— Для чего это все? — штурман сличил с эталонным листком скорчившуюся в судорогах линию, и с сожалением стер, начал чертить заново.

— Комплексные чары маскировки, — Сандра работала куда быстрее и увереннее. Чувствовался большой опыт с начертательными основами. — Частично преломляют и рассеивают свет, частично — выводят зрительную иллюзию пустого места вокруг корабля, частично — ловят и пропускают или глушат поисковые импульсы.

— Довольно сложный покров тайны, — прикинула Сашка. — У нас… во флоте такое только на разведчики навешивают. Только там еще и управляющий талисман.

— А здесь в качестве талисмана выступаю я.

— Ты будешь держать заклятие? — удивился Белобрысов. — А почему ты?

— По кочану. Забыл о нашем маленьком эксперименте со скоростью? Мои заклятья при контакте с эфиром должны усиливаться… по идее.

— Ты идею-то проверь, — посоветовал Сашка. — А то размажет нас… по всей стратосфере.

— Faen![54] — Сандра нахмурилась. — Ты думаешь, мы будем прямо в стратосферу?

— Уверен, — вздохнул Сашка. — А чего еще Княгиня могла придумать? И зря мы, что ли, опускались на одних парусах на Майреди?

Сандра затейливо и восхищенно матернулась.

— Думаешь отказаться? — спросил Сашка.

— Какое там! — Сандра покрутила пальцем у виска. — Ты разве не знаешь, что я — потомственный лидер парада чокнутых?

Сашка подумал, что Сандра совершенно зря переживает за свои способности. Разве это не здорово — быть одним из тех, кому по-настоящему покоряется эфир?

— Ну вот и все, — Куликова оглядела свою печать, осталась довольна, и взглянула на Сашкин труд.

— А у тебя опять линия не туда пошла, Златовласка. Отдай мелок, а то ты еще часа три будешь пачкать стену в поисках порыва вдохновения.

— А дальше что? — штурман отошел к противоположенной стене, наблюдая за уверенными Санькиными действиями.

— Дальше? У нас сбор в кают-компании. И все равно мне надо там фокусирующую печать рисовать. Вот и посмотрим, чего Княгиня скажет насчет твоей стратосферы. Кажется, у нее уже спорт такой — нас удивлять.

Сашка подумал, что Княгиня, выбирая экипаж, на самом деле руководствовалась только одним параметром — ей нужно было, чтобы ее люди были не менее чокнутыми, чем она.

— Все готовы? — спросила Княгиня будто бы в никуда — она сейчас сидела с Сашкой в фонаре, спина к спине, и он отчетливо ощущал тепло ее лопаток.

Услышал капитана, разумеется, весь корабль.

— Готовность, — доложилась Белка с мостика.

— Чары сокрытия запущены, — это уже Сандра.

— Готовность к маневрам подтверждаю. — Сашка посмотрел через плечо на капитана, та почувствовала движение, обернулась и слегка кивнула ему.

— Поднять паруса, — скомандовала Балл.

Вопреки ожиданиям, на первом этапе полета никаких трудностей не последовало. Слабые течения, ровный ветер. Заклятия исправно прятали крадущийся в пространстве «Блик». Дважды они видели на фоне диска планеты крохотное пятнышко — таможенный корвет патрулировал свою зону ответственности. Белка обогнула ничего не подозревающий кораблик стражей границы и законов по большой дуге, и они нырнули в атмосферу.

— Пилот, снижайтесь по прямой до ста пятидесяти метров относительной высоты, а дальше следуйте по сигналу. Сигнал уже есть?

— Очень слабый, стрелка не фиксируется в направлении.

— Тогда снижаемся вертикально.

Сигнал эфирного маячка, активированного Берг, ловился на деревянную стрелку-барашек, чей черный конец должен был указывать направление. Стрелка висела на нитке перед пилотским креслом, Княгиня довольно кратко объяснила, что заклятие сигнала-поиска не обнаруживается стандартными методами. Все потому, что стрелка и маяк сделаны из одного вещества, довольно редкого — магия сродства. Она и самая простая, и самая надежная.

В трехстах метрах над землей началась болтанка, по мере снижения она усилилась катастрофически. Кристаллы жизнеобеспечения Сандра специально притушила, чтобы не фонить. Двигатели, понятное дело, и вовсе молчали. Эфирные ветра и течения, упираясь у планетарной тверди начинали вести себя причудливо: свивались кольцами, вырывались вверх и вниз стремительными вихрями, сталкивались, наскакивали друг на друга и на корабль, рискнувший приблизиться к поверхности любой из планет. Вблизи поверхности плотность потоков возрастала многократно, а их течения становились совершенно хаотичными. Чем меньше физические размеры корабля, тем можно ближе подойти к опасной земле. Предел для «Блика» — около полусотни метров. Ниже управлять кораблем становится совершенно невозможно — если двигаться вдоль поверхности, а не садиться или взлетать. Но — на кристаллах. А под парусами…

«Может, мне стоило выучиться играть на фортепьяно», — мысль, совершенно чужеродная, одиноко бродила в Сашкиной голове. Других мыслей не было и в помине — справиться бы с парусами! Белобрысов смотрел вверх и вперед — по ходу движения бригантины, — стараясь запомнить конфигурацию налетающих потоков и успеть подстроить паруса немного заранее, опередить стихию на пару долей секунды, и при этом не упустить ветер сейчас. Палубу раскачивало, но сэйл-мастер этого не замечал. Ладони его намертво прилипли к печатям — интересно, отклеятся потом, или придется отпиливать по живому?

Течения вокруг поверхности двигались совершенно хаотично, сводя с ума. Пусть они были не столь смертельно опасными, как токи в Артуровом стриме, а с Мельницами и сравнивать нечего — но Белобрысов с трудом подавлял желание зажать уши. Какофония… Ни малейшего ритма, ни малейшей возможности вжиться в этот пестрокипящий ад, стать здесь своим, зазвучать струной… Или он просто не слышит ритма?.. Может быть, это как регтайм?.. Если полагаться только на зрение и реакцию — он скоро выдохнется. И никакой возможности отдохнуть.

Сравнение с регтаймом оказалось удачным, но не до конца.

Сашка понял, наконец, в чем дело — каждый участок планеты, каждая гора или долина звучали своей мелодией. На высоте они мешались, перебивали друг друга. Обрывки мелодии носились здесь совершенно вольно. Если ухватить за хвост вот эту гармонию… а потом понять, что здесь начинается новая… да, так тоже можно. Так даже нужно. Похоже, это вообще единственный способ.

— Молодец, — одобрительно сказала Балл, забыв даже обязательное «штурман». Сашка немедленно воспрянул духом и «зевнул» — «Блик» неприятно мотнуло. Капитан тихо матернулась, Сашка выправился.

Чем ниже к поверхности, тем больше восходящих токов. Из-за этого, даже здесь, на ста пятидесяти, «Блик» был вынужден двигаться, опустив нос к горизонту, словно принюхиваясь. Или, если хотите, постоянно ныряя. Потому, когда Белобрысов увидел узкую розовую линию, рассекающую призрачную плоть густого леса, растущего на поверхности в подлунном мире, он даже не сразу понял, что это.

— Вижу рельсовый путь, — услышал он голос Бэлы, и почти сразу: — Сенсорное заклятие зафиксировало сигнал, иду на цель.

Поезд они догнали еще минут через двадцать: к тому моменту Сашка кое-как приспособился ловить налетающий ритм эфирных порывов, даже позволял себе время от времени зажмуриваться. На секунду-другую. Глаза устали немилосердно, а самая трудная часть была все еще впереди. Поезд, кричаще-реальный в этом царстве призрачных образов, прорывающихся из эйнштейновского пространства, стрелой несся по розовым нитям рельсовых чар, и далекий локомотив выбрасывал в темно-синее небо полупрозрачные клубы дыма. Гораздо более реальной выглядела тонкая струйка дыма — сэйл-мастер только теперь смог её разглядеть — текущая от одного из хвостовых грузовых вагонов состава.

Наверняка работа Людоедки.

— Штурман, пилот, уровнять скорости с поездом над вагоном с дымовым сигналом.

— Есть, — голоса прозвучали совершенно синхронно.

Сделать оказалось совсем не так просто, как сказать. В отличие от «Блика», влекомого совместными усилиями сэйл-мастера и пилота, локомотив двигался силой духа — буквально. Духу не мешали течения, духу мешали неведомые астральные проекции, с эфирного плана напрочь не заметные. Короче, поезд тоже двигался плавными рывками. И теперь, вместе с последовательной синхронизацией мелодии течений и ветров, Белке при помощи Белобрысова пришлось синхронизироваться еще и с собственной мелодией судна.