Когда принцу исполнилось 14 лет, фортуна совершила свой очередной зигзаг, и жизнь его резко изменилась. О нем вспомнила родная тетка Елизавета, ставшая русской императрицей. Она забрала племянника к себе в Россию, где он сменил вероисповедание, имя (стал Петром Федоровичем) и из претендента на шведский королевский трон превратился в наследника русского императорского престола. В августе 1743 года по настоянию Елизаветы Петр Федорович официально отрекся от шведской короны в пользу своего бывшего опекуна Адольфа Фридриха.

Тетка Елизавета пыталась сделать из него русского царевича. Но духовник Симон Теодорский напрасно старался воспитать его в духе православной веры. Мальчик упрямился, уклонялся от занятий и неоднократно просил императрицу отпустить его в Швецию, так как в России ему не нравилось. Получив категорический отказ, он внешне смирился, но учиться по-прежнему не хотел. Он избегал своих учителей: преподавателя русской словесности Исаака Веселовского, математика и историка, профессора Якоба Штелина, балетмейстера Ланге, – зато дружил с горничными и лакеями, любил военные забавы и плебейские игры, крепкие спиртные напитки и грубые развлечения дворцовой прислуги. Великий князь был труслив и жесток одновременно. Он научился хорошо стрелять, но боялся ездить на охоту, робел подойти к ручному медведю в дворцовом зверинце, которого все кормили хлебом из рук, но с каким-то диким наслаждением мучил собак. У наследника престола были явные проблемы с умственным развитием, а его неврастеничная натура все больше беспокоила императрицу.

Напрасными оказались и надежды на то, что его исправит женитьба на немецкой принцессе Софии Ангальт-Цербст-ской (Екатерине Алексеевне). Некоторые источники свидетельствуют, что поначалу невеста очень нравилась великому князю. Он с удовольствием с ней общался, ему было с ней весело. Но потом она ему надоела, и он вернулся к прежним друзьям и занятиям.

Уже в период жениховства многое в великом князе удивляло и настораживало юную немецкую принцессу. Так, в своих «Записках» Екатерина позднее отметит, что доверительное отношение к ней Петра носило своеобразный характер. Она писала:

«Помню, как между прочим он сказал мне, что ему всего более нравится во мне то, что я его двоюродная сестра и что по родству он может говорить со мною откровенно; вслед за тем он мне открылся в своей любви к одной из фрейлин императрицы, удаленной от двора по случаю несчастья ее матери, госпожи Лопухиной, которая была сослана в Сибирь; он мне объяснил, что желал бы жениться на ней, но что готов жениться на мне, так как этого желает его тетка. Я краснела, слушая эти излияния родственного чувства, и благодарила его за предварительную доверенность; но в глубине души я не могла надивиться его бесстыдству и совершенному непониманию многих вещей».

Их семейная жизнь после свадьбы была по меньшей мере странной. Петр Федорович разочаровал и свою юную супругу, и императрицу, и все ее окружение. Несмотря на все старания Екатерины быть хорошей женой своему мужу, великий князь смотрел на нее исключительно как на подружку, с которой можно было поговорить и поиграть в куклы. В первую брачную ночь он не проявил никакого интереса к выполнению супружеских обязанностей. На пятом году брака на вопрос фрейлины Чоглоковой, почему у нее до сих пор нет детей, великая княгиня ответила, что все еще остается девственницей. И, как Екатерина утверждала позже в своих мемуарах, она ни разу не спала с Петром Федоровичем все первые девять лет супружества. Муж приходил в ее спальню, чтобы поговорить о военных забавах, или приносил с собой игрушки и самозабвенно возился с ними на кровати жены. Тетка-императрица не одобряла его пристрастия к куклам, а в приватные покои великой княгини она не совалась.

Однако любопытно, что к первым годам их совместной жизни относится сохранившееся письмо Петра к жене, в котором содержится ревнивый упрек в ее адрес:

«Милостивая Государыня. Прошу вас не беспокоится нынешнюю ночь спать со мной, потому что поздно уже меня обманывать, постель стала слишком узка – после двух недель разлуки; сегодня полдень. Ваш несчастный муж котораго вы никогда не удостоиваете этого имени Петр… Декабря 1746».

Содержание письма заставляет сомневаться в правдивости слов Екатерины о том, что великий князь не видел в ней предмета супружеской страсти.

До свадьбы женщины вообще мало занимали Петра. Но со временем он стал ими интересоваться, при этом уделял внимание далеко не самым красивым, что не могло не раздражать его молодую жену. Она что было сил сохраняла добродетель и видимость благополучных отношений с мужем, старалась на людях быть веселой и приветливой и не подавать виду, что несчастлива. Сначала с таким «платоническим» браком племянника мирилась и императрица Елизавета Петровна. Отсутствие сексуальных отношений она объясняла слишком юным возрастом супругов, которые, по сути, были еще детьми. Но когда Екатерине перевалило за 20 лет, давление на нее со стороны императрицы усилилось. Империи нужен был продолжатель династии Романовых, и если его не хотел или не мог зачать законный наследник, это должна была сделать без него его супруга. Екатерину буквально подталкивали к тайной связи с кем-нибудь из придворных, да и природа молодой, здоровой и внешне привлекательной девушки тоже требовала своего. Постоянно находясь в кругу любезных, ухоженных и модно одетых пажей, камергеров и гвардейских офицеров, трудно было не влюбиться.

Когда Екатерине Алексеевне было 23 года и она уже семь лет прожила в бесплодном замужестве, в ее окружении появился молодой красавчик граф Сергей Салтыков. Заметив, что великая княгиня к нему неравнодушна, императрица Елизавета и канцлер Бестужев стали всячески содействовать сближению пары. Сначала Екатерина не хотела изменять мужу, опасаясь возможных последствий, но ей быстро объяснили, что возможная беременность будет на пользу всей семье, и она уступила своим желаниям. Вскоре Салтыков стал ее любовником.

Любопытно, что любовное приключение великой княгини наконец-то заставило и ее собственного мужа обратить на нее внимание. Он вспомнил, что имеет на нее права и должен выполнять свой супружеский долг. Похоже, в это время его уже мало смущало то обстоятельство, что он должен делить жену с другим мужчиной, хотя слухи о ее измене, несомненно, доходили и до его ушей.

Плодом отношений этого треугольника стало рождение великого князя Павла Петровича (1754–1801), будущего императора Павла I. Кто был его настоящим отцом – тайна семьи Романовых. В одном месте своих мемуаров Екатерина намекала, что Павел родился от Салтыкова, но из другой части ее воспоминаний видно, что наследник мог появиться на свет и от Петра Федоровича. Возможно, Екатерина Алексеевна и сама не знала, чьим сыном следует считать ее ребенка, поэтому и не стала уточнять это обстоятельство. Но, похоже, что и тогда, и потом происхождение Павла Петровича никого, кроме него самого, в семье Романовых не задевало. Последующие императоры интересовались этим скорее из любопытства и желания точнее определить собственную национальную принадлежность. Известный современный исследователь А. Б. Каменский отмечает: когда Александр III узнал от историка Я. Л. Барскова, что Екатерина намекала на отцовство Салтыкова, то очень обрадовался тому, что в нем, прямом потомке Павла I, больше русской крови, чем он полагал ранее.

Императрица Елизавета была довольна рождением «внука» и взяла его под свое крыло. Мальчика унесли в покои императрицы. Там он был окружен чрезмерными заботами. Комнату всегда жарко топили. Младенец, завернутый во фланелевые пеленки, лежал в кроватке, обитой изнутри мехом черно-бурых лисиц. Его укрывали двумя одеялами: атласным на вате и бархатным на лисьем меху. Малыш страшно потел от такого варварского воспитания, а позже, уже будучи взрослым, часто простужался от малейшего ветерка. Бабушка вскакивала и кидалась к нему при каждом писке.