– Мама! Мама! – умоляла, обливаясь слезами, больная девушка. – Прошу тебя, прекрати!

– Отстань, пожалуйста! Вот еще выдумала – плакать и жалеть тех, которые и знать тебя не хотят! Я должна сказать еще кое-что, мисс Маргарет: с тех пор как мой муж начал копить деньги, чтобы отдать вам свой долг, в нашем доме не стало ни одной спокойной минуты. Он до того дошел в своем желании расплатиться с вами, что я не могу от него добиться даже гвоздика, чтобы вбить в стену!

Сесилия перестала плакать и только смотрела на меня умоляющим взглядом. Мне очень хотелось сказать ей несколько слов в утешение, но я стеснялась присутствия ее матери и Вайолет.

– Как она изменилась, бедняжка! – сказала Вайолет, когда мы с ней уселись в шарабан и двинулись к замку. – Никак не думала, что можно так расхвораться от простого насморка.

Больше она не сказала ни слова, и мы молча доехали до замка, где нас поджидала леди Пенроуз.

– Мама, милая, – воскликнула Вайолет, подбегая к ней, – мы с Маргарет только что были у Сесилии Ферфакс. Она очень больна! Надо послать что-нибудь бедняжке, мне так ее жаль!

– Больна? – встревожилась леди Пенроуз.

– Да, но у нее только сильная простуда. Мама, эти Ферфаксы, должно быть, очень бедны, они задолжали Маргарет или, вернее, ее брату Джеку. Все это мне кажется очень странным!

– Как это случилось, Маргарет, – спросила леди Пенроуз, – что Ферфакс занимал деньги у вашего брата?

– Об этом не стоит говорить, – ответила я и почувствовала, что побледнела.

– Но все-таки я не понимаю, как такой человек, как Ферфакс, который получает у нас очень хорошее жалованье, мог задолжать вашему брату?

– Но, мама, – вступила в разговор Вайолет, – Ферфакс всеми силами старается выплатить свой долг. Он сегодня при мне отдал Маргарет пять шиллингов. А его жена очень тяготится этим долгом и говорит, что ее муж, стараясь накопить побольше денег, стал до того скупым, что во всем ее ограничивает.

Леди Пенроуз не настаивала больше на объяснениях о долге, но, очевидно, была озадачена моим смущением. Она позаботилась о посылке больной девочке лекарств и гостинцев и попросила своего мужа узнать, в чем дело, и в случае необходимости отправить туда доктора.

Вайолет больше не вспоминала о Сесилии, и мы очень мило провели время до моего отъезда.

Я вернулась домой к вечернему чаю. Мои родители отсутствовали, а девушки и Джек весело болтали и шутили. При моем появлении наступило неловкое молчание, как будто я стесняла их. Только одна Веда усадила меня возле себя и спросила, хорошо ли я провела время в замке.

До моего приезда молодежь, видимо, строила планы насчет сюрприза папе на следующее утро, в день его рождения.

– Мне кажется, у нас теперь все готово, – продолжала прерванный разговор Джулия. – Мы с Аделью встанем пораньше, а вы, Джек, постучите нам в дверь, когда будете готовы. Я думаю, что мы наберем красивых цветов, если направимся в Эбенизер-Кросс.

– Разумеется, – согласился Джек, – там сколько угодно ирисов и папоротников; возможно, что мы добудем и водяных лилий, я знаю, где их всегда много – в углу маленького озера.

– Что все это значит? – спросила я. – Что вы тут затеваете?

– Тебя ведь здесь не было, когда мы обсуждали, как будем завтра чествовать папу, поэтому тебе, вероятно, неинтересно, что мы решили, – холодно ответил Джек и отвернулся.

Слова и тон Джека до того оскорбили меня, что я уже не могла совладать собой; я вскочила с места и побежала через луг к роще. Минуту спустя я услышала, что кто-то бежит вслед за мной. «Только этого еще недоставало! – подумала я. – Они исключили меня из своего общества, а теперь хотят насильно вернуть, чтобы успокоить свою совесть!»

Я решила, что не заслужила и не потерплю такого унижения. Я быстро свернула в рощу и, увидев перед собой знакомое дерево, на которое когда-то любила залезать, в одно мгновение вскарабкалась на него и скрылась в его густых ветвях. Через минуту у дерева появилась Джулия; она зорко осматривалась кругом, но, конечно, не подозревала, что я скрываюсь у нее над головой.

В это же время раздался голос Джека; он кричал Джулии, чтобы она его подождала. Джулия ничего не ответила и прислонилась к тому самому дереву, на которое я влезла.

– Ну что, так и не нашли ее? – спросил подошедший Джек.

– Нет, просто никак не могу понять, куда она скрылась. А вы, мистер Джек, все-таки ведете себя не по-доброму, вы постоянно обижаете и преследуете свою сестру.

– Вот это мне нравится! Я настолько добр к ней, насколько она того заслуживает!

– Не говорите так, пожалуйста, – ответила Джулия наставительным тоном, – вы прекрасно знаете, что если бы мы получали только то, что заслуживаем, то всем нам пришлось бы несладко.

– Все равно нужно, чтобы нам иногда указывали на наши недостатки. Я просто не понимаю, что сталось с моей сестрицей в последнее время. Да и вас, Джулия, я иногда не понимаю, вы тоже бываете какой-то странной.

– Вот еще новости! – засмеялась Джулия. – А может быть, я вовсе и не хочу, чтобы вы понимали, что у меня на уме. Но вернемся к тому, что я вам говорила о вашей сестре. Вы бы должны обходиться с ней помягче, она ведь вас очень любит, Джек.

– Еще бы ей не любить меня, это в порядке вещей; но к чему вы мне это говорите, Джулия?

– К тому, чтобы указать вам, как мало вы цените ее привязанность к вам; вы любите только самого себя.

– Пожалуйста, давайте прекратим этот разговор. Мне нужно с вами поговорить о другом: я хочу, чтобы вы все-таки объяснили, почему вы противитесь расследованию истории с пропавшим письмом?

– Это не ваше дело, – коротко ответила Джулия.

– Согласен, но Адель ведь имеет право заняться этим?

– Адель всегда делает то, что я скажу.

– Это вы так думаете. Но, возможно, она не всегда и не во всем будет подчиняться вам. Я, например, намерен попытаться повлиять на нее. Я твердо решил обо всем сообщить отцу сразу же после дня его рождения. Во всяком случае, вам теперь известно мое решение.

Джек быстро удалился, а Джулия, не сказав ему ни слова в ответ, направилась было в другую сторону, но остановилась, когда я крикнула ей из ветвей:

– Не уходите, я сейчас спущусь к вам!

– Ах, как вы меня напугали! Чего вы только не выдумаете! – вскрикнула Джулия, с удивлением наблюдая, как я слезала с дерева.

Очутившись на земле, я бросилась к ней и схватила за обе руки.

– Я слышала все, о чем вы тут говорили с Джеком, – взволнованно сказала я, – и я хотела бы точно знать, что вы никогда, никогда не выдадите меня!

– Скажите мне сначала, что вы имеете в виду?

– Ни за что на свете! Это выше моих сил! Скажите мне только одно: вы не выдадите меня?

– Я не хочу вас обманывать, Маргарет, – ответила Джулия, – я понимаю, о чем вы говорите, и знаю все. Вы говорите о…

– Ни слова! – вскричала я. – Пожалейте меня!

– Вы стали ужасно нервной, Маргарет. Кончится тем, что вы не выдержите, сорветесь и захвораете. Ну хорошо, я обещаю вам по крайней мере одно: я ничего не сделаю, не предупредив вас. А вы тогда сами решите, как поступить. Мое поведение будет зависеть от вас, а ваша совесть должна подсказать, что вам следует предпринять.

Джулия вплотную приблизилась ко мне, стараясь заглянуть мне в глаза. Но мое сердце снова точно окаменело; минута раскаяния еще не наступила. Во мне боролись противоположные чувства; я отвернулась от нее, но уже без прежней ненависти, а с невольным уважением.

– Идемте домой, – прервала молчание Джулия, – здесь становится сыро. И вот что еще, Маргарет, я хотела вам сказать: я не хочу, чтобы вас исключали из нашего общества завтра утром; вы непременно должны участвовать во всем и отметить день рождения вашего отца, как вы его всегда отмечали раньше. Надо, чтобы ваш отец провел этот день спокойно и радостно. Я разбужу вас вместе с остальными, мы вам подробно расскажем все, что придумали, и вместе обсудим наши планы.