— Должно быть, лорд Вузервуд переживал.

— Конечно. К счастью, у них не было детей.

Леди Чарльз докурила одну сигарету и тут же взяла другую. Говорила она торопливо, как будто непринужденно, но Аллейн чувствовал, что за этим кроется что-то еще. Слишком странной была ее речь, как будто она изображала перед ним саму себя, которой совершенно не о чем тревожиться. На самом деле леди Чарльз жутко переживала за своего ребенка, Стивена, и пыталась отвести от него подозрение, свалив все на свою родственницу, леди Вузервуд, представив ее сумасшедшей.

— …и я в ужасе, — продолжала она, — что эта трагедия окончательно выведет ее из равновесия. Честно говоря, мы сегодня не ожидали, что Гэбриэл заявится с супругой, а ее поведение нас встревожило.

— Почему?

— Вайолет с самого начала повела себя как-то ненормально. К ней обращались, она не отвечала, затем вдруг начинала нести всякую чушь о сверхъестественном, о неведомых силах. Самое странное во всем этом было… — Леди Чарльз неожиданно замолкла.

— Что? — спросил Аллейн.

— Может быть, не следует об этом говорить…

— Мы будем вам чрезвычайно признательны, если вы расскажете нам все, что сочтете нужным. Обещаю, злоупотреблять вашей откровенностью мы не будем.

Леди Чарльз кивнула:

— Понимаете, мне показались странными ее слова.

— О чем?

— Сейчас объясню. Дело в том, что Гэбриэл постоянно высмеивал ее увлечение черной магией и всем остальным, не знаю, как это называется, и у них постоянно по этому поводу были стычки. И вот когда мы зашли в мою спальню, она вдруг уселась на постель и уставилась в одну точку. Я спросила, в чем дело, она не отвечает. А затем неожиданно каким-то не своим голосом (правда, может, мне тогда так показалось, что не своим) говорит: «Гэбриэлу угрожает опасность». Я просто остолбенела. А она продолжила, очень быстро, о каком-то предсказателе будущего и о том, что часы Гэбриэла сочтены. Признаюсь, в тот момент мне показалось, что она окончательно тронулась умом.

Леди Чарльз снова замолкла и посмотрела на Аллейна. Он не вернулся на свое место, а стоял рядом, засунув руки в карманы пиджака, внимательно слушая. Наверное, она увидела в его лице что-то для себя неожиданное. Во всяком случае, ее вдруг прорвало:

— Не надо на меня так смотреть! Не надо! Я… — Голос леди Чарльз оборвался. Она откинулась на спинку стула и посмотрела в глаза Аллейну. — Извините. Наверное, сдали нервы. Мистер Аллейн, я не привыкла ходить вокруг да около. Поэтому давайте проясним все окончательно.

— Конечно.

— Все, что я вам рассказала, чистая правда. Да, бывает, я порой что-то преувеличиваю, но не в таких важных вещах. Так что в описании Вайолет Вузервуд никаких преувеличений нет. Я думаю, что она действительно ненормальная. И я также полагаю, что она убила своего мужа.

Детектив Фокс так сильно надавил на карандаш, что сломался грифель. Он досадливо поморщился и достал из кармана другой.

— Вы, конечно, можете подумать, — продолжила леди Чарльз, — что я стараюсь выгородить мужа и детей. От тети Кэт вам известно, что мы практически разорены и просили у Гэбриэла денег. С вашей точки зрения, это, безусловно, мотив. И близнецы вели себя совершенно по-идиотски. Вы, наверное, не поверите, что это их обычное поведение, когда один в чем-то провинился. В подобном случае каждый пытается принять наказание на себя. Так у них повелось с раннего детства. Понятно, что в связи с этим вы отнесетесь настороженно ко всему, что я скажу, и вряд ли на вас произведут впечатление мои заверения, что никто из наших с мужем детей даже в обстоятельствах в тысячу раз худших не причинит боль какому-либо живому существу. Впрочем, даже если бы это были не мои дети, а я была бы лишь сторонним наблюдателем, как Роберта Грей, только менее заинтересованной и преданной нам, я бы по-прежнему утверждала, что Гэбриэла убила его жена.

— Что ж, ваша версия имеет право на существование, — произнес Аллейн. — Но где мотив?

— О, за этим дело не станет. Они много лет жили на ножах. Пару раз пытались расстаться. Неофициально. Я уверена, Гэбриэл никогда бы не решился на развод. Публично признать свою ошибку в чем бы то ни было для него было немыслимо. Самой затевать это дело, я думаю, Вайолет в голову не приходило. Так что она просто его тихо ненавидела, и все. Разумеется, поводы для развода у нее были. У Гэбриэла имелось несколько довольно вульгарных связей, о которых все знали, но никто не обсуждал. Так что причин для взаимной ненависти в этой семье было предостаточно, но сегодня у нас они, кажется, превзошли себя. Вайолет просто кипела злобой, не в силах ее скрывать.

Аллейн кивнул:

— Понятно. И, как вы думаете, когда она смогла это сделать?

— У Вайолет было время. После того как Гэбриэл в первый раз позвал ее криком, она вышла из моей спальни и возвратилась только после того, как он крикнул во второй раз. Затем мы обе вышли на лестничную площадку, а оттуда я, попрощавшись, прошла в гостиную. В этот момент на площадке и в прихожей никого не было.

— Вы заметили в ней тогда какую-нибудь странность?

— Возможно. Я протянула ей руку, чтобы помочь пройти по коридору, как принято, но она отшатнулась словно от удара и пошла позади меня, все время что-то бормоча себе под нос. Казалось, за мной крадется какой-то зверь и вот-вот ухватит за ногу.

Леди Чарльз замолчала. Аллейн повернулся и направился к окну. Детектив Фокс удивленно посмотрел на шефа. Тот смеялся.

— Над чем вы смеетесь, мистер Аллейн? — удивилась хозяйка.

Аллейн повернулся:

— Леди Чарльз, я заслужил, чтобы по вашей жалобе меня уволили из полиции. Понимаю, этому нет прощения, но все равно его прощу совершенно искренне.

— Но я не собираюсь на вас жаловаться и не хочу вашего увольнения из полиции. Просто скажите, что заставило вас рассмеяться?

— Ну не удержался, вот и все. Простите великодушно. Вы так образно живописали, как она шла за вашей спиной и что-то бормотала, что я… Простите еще раз.

— Если бы я не знала точно, то могла бы заподозрить, что вы из рода Лампри. Они тоже смеются в самых неподходящих случаях.

Аллейн снова подошел к ней.

— Ладно, давайте закончим с леди Вузервуд.

Шарлотта пожала плечами:

— А мне больше нечего сказать. Она пожелала посетить туалет, но могла пойти куда угодно. За ней никто не следил. Правда, времени у нее имелось мало. Надо было действовать быстро.

— И последний вопрос, леди Чарльз. Как фамилия доктора, который направил леди Вузервуд в психиатрическую лечебницу?

— Не помню. — Она развела руками. — Это же было целую вечность назад.

— А где находится эта лечебница?

— Где-то в Девоншире. А может быть, в Дартмуре, кто его знает.

— Ну как все прошло, мама? — спросила Фрида по-французски.

— Могло быть и хуже, — ответила леди Чарльз на том же языке. — Мне даже удалось его рассмешить.

— Рассмешить? — удивился лорд Чарльз. — Но чем?

— Пришлось потрудиться, дорогой, — устало отозвалась Шарлотта. — Правда, он быстро признал свою бестактность и долго и очень мило извинялся.

— Надеюсь, Шарло, ты не переиграла.

— Ни в коем случае, дорогой. Он ни в чем таком меня не заподозрил. Пожалуйста, не волнуйся.

«Пожалуйста, не волнуйся», — записал в свой блокнот добросовестный констебль Мартин и со вздохом достал из кармана новый.

— Вот это женщина, — проворчал Аллейн, возвращаясь на свое место в столовой. — Думала обвести меня вокруг пальца. И черт побери, ей это почти удалось. Надеюсь, она этим очень довольна.

— Конечно, довольна, — согласился Фокс. — Вы так мило перед ней извинялись.

Аллейн нахмурился;

— Ладно, продолжаем работу. Гибсон, зовите близнецов.

— Вы не совсем одинаковые, — заметил Аллейн, оглядывая близнецов. — Надеюсь, вам это известно. Дело в том, что у человека расстояние между внешним углом левого глаза и левым углом рта отличается от аналогичного расстояния справа. Линия, проведенная через оба глаза, не параллельна линии, проведенной через рот. Можно отметить еще несколько обстоятельств. Поэтому отражение в зеркале вашего хорошего знакомого всегда кажется искаженным. В частности, левые участки лица у лорда Стивена более выражены.