И дело пошло. Короли, министры, советники превращались в рудокопов, литейщиков, металлистов, портных, поваров… Лакеи, солдаты, шпионы становились пахарями, огородниками, звероловами, рыбаками…

Призрак голода отступил от Подземной страны навсегда.

Но и самому существованию Подземной страны пришел конец. Правитель Ружеро и вновь учрежденный Совет Старейшин (туда вошли и два бывших — короля) объявили:

«Все желающие покинуть Пещеру и переселиться наверх могут сделать это беспрепятственно. Совет Старейшин уже договорился с Жевунами. У них в Голубой стране хватит места всем, и наши люди получат наверху участки земли для обработки».

Чтобы как следует обсудить этот важнейший вопрос, был созван всенародный митинг. Первым говорил Арриго.

— Наши предки были изгнаны из верхнего мира тысячу лет назад, — сказал он, — за преступление принца Бофаро. Справедлив или нет был приговор, теперь судить бесполезно. Важно то, что люди остались жить в Пещере. Насколько пригодна она для жизни? Посмотрите, какие у нас бледные лица, какие тощие груди, тонкие руки и ноги! Как хилы и слабы наши дети и сколько их умирает в младенчестве!

— Правильно! Верно говорит Арриго! — раздались возгласы.

— Конечно, в Пещере можно жить, и доказательство этому — мы сами, — продолжал Арриго. — Но вряд ли кто станет спорить, что климат ее очень вреден. Доктора Бориль и Робиль подтвердят, что продолжительность жизни у нас гораздо короче, чем наверху…

— Да, да! — закричали Бориль и Робиль.

— Даже такие волшебные существа, как Страшила и Железный Дровосек, чуть не нашли у нас гибель, а царь зверей опустошил всю аптеку и вдобавок чуть не съел аптекаря, потому что тот пропах лекарствами.

Толпа захохотала.

— Вы видите, друзья, — закончил Арриго, — что теперь, когда нас никто не вынуждает жить в Пещере, нам пора покончить с тысячелетним изгнанием и переселиться наверх.

— Один вопрос! — На трибуну поднялся длинный и худой доктор Робиль. — Почтенный Арриго говорил очень хорошо, но пусть он мне ответит, как мы сможем жить в верхнем мире с нашими слабыми глазами?

— Позвольте, позвольте! — Из толпы шариком выкатился толстенький доктор Бориль. — Задавая свой вопрос, почтенный доктор Робиль выказал полное невежество в вопросах медицины.

Робиль сердито фыркнул. Соперничество, столетия назад существовавшее между предками двух докторов, докатилось и до потомков.

— Невежество? Докажите! — крикнул Робиль.

— Да, невежество! — смело заявил Бориль. — Глаза наших предков привыкли к сумраку Пещеры, наши глаза привыкнут к яркому свету верхнего мира. И у меня есть доказательство. Гражданин Веньено, прошу вас выйти сюда!

Вперед вышел человек средних лет в одежде пахаря.

— Вот этот гражданин, — продолжал доктор Бориль, — уже две недели живет наверху. Днем он скрывается в темной палатке, а по ночам выходит, и когда наступает утренняя заря, он все дольше и дольше остается наверху. В этом состоит придуманный мною опыт. Ну, и как же дела, друг Веньено?

— Да как, привыкаю помаленьку, — смущенно ответил Веньено. — Вчера чуть не до солнышка оставался на вольном свету… и ничего!

Гром аплодисментов был наградой смелому пахарю, а посрамленный Робиль скрылся в толпе.

Еще один важный вопрос разрешился на митинге. В Пещере были богатые залежи металлов, а верхний мир такими богатствами не располагал. Как тут быть?

Слово взял один из рудокопов.

— Эх, ребята, о чем говорить? Неужели для себя не поработаем?

Ведь это не то что при королях спину гнуть… — На оратора со всех сторон зашикали, и он прикусил язык, спохватившись, что сболтнул лишнее. — Я хочу сказать, что мы согласны работать поочередно. Два-то месяца в году можно в шахте покопаться, зато слаще будет отдых наверху.

— Верно! Правильно! И мы будем работать по очереди! — закричали литейщики.

Так народ сам решил все важные вопросы, и Пещера начала пустеть. Бывшие работники и земледельцы стремились к ясному солнцу, к голубому небу, к вольному воздуху и благословляли события, которые принесли им освобождение от мрачного существования в подземных пропастях земли. Перевоспитанные, не видавшие в жизни тягот, правда, не совсем понимали радости других, но и им наверху нравилось больше, чем внизу.

Конечно, Элли и Фред не стали ждать, когда закончится перевоспитание всех спящих и совершится всеобщее переселение. Пора было возвращаться домой, к семьям, которые их оплакивали.

Перед отъездом Элли решила повидаться с королевой полевых мышей Раминой: девочка соскучилась по доброй маленькой фее. Но сначала Элли попросила брата покрепче привязать Тотошку к дереву.

На этот раз свисточек подействовал безотказно: в траве зашуршали тоненькие лапки, и перед Элли появилась Рамина в золотой короне на голове; ее сопровождали фрейлины.

Тотошка залаял и завозился на привязи, а Фред Каннинг смотрел во все глаза: мальчишка знал, что это чудо, которое он видит, — одно из последних чудес странного мира, куда забросила его судьба.

Мышь заговорила смешным тоненьким голосом:

— Вы звали меня, дорогая сестра?

— Да, ваше величество! Я очень соскучилась по вас и хотела повидаться перед тем, как покину Волшебную страну.

— Очень признательна за память, — сказала королева, — тем более что это наше последнее свидание.

— Я больше не вернусь сюда?

— Наш род одарен предчувствием будущего, и это предчувствие говорит мне, что вас ждет долгая и светлая жизнь в родной стране. Но ваших друзей вы уже не увидите никогда. Элли заплакала:

— Я так буду скучать по ним…

— Человеческая память милосердна, — сказала Рамина. — Сначала вам будет грустно и горько, а потом на помощь придет забвение. Прошлое покроется туманной дымкой, и вы будете вспоминать его, как смутный сон, как милую старую сказку.

Девочка спросила:

— Должна я сказать Страшиле, Дровосеку и Льву, что покидаю их навсегда?

— Нет, — ответила фея. — Они такие добрые и мягкосердечные создания, что не стоит огорчать их. Оставьте им надежду. Надежда — великая утешительница в печали…

Быть может, мудрая мышь сказала бы Элли еще много хороших слов, но в этот момент Тотошка сорвался с привязи, и Рамина со свитой исчезла.

Фред долго стоял в изумлении.

— Знаешь, сестра, — молвил он, — из всех невозможных чудес этого невозможного мира то, которое я видел сейчас, по-моему, самое невоз-можное… И ты меня прости, — смущенно добавил он, — за то, что я над тобой немножко подсмеивался…

Элли отказалась совершить новое путешествие в Изумрудный город, сказав, что она уже не раз любовалась его чудесами, а Фред там побывал и знает, что это такое.

— Отсюда, из Голубой страны, ближе добираться до Долины чудесного винограда, — говорила девочка. — Туда нас проводят Жевуны, помогут Фреду построить новый сухопутный корабль, и мы как-нибудь пересечем пустыню.

— Я плавал на яхтах и умею управлять парусом, — вторил сестре Фред.

При одном из таких разговоров присутствовал Ружеро, ставший большим другом детей. Узнав о планах Элли, старик нахмурился.

— То, что вы затеваете, это совершенно ненужное и даже опасное дело, — сказал он. — Великая пустыня редко выпускает тех, кто ей по-падается, и это большая удача, что моряк Чарли дважды сумел пересечь ее. Но полагаться на искусство Фреда (ведь он только мальчик!) было бы безумием, и мы, ваши друзья, не отпустим вас на гибель.

— Но как же мы вернемся домой? — спросила Элли.

— У меня есть для этого средство, — хитро улыбнулся Ружеро, поглаживая длинную седую бороду. — Назначьте день, и все будет готово.

Страшила, Дровосек и Лев хотели бы, чтобы Элли жила у них долго-долго, но девочка согласилась пробыть в Волшебной стране еще только неделю, хотя она и знала, что ее разлука с дорогими друзьями будет вечной.