Валерка уже ждал меня.

– Ну, здравствуй! – почему-то смущенно проговорил он.

– Привет, Валерочка! Как дела?

– У меня никаких дел! Зато у тебя...

– На этот раз я даже не пойму у кого...

– То есть?

– Сейчас все объясню. Ты знаешь, что Матильда в театре играет?

– Что? В каком театре?

– В антрепризе Меркулова!

– Как это?

– Ее пригласили сыграть роль в американской пьесе «Между двух огней», и сейчас она репетирует...

– Ты не врешь?

– Валер!

– Извини!

– Ну, так вот...

И я подробно рассказала ему обо всем происшедшем в последние два дня. Он глубоко задумался. Так глубоко, что я даже в нетерпении дернула его за рукав.

– Ну, что скажешь?

– Что скажу? Чихня это все! Полная чихня!

– Думаешь?

– Да. Ну кому вы с Мотькой могли понадобиться?

Тогда я изложила ему свои давешние соображения.

– Месть? Это мне в голову не пришло, – признался Валерка. – В этом что-то есть... Смотри, даже стихами заговорил... Да, вы многим насолить успели, хотя, если честно, на покушение тянет только красная иномарка. Сосулька – это бред! Ну ты сама представь себе – вечером в мороз кто-то сидит на крыше с сосулькой в руках и бросает ее вам на голову, прекрасно понимая, что если она кого и угрохает, то только одну из вас... Ну и кому это надо?

– Ты прав, конечно...

– А уж история с отравлением... От нее за версту несет театральщиной, причем дешевой! Ну, а в свете всего этого и наезд иномарки выглядит как-то сомнительно. А следовательно, все это просто цепь случайностей, которые твой детективный мозг сразу превратил в попытки убийства. Сама подумай, раскинь мозгами! Хотели бы они вас с Матильдой укокошить, неужто стали бы так глупо действовать? Да от вас бы давно мокрого места не осталось, от обеих... Так что, девчонки, спите спокойно...

В его словах была логика. И мне сразу стало легче. Но ненамного.

– Ты мне не веришь? И это можно понять, вы здорово испугались. Давай вот что сделаем, поедем сейчас к театру и при свете дня поглядим, как там у них обстоят дела с сосульками.

– Да ладно, не стоит...

– Почему? Проверить никогда не мешает! И потом все равно делать нечего, а... А расставаться неохота, – признался Валерка.

– И мне тоже, – улыбнулась я, растроганная его словами.

– Ну, где это было? У служебного входа или у центрального? – осведомился Валерка деловым тоном, как только мы оказались на месте.

– У служебного, конечно.

Служебный вход был с переулка, а центральный с одной из оживленных улиц московского центра. Мы сразу направились к служебному. Валерка встал на противоположной стороне и посмотрел наверх.

– Черт побери, – проговорил он, пристально вглядываясь в крышу. – А ведь и вправду не похоже, чтобы тут висела одинокая здоровенная сосулька! Смотри, крыша совсем чистая! Ночью не таяло... Какие-нибудь следы должны были бы остаться... Очень странно. Просто очень... Но с другой стороны, такой метод убийства мог выбрать только полный идиот! Кретин! Дебил!

– Слушай, Валер, а зачем полному идиоту, кретину и дебилу убивать кого-то из нас, а? Между прочим, среди тех, кого мы разоблачили, дебилов не было.

– Это точно. А впрочем, природа в наше время да еще в таком городе, как Москва, может любые шутки шутить, даже оставить одинокую сосульку на крыше модного театра. Такое объяснение, по-моему, ближе к истине, чем покушение на Мотьку...

– Валер, пошли посидим вон в том кафе, я приглашаю!

– Пошли, – легко согласился Валерка. – А то я чего-то замерз.

Кафе было новое, симпатичное, на пять столиков. Там аппетитно пахло свежими булочками и кофе. Мы повесили куртки на круглую стоячую вешалку и сели в глубине, подальше от двери. Кроме нас, в кафе никого не было. Мы пили кофе со сливками, ели чудесные булочки и болтали. Я рассказывала про Париж, про деда, которого Валерка обожал, ведь он был младшим сыном дедушкиного друга, знаменитого врача офтальмолога Уварова. А он рассказывал о своих родителях, о брате и его жене, одним словом, мы с наслаждением трепались. Никуда не спеша, ни за кем не гоняясь. Но вот в кафе появился народ – за соседним столиком теперь сидели две девицы, а за столиком у окна – немолодой мужчина. Девицы были модно одетые, хорошенькие и трещали без умолку.

– Я сейчас приду! – сказал Валерка, поднимаясь из-за стола, и направился за бархатную портьеру, где, очевидно, помещался туалет.

В ожидании его я невольно прислушалась к разговору девушек.

– Я сегодня вечером хочу на нее посмотреть, говорят это что-то! Я предпочитаю бывать на репетициях, видеть, так сказать, процесс. А то, что видишь на премьере... Нет, это совсем другое. Там все волнуются, переживают, кто-то к премьере еще не разыгрался, а на репетиции – все сразу ясно!

– Но говорят, Меркулов никого не пускает!

– Ничего, мне Коноплева обещала, что проведет! Я ей мозги запудрила, мол, жажду посмотреть на нее в процессе... Разумеется, про эту Матильду я ни словом не обмолвилась, прикинулась коноплевской давней поклонницей.

– Но она же и вправду отличная актриса!

– А кто спорит? Но только ее все уже знают как облупленную, а тут новое дарование...

Я замерла, так мне было интересно послушать, что говорят о Мотьке. Бойкая девица явно была журналисткой, пишущей о театре.

– Мне тоже очень хочется на нее поглядеть, – нерешительно начала вторая.

– Пошли со мной! Я скажу, что ты мой фотограф! Ты снимать-то умеешь?

– Еще бы! Здорово, ты настоящий друг, Ариша!

– Да ладно, подумаешь, большое дело!

– А Коноплева про эту Матильду что-нибудь сама говорила?

– Говорила, но как-то... Сказала, что девочка, несомненно, талантливая, но еще ничего не умеет!

– Наверно, так и есть. Пятнадцать лет девчонке всего!

– А, по-моему, она очень недовольна...

– Чем? – Тем что вокруг столько шуму, но не из-за нее, а из-за какой-то пигалицы! Тем более поначалу эту роль должна была играть Додонова, но, когда Меркулов эту Матильду увидал, он встал на уши и отказал Додоновой! Она была просто в ярости...

– Да? А этого я не знала. Он храбрый человек, Меркулов! Если девочка провалится...

– Если девочка провалится, ничего страшного не произойдет, ее просто заменит Додонова и будет торжествовать... А вот если девочка справится и добьется успеха...

– Тогда что?

– Тогда уж Додонова постарается организовать разгромные рецензии, это как пить дать!

– А откуда у нее на это бабки? За разгромные рецензии надо еще платить...

– Да нет, скорее платить надо за хвалебные, – усмехнулась Ариша, – а потом у Додоновой муж – богатенький Буратино, для нее это не проблема...

Тут вернулся Валерка, но я сделала ему знак молчать. Он кивнул понимающе и тоже навострил уши. Но разговор почти сразу перешел на какие-то неинтересные нам темы.

– В чем дело? – одними губами спросил Валерка и вытащил из кармана блокнотик и ручку.

Я написала: «Они говорили о Матильде и ее дебюте. Потом расскажу!»

Между тем к девушкам подсел высокий молодой человек, тоже с виду типичный газетчик, и они заговорили о новом спектакле Театра имени Маяковского.

– Ну? Что такое? – шепнул Валерка.

Я тихонько передала ему разговор.

– Ух ты! Матрена еще не сыграла ничего, а слава впереди нее бежит!

– А ты знаешь, как она играет? Обалдеть! Я вчера была просто в шоке!

– Что, здорово?

– Не то слово! Понимаешь, у нее каждая жилочка играет...

– Это все, конечно, интересно, но, боюсь, к нашему делу никакого отношения не имеет.

– У нас и дела-то нет, если честно, – заметила я.

Валерка задумался.

– А ты знаешь эту Додонову? – вдруг спросил он.

– Слышала вроде... Но не уверена. Фамилия просто знакомая. Но я могу спросить у мамы.

– И даже не знаешь, в каком театре она играет?

– Нет! А зачем тебе она?

– Ну, предположим, мне не нравится, когда опытные взрослые тетки организуют в печати травлю начинающего дарования!