Но проблема, как поступить с бывшим императором, который по церковному и светскому закону все еще оставался мужем Екатерины II, решилась совершенно неожиданно. Петр Федорович скончался в Ропше 5 июля 1762 года. Историки до сих пор гадают, что же с ним произошло.

О смерти Петра III сохранилось два важных документа. Первый из них – письмо Алексея Орлова, брата фаворита императрицы, которое он написал из Ропши Екатерине II в состоянии отчаяния после разыгравшейся на его глазах трагедии. Вот его текст:

«Матушка милосердная государыня! Как мне изъяснить, описать, что случилось: не поверишь верному своему рабу, но как перед Богом скажу истину. Матушка! Готов идти на смерть, но сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка – его нет на свете. Но никто сего не дум, ал, и как нам задумать поднять руки на государя. Но, государыня, свершилась беда. Он заспорил за столом с князем Федором(имеется ввиду князь Федор Вельегорский. – Л. С.); не успели мы разнять, а его уже не стало. Сами не помним, что делали; но все до единого виноваты, достойны казни. Помилуй меня, хоть для брата. Повинную тебе принес и разыскивать нечего. Прости или прикажи скорее окончить. Свет не мил; прогневили тебя и погубили души навек».

Ненавидевшая Алексея Орлова за грубость и необразованность Екатерина Дашкова, которой императрица тогда же показала это послание, позже предполагала в своих воспоминаниях, что в момент написания его автор был совершенно пьян и поэтому выражался, как лавочник. Она и некоторые другие придворные думали, что Петр III был убит самим Орловым или Вильегорским.

В невиновности брата своего любовника сомневалась и Екатерина, поэтому назначила медицинскую экспертизу тела мужа. Свою версию происшедшего она изложила в письме к Станиславу Понятовскому:

«Страх вызвал у него понос, который продолжался у него три дня и прошел на четвертый; он чрезмерно напился в этот день… Его схватил приступ геморроидальных колик вместе с приливами крови к мозгу; он был два дня в этом состоянии, за которым последовала страшная слабость, и, несмотря на усиленную помощь докторов, он испустил дух, потребовав перед тем лютеранского священника. Я опасалась, не отравили ли его офицеры.

Я велела его вскрыть, но вполне удостоверено, что не нашли ни малейшего следа отравы; он имел совершенно здоровый желудок, но умер он от воспаления в кишках и апоплексического удара. Его сердце было необычайно мало и совершенно сморщено».

Анатомическое исследование тела Петра Федоровича показало, что его никто не травил, чего так опасалась Екатерина. Она обращает особое внимание на то, что сердце бывшего императора оказалось слишком маленьким, что могло свидетельствовать о какой-то давней сердечной болезни. Кроме того, ее 34-летний супруг страдал геморроем. Все эти болезни могли обостриться от пережитого им стресса, усугубленного безудержным пьянством. Возможно, Алексей Орлов и не кривил душой, когда утверждал, что Петр умер случайно, от внезапного сердечного приступа и спазма сосудов, которые настигли его в момент пьяной драки с князем Вильегорским. Вероятно, такое объяснение устроило многих, и в первую очередь Екатерину. За гибель бывшего императора никто не был наказан. И только уже после смерти самой Екатерины II ее сын Павел вновь будет подозревать в убийстве отца мать и братьев Орловых.

Тихо, без особых почестей бывшего императора похоронили в Александро-Невской лавре. Только через 30 лет император Павел I перенес прах отца в официальный царский некрополь в Петропавловском соборе Петропавловской крепости.

Наиболее емкий, хоть и утрированный, образ бесславно погибшего государя, по иронии судьбы носившего имя своего великого предка, запечатлела одна из его главных недоброжелательниц княгиня Е. Р. Дашкова:

«Обычно император приходил в придворную церковь только к концу службы, он гримасничал, паясничал и передразнивал пожилых дам, которым сам приказал делать реверансы по французской моде, а не кланяться, как было принято у нас прежде. Несчастные престарелые дамы, приседая в реверансе, с трудом удерживались на ногах…

Являться утром на вахт-парад главным капралом, хорошо пообедать, выпить доброго бургундского, провести вечер со своими шутами и несколькими женщинами, исполнять приказания прусского короля – вот что составляло счастье Петра III. <…>

Он не был злым, но его ограниченность, недостаток воспитания, интересы, и природные склонности свидетельствуют о том., что из него вышел бы хороший прусский капрал, но никак не государь великой империи».

А обожаемый Петром Федоровичем прусский король Фридрих II, беседуя о событиях 1762 года с французским послом в России графом Сегюром, пренебрежительно высказался о своем умершем союзнике: «Отсутствие мужества в Петре III, несмотря на советы храброго Миниха, погубило его: он позволил свергнуть себя с престола, как ребенок, которого отправляют спать».

Мнение современников и потомков о Петре III – императоре и человеке, обобщил В. О. Ключевский:

«Ум его, голштински тесный, никак не мог расшириться в географическую меру нечаянно доставшейся ему беспредельной империи. Напротив, на русском престоле Петр стал еще более голштинцем, чем был дома. В нем с особенной силой заговорило качество, которым скупая для него природа наделила его с беспощадной щедростью: это была трусость, соединившаяся с легкомысленной беспечностью. Он боялся всего в России, называл ее проклятой страной и сам выражал убеждение, что в ней ему непременно придется погибнуть, но нисколько не старался освоиться и сблизиться с ней, ничего не узнал в ней и всего чуждался; она пугала его, как пугаются дети, оставшиеся одни в обширной пустой комнате. Руководимый своими вкусами и страхами, он окружил себя обществом, какого невидели даже при Петре I, столь неразборчивом в этом отношении, создал себе собственный мирок, в котором и старался укрыться от страшной ему России…».

Жизнь Петра Федоровича была короткой и не слишком счастливой. Рожденный для того, чтобы властвовать, он не был к этому способен в силу своего характера и неправильного воспитания. Он очень любил военную службу, особенно ее формальную сторону, и современники говорили, что из него мог бы получиться бравый прусский офицер, а вот русского царя из него не вышло. В истории семьи Романовых он остался бледной и печальной тенью, а его 186-дневное царствование словно было предназначено для того, чтобы еще больше подчеркнуть блеск и величие правления его супруги Екатерины II, отнявшей у него престол.

Императрица Екатерина II, в девичестве принцесса София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская, была немкой. Она родилась 21 апреля 1729 года в городе Штеттине (ныне город Щецин в Польше) в семье принца Христиана Августа и принцессы Иоганны Елизаветы. В ее лице на русском престоле впервые утвердилась иностранка, не связанная с Романовыми узами их русской крови. Ее свергнутый супруг был на четверть русским, родным внуком Петра Великого, но, в сущности, считал себя немцем и тяготился необходимостью жить в России и управлять этой страной. Екатерина, напротив, любила Россию и все русское и считала себя призванной Богом и судьбой занять императорский престол этой огромной державы. Со временем она напишет в своих мемуарах:

«Русский народ есть особенный народ в целом свете, который отличается догадкою, умом, силою. Я знаю это по 20-летнему опыту. Бог дал русским особые свойства… верю, взойдет звезда Востока, откуда должен воссиять свет, ибо там (в России) больше, чем где-нибудь, хранится под пеплом духа, мощи и силы».