«Не воспринимай его, как подростка…»

А как она должна воспринимать парня, которому еще и восемнадцати нет? Который вот так инициировался? Сейджин видит в нем воина. Ничего другого учитель и не должен видеть в своем ученике. А она видит… внука Макото. Похожего настолько, что сердце каждый раз сжимается (бакэнэко сейчас не про внешность). Такая же приятная… жуть. Именно жуть. У Макото был очень мрачный образ, несмотря на то, что он человеком был светлым. Ему нравились все эти образы европейской инквизиции, рыцари. Поэтому он и образ себе сделал, похожим на этакого паладина. Черные доспехи, серебряный огромный клинок. И светящийся багровым крест на рваном черном плаще…

И Чиоко иногда чуяла, что от Юкио чем-то очень похожим тянет. Вот как сегодня утром, на пробежке. И она же едва парня Макото не назвала, настолько сознание сбилось. И в тот момент Чиоко ясно и четко поняла, ничего не утрясется. Прав Сейджин, решать надо.

Сидзу… Вот она точно все для себя решила. Тут Сейджин, опять же, абсолютно прав, кицунэ так с посторонними, и даже с младшими не играют. Собственно, поэтому сейчас Чиоко и находилась в столь поздний час в додзё. Сидзу захотела о чем-то поговорить. И скорее всего, это будет вопрос причастности. И Чиоко согласилась придти, хотя прекрасно видела и понимала, что хочет «обсудить» кицунэ.

Ультиматум… А может Юкио и прав. Чиоко не находила в себе силы переступить эту черту. Увидеть в этом пареньке мужчину.

— Красиво стоишь, — раздался в тишине женский голос.

— Ага, — чуть нахмурилась Чиоко.

Она повернула голову и увидела Сидзу, которая стояла в полумраке. Луч серебристого лунного света высвечивал фигуру кицунэ, но лицо оставил в тени. На Сидзу был красно-белый наряд мику. То есть… Чиоко вздохнула. Ну, другого трудно было ожидать от лисицы. Недаром же говорят, бакэнэко решает сразу, а кицунэ сразу, когда захочет.

Храмовый наряд для кицунэ — как военная форма. Если она пришла на встречу в таком, то, значит, будет решать проблему до тех пор, пока не решит. То есть наряд мику — это знак того, что кицунэ пойдет на все.

«А, между прочим, это выход. Для всех. Сидзу, конечно, накажут. Но зато с Горо спадет необходимость отдавать приказ убить бешеную кошку. Сейджину не нужно будет, собственно, это делать. Мию-сан… Одна тупая бакэнэко не будет постоянно напоминать ей о сыне».

— Поговорим? — холодно спросила Сидзу.

— А ты хочешь болтать? — не менее холодно спросила Чиоко.

Она сняла халат. Под ним оказались белая безрукавка и серые штанишки по щиколотку. То есть именно то, что было на ней при инициации. От одежды едва заметно тянуло затхлостью, все-таки это все лежало уже двадцать пять лет. Почти.

Халат упал на пол. Пол приятно холодил босые ноги…

Сидзу хмыкнула, когда бакэнэко зашла на татами, под купол, подхватив стоящую рядом с татами вещь, завернутую в белую ткань. И плавно двинулась в ту же сторону.

— Надеюсь, ты не здесь решила подраться? — спросила Сидзу, пройдя через ряд колонн, которые окружали татами и поддерживали купол над ним.

— Не, хочу, чтобы меня красивой вынесли, — спокойно ответила Чиоко.

— Даже так, — на лице кицунэ не дрогнул ни один мускул. — А мне это зачем?

— Два резона, — ровно произнесла бакэнэко, садясь в сейдза и ставя принесенную вещь перед собой. — Первое — вы избавляетесь от меня…

— А почему ты решила, что от тебя хотят избавиться? — иронично спросила Сидзу.

— Ну, потому что я все равно не впишусь, — поморщилась Чиоко, разматывая завязки на вещи. — Я не знаю, как ты спокойно так… Но я такое принять не могу. Разница в четверть века для меня непреодолимая преграда.

— Чушь, — спокойно заметила кицунэ.

— Для тебя может и да, — Чиоко посмотрела на Сидзу. — А для меня — нет. Я не могу доверить… контроль над бакэнэко школьнику.

Сидзу некоторое время молча смотрела на собеседницу. А потом шагнула в сторону и, оказавшись напротив, тоже села в сейдза.

— А второе? — спросила Сидзу, смотря в глаза бакэнэко.

Взгляд которых уже начал меняться в сторону… зверя. Чиоко выкинула отрез ткани наружу и выставила между ними фигурку бакэнэко. Статуэтка, высотой примерно полметра, была явно сделана тем, кто видел гуманоидную боеформу Чиоко. И сделана была фигурка со всем тщанием. Было видно каждую чешуйку странного «рыбьего» доспеха, который натурально обтягивал тело кошки. Длинные, примерно в локоть длиной пальцы-когти. Бакэнэко была запечатлена в момент атаки. То есть длинные волосы развевались за спиной демонической кошки… Кагори Макото очень хорошо удалось передать стремительность движения.

И это была не просто статуэтка. Это был артефакт — окимон. Предмет, долгое время впитывавший направленную на него прану. Используется для того, чтобы слишком далеко в Ракше друг от друга не оказаться. Но самое главное, окимон не давал из Ракша выйти… пока кто-нибудь не оторвет от артефакта руку. И обычно рядом оставался человек, который мог оценить состояние ушедших в Ракш и принудительно прервать нахождение там. Ну, или вот так, как, видимо, предполагалось сейчас. Пока одна из рук, лежащих на артефакте, не станет рукой мертвеца.

Самым главным недостатком окимона было то, что он отжирал приличное количество праны на свою работу. Поэтому и использовался крайне редко. Такой вот, интересный предмет и еще более интересная традиция. В истории кланов хватало темных страниц даже в относительно просвещенные двадцатый и двадцать первый века.

— Надоело все, — грустно усмехнулась Чиоко, отвечая на вопрос кицунэ…

14 сентября 2020 года. Понедельник. Утро. Храм Инари Ширай. Поместье Кагори. Ая Мэй

Семнадцать дней, как мама и бабушка привезли меня сюда, к Кагори. Кажется, это было так давно… А даже трех недель не прошло.

Сегодня звонила маме. Она волнуется за меня. Беспокоится, что я пойду в не в ту школу, в которую ходила раньше. Мама… Она, конечно, может… Но я же пойду не одна. Юкио тоже со мной пойдет.

Вчера приехали студенты по обмену. А потом, ближе к вечеру, Юсуповы. И… Они с Юки явно друг друга не слишком рады были видеть. Только лишь поздоровались и сразу же мы ушли к себе. Но я так поняла, что и Юсуповы не хотели разговаривать.

Но и пусть. Сегодня утром мы пойдем в школу! Надеюсь, у нас все получиться. Юкио говорит, что это вообще лишь формальность и мы вполне могли бы подтянуть школьный курс дома. Но Юмико-сан сказала, что нужно ходить в школу.

Сегодня я пробежала на утренней зарядке четыре круга! Здорово! Скоро я смогу бегать, как Сакура и Аюли! Они вообще, похоже, даже не устали, хотя пробежали десять кругов!

… А еще мне кажется, что Сакура и Аюли… Ну, что-то хотят от Юкио. Не знаю почему, но я так поняла…

После утренней тренировки сестренка Сидзу похвалила меня и Юкио. Особенно Юки. И пообещала, что как только он восстановится полностью, она проведет какую-то индивидуальную тренировку. Почему-то Сакура и Аюли при этом стали сердитыми такими. Аюли сказала, что: «кицунэ вообще оборзели».

Я спросила у Сидзу, а проведет ли она мне такую тренировку. И она пообещала, что проведет. Хорошо!

Чиоко тоже была и, как обычно, молчала. Я хотела с ней поговорить, но Юки сказал, что не надо. И что он сам поговорит, но потом. Сидзу при этом сказала, что Юки иногда слишком добрый.

Когда мы с сестрами Датэ возвращались в дом, то увидели стоящих на энгаве англичан. Они как-то странно смотрели на нас. И что-то негромко говорили.

А потом мы стали собираться в школу! Наконец-то! Да, Юки, похоже, не хочет в школу, но это, наверное, потому, что он не ходил в школу в Японии! Ничего, я ему все расскажу…

… Юкио, глянув на себя в зеркало, чуть поморщился. Это же надо, он и школьник… Черная форма. Пиджак со странным стоячим воротом. Он видел совершенно обычного ученика. Ну да, волосы почти белые. А вот Мэй и особенно Сидзу, это вид почему-то радовал. Причем как-то странно. Сидзу постоянно шмыгала носом, странно хихикала и повторяла слова: бесенён и каваи. Каваи — это симпатичный, кажется. А вот значение слова «бисенён» Юки постоянно забывал уточнить. Оказывается, его японский все-таки имеет пробелы. Но, судя по реакции дам, бисенён — это что-то явно не сильно брутальное.