В новом Манифесте указывалось, что по Тестаменту-завещанию матери Елизаветы Петровны – императрицы Екатерины I – утверждался следующий порядок престолонаследования в семье Романовых. Первым наследником назначался внук императора Петра I – Петр II. Если у него не будет детей, то после смерти престол переходил к старшей из дочерей Петра I – царевне Анне Петровне и ее потомству. Следующей в цепи наследников была царевна Елизавета Петровна, а за ней – великая княжна Наталья Алексеевна, внучка Петра Великого. Никаких наследников по линии царя Ивана Алексеевича в этом завещании не было.
Во время короткого правления Петра II две упомянутые в документе наследницы, Анна Петровна и Наталья Алексеевна, умерли. Составители Манифеста от 28 ноября напирали на то, что Елизавета Петровна оставалась единственной законной наследницей и должна была по праву получить престол. При этом умалчивалось, что после Анны Петровны остался сын Карл Петр Ульрих, и именно этот юноша как раз и обладал всеми правами на российский трон, так как в завещании Екатерины I было ясно сказано: «…однако же мужскаго пола наследники пред женскими предпочтение имеют». Но Елизавета не собиралась в очередной раз пропускать впереди себя еще одного племянника. Юный герцог Голштинский должен был удовольствоваться ролью официального наследника своей тетки, императрицы Елизаветы Петровны.
Временная передача власти на 14 лет в руки потомков ветви царя Ивана Алексеевича – брата и соправителя Петра I – объяснялась в Манифесте происками Остермана, Миниха и других немцев. Они же постарались, чтобы было оформлено новое правило престолонаследия, по которому трон должен был передаваться внутри семьи герцогов Брауншвейгских, хотя в завещании Екатерины I запрещалось занимать русский престол лицам, уже обладавшим другими королевскими или герцогскими коронами. При поддержке придворных немцев Анна Леопольдовна не только посмела объявить себя великой княгиней всероссийской, но и готовилась якобы принять императорский титул при живом сыне – императоре Иване Антоновиче. И вот тогда по прошению всех верноподданных, а особенно гвардейских полков, Елизавете Петровне пришлось совершить переворот и «воспринять родительский престол».
В этом же Манифесте Елизавета предстает как образец милосердия по отношению к брауншвейгской фамилии, находившейся не только в дальнем родстве с ней, но и в свойстве с покойным императором Петром II (по линии их немецких предков). Анну Леопольдовну и Антона Ульриха с детьми обещают «в их отечество всемилостивейше отправить». Тогда Елизавета Петровна еще не сомневалась в правильности такого решения. Своему другу, французскому послу Шетарди она говорила:
«Отъезд принца и принцессы Брауншвейгских с детьми решен, и, чтобы заплатить добром за зло, им выдадут деньги на путевые издержки и будут с ними обходиться с почетом, должным их званию».
Брауншвейгцам даже сохранили государственные ордена. Они уже успели выехать из Петербурга, но их задержали по дороге, под Ригой. Елизавете Петровне пришла в голову мысль, что они через свою немецкую родню могут помешать приезду в Россию юного герцога Голштинского. Императрицей было велено не пускать брауншвейгцев за границу, пока ее не пересечет Карл Петр Ульрих. А потом их решили не отпускать вообще. Что было с ними дальше, мы уже описывали.
Племянник императрицы Елизаветы Петровны, сын ее родной сестры Анны Карл Петр Ульрих к тому времени был уже круглым сиротой. Его отец Карл Фридрих умер в 1739 году, и юный герцог Голштинский жил при дворе своих родственников в Киле. Елизавета Петровна решила забрать подростка в Петербург и держать его при себе в качестве наследника престола, так как на рождение собственных законных отпрысков тридцатидвухлетняя царица уже не надеялась.
В Германию за герцогом Голштинским отправился майор барон Николай Фридрих Корф, из тех немцев, которым после опалы Остермана и Миниха было позволено остаться при дворе. Племянник императрицы забрал с собой в Россию двух своих приближенных, обер-гофмаршала Брюммера и обер-камергера Берхгольца. Все они прибыли в Петербург 5 февраля 1742 года.
При встрече тетка и племянник обменялись любезностями и наградами. Елизавета Петровна пожаловала герцогу орден Андрея Первозванного на голубой ленте с алмазной звездой. Он, в свою очередь, наградил ее морганатического мужа Разумовского и друга Воронцова голштинскими орденами Святой Анны, утвержденными его отцом.
10 февраля Карлу Петру Ульриху исполнилось 14 лет. По этому поводу в Зимнем дворце был устроен большой праздник. Это чисто светское событие было как раз кстати, поскольку царской семье еще только предстояло решить одну проблему – племянник императрицы был неправославного вероисповедания. Это обстоятельство было одной из причин того, что Елизавета смогла занять императорский трон в обход его прав. Наследником престола он может быть объявлен только после смены вероисповедания. Поэтому двору и иностранным послам Карла Петра Ульриха пока представляют как его королевское высочество, владетельного герцога Голштинского.
Еще до своей официальной коронации Елизавета Петровна стремилась оправдать надежды своих подданных, которые хотели видеть в ней справедливую и милостивую государыню. Императрица не стала подвергать своих политических противников казням и пыткам. Все они отделались ссылкой в отдаленные места. Остерман и его окружение были отстранены от власти и заменены русскими сановниками и теми немцами, которым при правлении Анны Леопольдовны удавалось соблюдать нейтралитет. Для рядовых преступников и нарушителей законов и установлений тоже были сделаны послабления. По ее просьбе Сенат и коллегии приняли решение считать малолетними всех преступников моложе 17 лет. К ним не могли применяться пытки и смертная казнь. Самое суровое наказание ждало малолетних убийц – порка плетьми и отсылка на 15 лет в монастырь на покаяние. Императрица запретила допрашивать и держать под стражей чиновников, допустивших по небрежности или «по простоте» ошибки в написании царских титулов. Все ошибки должны исправляться начальником канцелярии или другим чином, их заметившим, а писца надлежало отечески журить за безграмотность. За ложные доносы также нельзя было больше бить кнутом, а всех задержанных за это прегрешение отправляли по месту жительства. За убийство по неосторожности или в состоянии аффекта либо беспамятства перестали посылать на каторжные работы, а стали помещать в монастыри для покаянного служения. Все эти поступки создавали образ доброй царицы, давно ожидаемой всем народом. Недаром преподаватели и воспитанники Славяно-греко-латинской академии сочинили в ее честь хвалебный кант, в котором, в частности, были такие слова:
Елизавета прекрасно понимала, что при общих славословиях в ее адрес далеко не все считают ее восшествие на престол законным, поэтому торопилась с коронацией и официальным утверждением племянника своим наследником. Но коронация – мероприятие не рядовое и требует соблюдения определенных традиций и тщательной подготовки. Ответственными за приготовление к этому торжественному акту Сенат назначил графа Семена Андреевича Салтыкова – дальнего родственника царской семьи – и новгородского архиепископа Амвросия. К ним в помощь был командирован статский советник Петр Курбатов, участвовавший в организации коронаций предыдущих монархов, начиная с Петра I и заканчивая Анной Иоанновной. На издержки им было отпущено для начала 30 тысяч рублей. На эти деньги закупались парча, бархат, позумент, золотое шитье. При этом преимущество отдавалось изделиям русских фабрик, так как и здесь Елизавета хотела продемонстрировать свою любовь ко всему национальному. В Москве строилось трое триумфальных ворот. Для шитья балдахина над троном в старую столицу был отправлен французский декоратор Рошабот с бригадой придворных мастериц.
