверкеми… а сейчас ты умрешь!