— Заткнись ты, зануда старый! — Эсса примчалась с другого конца башни и сбила Нонни и Клока с ног медвежьим объятием. Клок схватился за ногу и поморщился. — Прости, прости! — сказала Эсса. — Ты ранен? Серьезно? Или ты утонул и вернулся, чтобы бродить здесь и пугать нас? Надеюсь, нет. Я не перенесу, если ты будешь говорить еще меньше, чем раньше.

— Не мертвый, — простонал Клок. — Просто мокрый. Нашел бревно и схватился за него.

Птичья маска, внезапно обретя плоть, просвистела мимо них и теперь летала между шестеренками и маятниками часового механизма. За ней последовали другие.

Томас сморщился:

— У кого-нибудь есть идеи, почему это происходит? — спросил он. — Хоть у кого-нибудь? И да, Роуни, отдай мне, пожалуйста, меч, спасибо большое. Было очень храбро с твоей стороны поднять его, но, прошу тебя, подожди, пока мы не обучим тебя искусству фехтования, прежде чем размахивать им в разные стороны.

Роуни протянул ему клинок.

— Я научусь фехтовать? — спросил он глухим от волнения голосом. Более прекрасной вещи ему еще никто никогда не говорил.

— Да, конечно, — нетерпеливо сказал Томас. — Актеры должны обладать этой способностью. Великие битвы разгораются в огромном количестве наших представлений.

— А это значит, что огромное количество наших масок умеет драться, да, — сказала Семела. — И не то чтобы нам сейчас это на руку.

Еще несколько масок подалось вперед, разрывая лески или выдергивая гвозди из стен. Воздух под ними уплотнился и стал телами, и обретшие плоть маски заполнили башню. В конце концов только река осталась на месте.

Еще один вооруженный призрак в маске приблизился к группе. Сначала он вроде бы улыбался, его вырезанные черты лица застыли в беспечной улыбке, но потом лицо повернулось и с этого угла являло собой скорее образец мрачной решимости. Маска держала витой меч.

— Это Биду, — объявил Томас. — Беру его на себя. — Старый гоблин извлек меч одним мановением запястья и встал в боевую стойку. Его гордость явно пострадала в предыдущей дуэли.

— Оружие, — сказала Эсса. — Нам тоже оно нужно. Роуни, где-то там есть ящик с острыми вещами. Помоги мне, пожалуйста, его притащить.

Она тронулась в путь по полу башни. Роуни двинулся следом. Он пытался избегать механизмов, летающих масок и всего остального, но остерегаться приходилось слишком многого, поэтому по большей части он просто бежал.

Эсса нашла нужный ящик и толкнула. Металл зазвенел по камню, и на пол вылилась река оружия.

— Хватай алебарду, — сказала она.

Роуни услышал что-то про «голубей орду» и завертел головой, но потом сложил все вместе:

— Что такое алебарда?

— Если бы у топора с копьем были дети, это были бы алебарды, — сказала Эсса. — Это колющее оружие, подходящее для убеждения вещей выше тебя, что им лучше бы держаться подальше. Вот она. — Она дала одну Роуни и взяла вторую.

Птичья маска налетела на нее на бесшумных, но с недавних пор прочных крыльях. Роуни предупреждающе закричал. Потом маска разломилась, не долетев, и Эсса пригнулась, когда куски пролетели над ее головой.

— Нонни! — прорычал Томас с другой стороны башни. — Не ломай, пожалуйста, больше масок!

— Особенно вон ту! — сказала Эсса, показывая пальцем. — Она моя любимая.

— Которая? — спросил Роуни. Было сложно различать отдельные маски в этой сумятице. — Синяя?

— Нет, рядом с ней, та, что зовется Семмерлин. Не похожа на Семерлин? Хотя синяя тоже может быть моей любимой. Видишь эти брови? Фантастические брови. Эй, берегись великана.

Она толкнула Роуни направо и прыгнула налево. Ботинок великана прошел между ними.

Роуни посмотрел вверх. Маска, которую он надевал, посмотрела вниз. Она протянула к нему свои новые огромные руки. Роуни яростно махал алебардой, скользил, спотыкался, перекатывался. Пальцы великана хватали воздух.

Роуни поднялся и ударил по ботинкам великана, но они были толстыми и твердыми — или, по крайней мере, были сделаны из воздуха, притворявшегося толстым и твердым, — и алебарда только порезала один.

— Спорим, ты не сможешь превратиться в муху? — спросил Роуни великана.

Великан проигнорировал подколку и снова потянулся к нему, чтобы раздавить, или съесть, или надеть на лицо Роуни свое собственное и играть мальчика, когда-то игравшего великана. Роуни даже не пытался убежать. Ноги великана были гораздо длиннее, чем у него, и тот догнал бы его. Вместо этого он сделал три шага назад.

Великан — за ним. Раскачивающийся в воздухе маятник размером с дерево попал по нему и сбил маску с его воображаемых плеч.

Тело великана выцвело. Маска упала. Роуни поймал ее, прежде чем она упала на землю. Он огляделся, ухмыляясь, но все остальные были заняты битвой и никто не заметил его маленькой победы.

Роуни увидел, как Клок швыряет метательные ножи сквозь тела масок, убеждая маски, что тел здесь нет, и ловя каждую маску на лету.

Он увидел, как Нонни стреляет из пращи по воздуху, пытаясь отогнать птичьи маски, не ломая их.

Он увидел, как Эсса ополчилась на своих любимцев.

Он услышал, как Томас рычит проклятия в разгаре очередной дуэли.

Он услышал, как Семела сдерживает несколько масок старыми и тяжелыми словами.

Роуни осторожно положил маску великана на пол, схватил алебарду и поспешил на помощь Семеле. Чтобы добраться до нее, ему пришлось прорубиться через множество призрачных тел.

Семела закончила заклятие, и несколько дюжин масок упало на землю.

— Мы боремся с отменным проклятием, — сказала она. — Этим проклятием стоит восхищаться. Связь между маской и актером была вывернута наизнанку, и теперь они хотят играть тех, кто играл их.

— Почему так много масок напали на вас? — спросил Роуни. Слова выходили изо рта с хрипом: алебарда была тяжелой, у него болели руки. — Вы их всех играли?

— Нет, — сказала Семела. — Я обо всех них написала, а многие еще и вырезала.

Роуни взмахнул оружием в сторону двух длинноносых масок, получивших тела благодаря этому проклятию, и внезапно вспомнил, как оно было наложено и доставлено. «Это дар гостеприимства», — сказала Башка Вэсс, давая ей поручение.

— Я знаю, чье это проклятье, — сказал он.

— Я тоже, да, — сказала Семела. Голубь присел на часовой механизм над ними. Семела обратилась к нему: — Я вижу тебя, — крикнула она. — Я вижу, что ты носишь птицу, как носишь болванистых детей своей семьи.

Голубь сложил крылья и высказался по-своему.

Семела сложила руки и принюхалась. Происходящее мало беспокоило ее:

— Я ворую детей? Тебя мало заботит судьба твоих питомцев, когда они у тебя под крылом. Тебя волнует, только если их у тебя забрать, если что-нибудь у тебя забрать. И ты могла бы прийти сама, да. Вместо этого ты шлешь послания, прячешься в птицах и травишь нас нашими собственными масками. Могла бы прийти сама и встретиться со мной.

Голубь вскрикнул совсем не по-голубиному и спикировал на Семелу.

— У меня нет на тебя времени, — сказала Семела. — Я приехала в Зомбей не ради тебя. — Она махнула рукой, прогоняя птицу. Та взлетела вверх, вскрикнула и исчезла где-то наверху часового механизма.

У Роуни не было времени впечатляться. Тени масок собрались в молчаливую толпу ярких красок и уродливых форм и двинулись на Семелу. У некоторых масок были дыры вместо век и ртов. Они широко открывали глаза и скрипели зубами. Семела убила большую их часть заклинаниями, а с остальными справился Роуни. Он ткнул алебардой в призрачную маску.

— Я могу снять это проклятие, — сказал Роуни, как только смог перевести дух. — Я знаю, где оно. — Он знал, куда Вэсс поместила его.

— Тогда иди, — сказала Семела. — Я продержусь, пока бы будешь отсутствовать.

Роуни пошел.

Куда-то спешить с алебардой в руках было непросто. Роуни споткнулся и едва не упал. Он осознал, что падение может стоить ему руки, ноги или головы. Топор на рукояти был очень острым. Он с лязгом и грохотом бросил оружие, хотя множество оживших масок стояло между ним и лестницей. Их было слишком много, чтобы бороться с ними. Вместо этого он лавировал. Он старался не позволять голове кружиться, а взгляду блуждать от обилия движений, танца, битвы, цветов и фигур всюду, куда падал глаз. Он добрался до ступеней и спустился.