– Но я всего лишь ученик, – оборвал его Януэль, встав с кресла, – и не вправе поддерживать подобные разговоры. Я предпочел бы удалиться.

– Согласно обычаю, вы должны отобедать с нами, – холодно отчеканил Сол-Сим.

Януэль решил, что с него хватит. Твердо сжав плечо жреца, он заставил его посторониться.

– Позвольте пройти.

Сол-Сим ухватил его за запястье:

– Вы, кажется, приказываете мне, мессир?

Один из трех жрецов, не присоединившихся к группе, подошел к спорящим и тихо произнес:

– Я провожу его.

Он был облачен в темно-голубую тунику, мягкие сапоги, на лысой голове красовалась ермолка красного фетра. Сзади, за его спиной, угадывались очертания сложенных крыльев.

– Идемте, юноша, – выдохнул он.

Януэль последовал за ним, провожаемый ледяным взглядом Сол-Сима. В коридоре незнакомец решил представиться:

– Меня зовут Сен-Ден. Прошу прощения за поведение моих собратьев, мессир.

– Это нестрашно… Но отчего они так вели себя?

Жрец застыл на месте, взгляд его был печален.

– Они боятся.

– Харонцев?

– И не только.

– Но…

– Пожалуйста, оставим это. Вы ведь сами сказали, что вам не подобает толковать о подобных вещах.

Януэль, слегка поморщившись, направился за медленно шествовавшим жрецом. Когда они покинули апартаменты, где размещались служители Грифонов, и почти дошли до отведенной гостям комнаты, спутник Януэля сразу осмелел:

– Сегодня они не посмеют ничего предпринять, для того чтобы повредить вам, – сказал он. – До того момента, пока Феникс не склонится перед императором, они вас не тронут. Но зато нынче ночью вам следует быть настороже. Если прознают, что ваш друг Фарель отказался от союза с императором, тогда вполне возможно, что они решатся мстить вам.

– Они посмеют напасть на фениксийцев?

– В это смутное время скорее стоит ожидать какого-нибудь происшествия, которое можно было бы связать с Харонией…

– Почему вы сообщаете мне это?

– Среди жрецов-служителей Грифонов нет единства. Я отношусь к тем, кто в глубине души хотел бы сохранить альянс между вашей лигой и империей. Если же фениксийцы решат отказаться от поставок оружия для наших рыцарей, то следует опасаться самого худшего. Императору известно об этом, – с усмешкой произнес Сен-Ден. – Конечно, он не сделает ничего, что могло бы навлечь на него молнии фениксийцев, хотя, по слухам, это не так. В настоящий момент важнее всего привести ритуал Возрождения к благополучному завершению. Именно поэтому я проводил вас до ваших покоев. Если Феникс наилучшим образом возродится из Священного Пепла, тогда все сложится благоприятно и можно будет обдумать средства борьбы с Харонией.

– Правда ли, что ее влияние распространяется быстрее чумы? – спросил Януэль.

– Куда быстрее, мессир, – прошептал жрец. Он отворил дверь комнаты, отведенной Януэлю и его наставнику, и уже на пороге, положив руку на плечо юноши, сказал: – Послушайте меня. Прошлой ночью Темные Тропы проникли в коридоры имперской крепости к самим императорским покоям. Нам удалось справиться с этим раньше, чем харонцы размножились. Мы были готовы к этому.

– К покоям императора… – прошептал Януэль, потрясенный до глубины души.

– Да. Я решил доверить вам эти сведения, чтобы вы поняли, как важно нынешнее Возрождение. Императору необходима уверенность в своих силах.

– Я думаю, мэтр Фарель на его стороне.

– Разумеется. Положение достаточно серьезное, и мы предвидим, что нам понадобится немало Огненных Клинков…

Жрец говорил о легендарных мечах, клинок и эфес которых были закалены в пламенеющем пепле юных Фениксов. Эти удивительные птицы рождались чрезвычайно редко, и фениксийцы стремились использовать такие случаи, чтобы изготовить боевое оружие уникальной мощи. Такой меч предназначался для конкретного рыцаря; вобрав в себя силу Феникса, это оружие могло в разгар сражения обрушить ее на неприятеля. Огненные Клинки слыли лучшим средством борьбы с харонцами. И все же им был присущ один недостаток: стоило умереть их владельцу, как клинок постигала та же судьба, точнее, он превращался в обычный железный меч, утрачивая свою магическую силу. В империи осталось всего семь таких клинков, и пять из них принадлежали имперским гвардейцам, день и ночь охранявшим императора.

– Но, – продолжал Сен-Ден, – империя не будет обирать своих подданных, чтобы заполучить новое оружие. Необходимо заручиться поддержкой химерийцев, жителей Ликорнии, а возможно, и Драконии… Короче, всех наших соседей, чтобы тяготы этой страшной войны не упали лишь на империю Грифонов. Кроме того, император хотел бы, чтобы и ваша лига кое-чем пожертвовала, чтобы Огненные Клинки стали более доступными.

– Я не слышал об этом, – признался Януэль.

– Я знаю. Мэтр Фарель пожелал, чтобы я довел до вашего сведения все эти подробности. Верьте или нет, но я хочу, чтобы вы покинули эту крепость живым и невредимым. Среди служителей Грифонов бытуют представления о том, что достаточно задержать фениксийцев и отрубить несколько голов, чтобы заставить лигу склониться. Чистое безумие… – прошипел он. – Чтобы бороться с Харонией, нам следует объединиться. Несомненно, это очень трудно сделать, но лига фениксийцев может стать объединяющим центром этого союза. Если фениксийцы предоставят нам, а также нашим соседям возможность вооружить наших лучших рыцарей Огненными Клинками, мы сможем оттеснить харонцев, а может, и загнать их в королевство мертвых… – Глаза Сен-Дена заблестели, он все тверже сжимал плечо Януэля. – Нынче вечером, мессир, Возрождение должно высечь искру, которая даст жизнь этому союзу. Сделайте все возможное.

Крепко обняв Януэля, он закрыл за собой дверь и удалился, не добавив больше ни слова.

Изрядно озадаченный, юноша присел на край ложа, обхватив голову руками. В его сознании, как осенние листья, взметнувшиеся под порывом ветра, кружились обрывки фраз жреца. Если он говорил правду, то предстоящее Возрождение имперского Феникса заключало в себе нечто большее, чем просто дань фениксийцев империи. Мэтр Фарель призывал его быть настороже, но Януэль, всецело поглощенный встречей с Фениксом, родившимся у Истоков Времен, не обратил внимания на его намеки. Теперь-то ему стали ясны хитросплетения игры, затевавшейся вокруг высшего акта творения, ради которого он должен был предстать перед императором. Какой из этого следовало извлечь вывод? Януэль по своему характеру и воспитанию не был склонен вникать в тонкости имперской политики. Конечно, теперь он понял все значение вечернего ритуала, но это вовсе не означало, что его отношение к Фениксу должно перемениться. Однажды он признался Силдину, что ему близок образ ручья. Когда на пути ручья возникает скала, он, разделившись на рукава, обтекает ее и затем, сомкнувшись, вновь следует своей дорогой. Существование Януэля обретало смысл лишь в общении с Фениксами, и, несмотря на встречные препятствия, он стремился посвятить огненным птицам всю свою жизнь до последнего дыхания.

Успокоенный, он поднялся с ложа и опустился на колени возле слухового окна, опустив подбородок на сложенные руки. Это помогло ему сосредоточиться, и, закрыв глаза, юноша приступил к молитве.

Наступили сумерки, когда за Януэлем пришли от императора. В течение трех предшествующих часов юноша, погрузившись в раздумья, пытался вытеснить из сознания любую мысль, могущую представлять опасность для Возрождения. Еще не размыкая век, он попытался встать, выпрямив затекшие члены, и едва не рухнул, потеряв равновесие. Слуга поддержал его, с его помощью он, пошатываясь, сделал несколько шагов по комнате. У двери его дожидались Сол-Сим и Сен-Ден.

– Час настал, – объявил первый с холодком в голосе.

– Мэтр Фарель просил подбодрить вас, – добавил второй, сменяя слугу, на которого опирался Януэль.

Юный фениксиец слабо улыбнулся, ощутив надежное плечо Сен-Дена, и они шаг за шагом двинулись по коридору. Сол-Сим, на которого Януэль не обратил внимания, молча следовал за ними. Дух Януэля, в соответствии с рекомендациями наставника, отныне превратился в неприступную крепость, в стены которой мог проникнуть лишь Феникс. В последние три года юноша совершенствовал свой ум с помощью специальных упражнений, которые применялись членами лиги накануне Возрождения. Ему удалось достичь умения владеть собой и своими мыслями, с тем чтобы в нужный момент направить их на кристаллы пепла. При этом в сознании юноши возникало незаполненное пространство, где он мог общаться с духом Феникса. Зачастую подобное упражнение погружало фениксийца в состояние близкое к сомнамбулизму. Повинуясь своему проводнику, Януэль двигался по вымощенным плитами коридорам крепости, не реагируя на окружающее. Мир давал о себе знать лишь отдаленным гулом, в который вливались звуки шагов и чей-то шепот.