– Ваши ощущения совершенно обычны для женщин, беременных впервые, – заверил Кортни доктор Фарадей. – Не беспокойтесь. Вы чуть бледнее, чем мне хотелось бы, – он слегка нахмурился. – Меня беспокоят темные круги под глазами. Вы плохо спите?

Она провела много бессонных ночей в последние полтора месяца, так как Брэндэн сгорал от страсти. Любовник – ночью, мучитель – днем. Она корила себя за слабость, осознавая в то же время, что все больше и больше влюбляется в него – безнадежно, безвозвратно.

– Если у вас проблемы со сном, вам может помочь Клара. У нее есть специальные травы. – Доктор Фарадей набросил на нее одеяло. – Отдыхайте.

Кортни, погрузившись в размышление, сидела у окна. Весна была в полном разгаре. Сознание того, что в ней растет человек, заставляло ее ощущать себя причастной к какой-то великой тайне.

Как она ошиблась в своих расчетах! Брэндэн приковал ее к себе не цепями и не угрозами, а ее собственными слабостями. Он много раз предавал ее, и она все прощала. Она хотела верить ему, потому что любила его, хотела начать новую жизнь, основанную на доверии и уважении. Это была бы лучшая память о Кэтлин Блейк, женщине, сыгравшей такую важную роль в ее жизни, о женщине, заменившей ей мать, которой она никогда не знала.

Но, слава Богу, все кончено. Он ведь обещал оставить ее в покое, когда она забеременеет.

Странный огонь прокатился по ее жилам при воспоминаниях о красноречивом языке желаний, его ласковых словах и нежных объятиях.

Теперь это все кончится, и ей останется только медленно умирать от тоски.

Брэндэн ожидал доктора в холле.

– Ну как она, док?

– Очевидно, что девочка ослаблена и измучена. Она очень хрупка. Неужели вы не могли немного подождать?

– Только не с ней. Я никак не могу приручить ее и клянусь вам Господом Богом: ее нельзя удержать, не привязывая.

– Это не причина для того, чтобы заводить детей. Бог мой, ведь она же ваша жена.

– Это для нее ничего не значит. Я не могу управлять ею.

– Брэндэн, – начал доктор Фарадей, сдвинув брови, – я знаю вас много лет. Если бы Кэтлин была жива, вы бы вогнали ее в гроб таким поведением. Вы любите эту девочку?

Он любил ее больше жизни, но признаться в этом было выше его сил. Она использует это против него, так же, как ее отец поступил с Морин. Любить Аскуитов было смертельно опасно.

– Люблю ли? – повторил Брэндэн. – Эта чертовка не понимает, что такое любовь. От нее никогда ничего, кроме колкостей, не услышишь. По крайней мере, раз в день она мне говорит, как сильно она меня ненавидит.

Доктор удивленно поднял брови.

– В таком случае, какого дьявола вы сочетались браком?

– Это наше дело.

– Ну ладно. Тем не менее, я обеспокоен. Хрупкий костяк, узкий таз – все это может вызвать осложнения.

– Не хотите ли вы сказать, что я должен перестать спать с ней? – Брэндэн вспомнил, как хорошо им бывает вместе, вспомнил свои ощущения от близости с ней…

– Если вы хотите здорового сына, вы должны быть очень осторожны.

Когда доктор ушел, Брэндэн вздохнул с облегчением и направился к жене. Постучал, но ответа не было. Тогда он открыл дверь и встал в проеме.

– Можно войти? – спросил он.

– Двери никогда не были препятствием для тебя, – ответила она. Он сел на край постели. – Ну, что? Зачем ты пришел? Поязвить, позлорадствовать?

– Нет, Корт. Я пришел обсудить наш брачный контракт. Ты выполнила свои обязательства.

– Неохотно.

– Да, мадам. Подтверждаю.

– А чего ты ожидал?

– У меня нет желания спорить и ссориться. Я тоже хочу сдержать свое слово и ухожу из твоей постели. Если, конечно, ты этого хочешь.

– Слабое утешение.

Он стал пристально ее рассматривать, но она закрыла глаза, так как они выдавали ее, ее любовь. Нет! Это не любовь. Плотское влечение, возможно. Ей никогда не удавалось спрятать это чувство под маской любви. Она никогда не полюбит его по-настоящему.

Она лежала на спине среди подушек. Он развязал ее халат, распустил все ленты и завязки и стал ласкать ее грудь. Ее охватила дрожь. Затем он положил руку на ее пока еще плоский живот, как бы удивляясь, что там растет его ребенок.

– Я не думал, что ты можешь быть еще красивее.

Ее губы жаждали его поцелуя, ее рукам хотелось обхватить его за шею и притянуть к себе. Вместо этого она застонала и отрешенно отвернулась. Он выпрямился.

– Но ведь на самом деле ты не хочешь, чтобы я уходил из твоей постели?

Он был для нее эликсиром, наркотиком, который ей необходим и одновременно разрушает ее. Она боролась с желанием снова ощутить его в себе и перенестись в тот мир, где они обо всем забывали, где существовали только они, двое. Но нет! Она должна проявить твердость, собраться с духом и оторваться от него.

– Ты обещал, – сказала она слабым голосом.

Его лицо приняло загадочное выражение, и он кивнул в знак согласия.

– Тогда дело сделано, мадам.

Когда Кортни начала полнеть, а заметно это стало в середине беременности, она послала за портнихой, чтобы та подогнала ей платья по фигуре. Через неделю мадам Фурнье со свитой пожаловали в Эшланд.

– О, мадам Блейк! – Первое, что сказала портниха, увидев Кортни. – Вы так бледны.

– Это все ребенок, – сообщила Кортни, пока портниха разматывала измерительную ленту, – хотя тошнота, в общем, прошла.

Мадам Фурнье пересекла комнату.

– А где те платья, что я вам шила несколько месяцев назад? Я бы вставила клинья, распустила талию. И вы могли бы их носить.

Кортни открыла дверь гардеробной, и мастерицы разыскали все необходимое. Кортни поочередно примеряла платья, а мадам Фурнье намечала, что и как надо изменить.

– А почему у вас такой печальный вид, моя крошка? Женщина должна быть счастлива, когда тратит деньги своего мужа.

– Я, наверное, засиделась в четырех стенах, – ответила Кортни.

– Но так же нельзя. Вам надо видеть людей, выходить.

– Да я получила много приглашений, но у меня траур.

– Раньше каждой весной миссис Уинстон Блейк устраивала благотворительный бал для вдов и сирот. А вы устроите его в этом году? – осведомилась мадам Фурнье. – Весь Чарлстон ожидает, что вы таким образом почтите память мадам Блейк.

– А что, Корт, это прекрасная идея! – воскликнула Шарлотта. – Ты непременно должна обдумать это предложение.

Кортни сильно сомневалась, что будет в состоянии выполнять обязанности хозяйки бала. Это требует стольких усилий! А, может быть, все же попробовать?

– Бал обычно устраивался в первую субботу июня, – продолжала мадам Фурнье. – В этом году в это же время в Чарлстоне состоится съезд демократов, так что в городе будет полным-полно важных персон. Надо подумать о пожертвованиях. Ах, мадам, я вам сошью платье из черного сатина с черным янтарем на лифе. Вы будете самой очаровательной хозяйкой бала.

– Осталось чуть больше месяца, – рассуждала Кортни. – Брэндэн в отъезде по делам, но к тому времени он должен возвратиться. Он захочет, по-видимому, принять участие в съезде. Хватит ли нам времени на подготовку?

– Это будет чудесно, Корт, стоит для этого постараться, – заверила ее Шарлотта, – моя мама будет счастлива помочь тебе и, конечно, Клара – она может позаботиться обо всех деталях. Она ведь делала это ежегодно в течение многих лет.

– И, конечно, я должна пригласить лейтенанта Уайкэма, – лукаво сказала Кортни.

– Конечно, – согласилась Шарлотта, просияв.

– Даже в таком положении вы затмите всех своей красотой, – гнула свое мадам Фурнье, – вы разобьете все сердца.

Кортни подумала о муже, о том, как он хорош собой.

– Есть только одно сердце, которое мне действительно хотелось бы разбить, мадам Фурнье. Только одно.

С этого момента жизнь в Эшланде пошла кувырком. Подготовку к балу слуги начали с беспорядочной суеты, но Кортни быстро поняла свою непростую роль хозяйки дома и взяла на себя роль главнокомандующего. Она составила меню, тщательно продумала подбор цветов и музыки. Еще ей надо было уладить дело с Мойрой. Та написала Кортни и просила сообщить, не нужна ли она ей в качестве горничной.