– Вы предлагаете нам разбить круг Грифонов с помощью Феникса? – с трудом выговорил Януэль.

Посол постарался вложить в свой ответ всю силу убеждения:

– Поймите правильно: все Грифоны вовлечены в Резонанс, поскольку это магический прием, для применения которого необходимо напрячь все силы. Они, разумеется, увидят вас, но не успеют задержать. По крайней мере я надеюсь, что не успеют…

– Мне это не нравится, – сказала Шенда. – Предпочитаю добраться до подземных ходов нашими собственными силами.

– На первом этаже ты столкнешься со столпившейся там имперской стражей. Там не пройдешь даже ты, моя дорогая.

Януэль задумался о том, какова будет реакция Феникса, если его освободить. Посол был прав в одном: никто, даже сам Хранитель, не может разорвать связь, возникшую при Великом Объятии. Но сможет ли он, Януэль, контролировать его? Если Желчь распространится на его дух, Хранитель может уничтожить Шенду и посла. Имеет ли он право рисковать и их жизнями, и своей собственной? Эту жертву может оправдать лишь то, что заставило их собраться вместе.

– Шенда, – вымолвил наконец Януэль, – думаю, он прав.

Девушка недоверчиво улыбнулась:

– Да ведь это я должна защищать тебя, а не наоборот.

– Понимаю, что ты опасаешься превратиться в меня, но, мне кажется, нам может удаться это предприятие.

– Иными словами, мне придется, зажмурив глаза, вцепиться в лапы огненной птицы? Никогда!

Альсиенд выпрямился:

– Прелесть моя, ты не можешь позволить себе роскошь выбирать.

– А почему, собственно? – Шенда оттолкнула руку Альсиенда, пытавшегося погладить ее по голове. В ее глазах промелькнул неприкрытый страх.

– Шенда, – продолжал уговаривать юноша, – обещаю, что ничего с тобой не случится. Опытный фениксиец может вновь вдохнуть огонь в Феникса – это не представляет опасности ни для него, ни для других.

«Во всяком случае теоретически», – беззвучно закончил он фразу.

И все же при одной мысли, что ей придется прикоснуться к существу, связанному с пламенем, у Шенды волосы встали дыбом, а глаза сделались стеклянными. Януэлю был знаком этот остолбеневший взгляд, ему случалось видеть подобную реакцию у младших учеников в Башне.

– Твои обещания – пустой звук, – возразила она. – Они столь же легковесны, как и то заверение, что ты дал императору, перед тем как убить его.

Януэлю было нечего на это возразить, оставалось лишь устремить взгляд в потолок.

– Страх делает тебя жестокой, – заметил Альсиенд. – Ты отказалась от своего царства, тем более можешь отказаться от его законов и обычаев. Уверяю тебя, твоя душа не будет запятнана. И потом, этот огонь отличается от других… Прошу тебя. Это твой единственный шанс!

Шенда глубоко вздохнула и закрыла глаза. Она что-то тихо пробормотала по-драконийски. Посол лишь покачал головой.

– Не будем терять время, Януэль, – сказала она, набрасывая плащ на плечи. – Зови твоего Феникса.

Януэль улыбнулся, чтобы подбодрить свою спутницу, и сел на выложенный плитами пол, стараясь унять дрожь в руках и во всем теле. Его сердце колотилось. Он положил рядом с собой еду, которую взял на кухне, и поправил воротник рясы. Поджав ноги и уперев локти в колени, он обхватил голову руками. Ладони, обрамлявшие лицо, напоминали кубок. Эти простые движения успокаивали беспорядочное движение его мыслей. На какое-то время он закрыл глаза и отрешился от реальности. Пока веки были сомкнуты, он прислушивался к биению своего сердца, которому эхом вторил Феникс. Во время последнего Воспламенения Фарель рассказал ему об этом единственном звуке, выдававшем присутствие Хранителя. Было легко ошибиться, перепутав свое сердцебиение с тем, как глухо бьется сердце существа, пойманного в ловушку, о стены своей темницы. Освободить разъяренного Феникса значило обречь ученика на смерть. С другой стороны, если Хранитель успокоился и согласился со своим новым обиталищем, то опасность была устранена. Януэль лучше, чем кто-либо, чувствовал эти тончайшие музыкальные вариации жизни.

В данный момент он был уверен, что Феникс уснул или по крайней мере перестал сопротивляться хозяину. Это подтверждалось тем, что жар спал. Птица подчинялась органическим законам, которые диктовало тело Януэля. Лига веками размышляла над загадкой этого странного слияния, которое происходило при Великом Объятии. Хранитель не покорялся человеческому телу, а вливался в него, как в форму. Сейчас Януэль сознавал, как тесно было Фениксу в его теле. Стараясь не поранить Януэля, Феникс едва не задыхался в новой для него оболочке.

Наконец Януэль решил приоткрыть свое сердце и почувствовал огромную радость. Он сразу ощутил прилив сил, когда Феникс достиг его мозга. Их мысли сливались без страха, мягко, как в объятии. От пальцев ног и до кончиков волос юноша ощущал себя деревом, с корнями, налитыми растительной силой и соками, стволом и кроной из распускающихся языков пламени Хранителя.

Посланник в испуге отступил к двери, когда в густых волосах ученика заплясали маленькие огненные язычки. В этой ситуации превосходная эрудиция уже ничем не могла ему помочь. Шенда тоже приготовилась защищаться, скрестив перед собой два острых меча-Единорога.

От Феникса его хозяину передавалась способность тонко и остро чувствовать, и Януэль застонал, ощутив опутавшие крепость сети Резонанса. Благодаря Хранителю он знал о присутствии крылатых созданий. Направленные Грифонами световые лучи, как солнечные зайчики, проникали из комнаты в комнату, с этажа на этаж. Грифоны выткали огромное невидимое покрывало, которое целиком накрыло крепость. Как пауки, они выжидали малейшего движения, которое обнаружило бы присутствие беглеца.

Появление Феникса не могло ускользнуть от их бдительного внимания. Януэль вскочил, пошатываясь, как пьяный. Теперь пламя охватило его шею и руки. Будто неумелый танцор, он неловко шагнул к драконийцам, которые отступили еще дальше к двери. Потрескивание сменилось шумом горящего костра. Альсиенд снял свои маленькие очки и, охваченный страхом, принялся читать вслух военную поэму Драконов. Мучимая сомнениями, Шенда не решалась убрать свое оружие. Слегка согнув ноги и устремив фиолетовые глаза на фениксийца, она была готова защищаться от мальчика, которого была призвана защищать.

Януэлю не было больно, огонь не причинял ему никакого вреда. Сливаясь с духом Феникса, он старался следовать движению внутренних волн и сохранять связь со своим телом, какой бы зыбкой она ни была. Пламя перекинулось на его бедра. Представляя собой живой факел, он, спотыкаясь, стал продвигаться к слуховому окну. Желчь никак не проявляла себя. Затаилась ли она или была полностью разрушена при Великом Объятии? Януэль этого не знал. Когда он приблизился к окну, известие о его обнаружении тут же разнеслось в стане Грифонов. Места на подоконнике как раз хватало для того, чтобы можно было сидеть на корточках, отведя назад руки. Януэль почувствовал, что его тело теперь служит для Феникса скелетом, и в один миг его руки превратились в большие крылья, а из лица пламя вылепило голову огненной птицы.

Грифоны начали пронзительно кричать. Януэль окинул взором головокружительные дали и приказал Фениксу лететь. У него перехватило дыхание, когда он оттолкнулся от окна и бросился в пустоту.

Он летел.

Его огненные крылья рассекали ледяной воздух, он рассматривал колеблющееся кольцо Грифонов, почуявших подмену. Сначала он скользил вниз к земле, но затем одним взмахом крыльев с удивительной легкостью поднялся обратно к слуховому окну, у которого стояла Шенда с черными развевающимися на ветру волосами.

Она что-то крикнула Януэлю, но шум пламени заглушил ее слова. Пронзительные вопли Грифонов сливались с криками толпившихся внизу солдат. Это стража забила тревогу.

Стрелы со свистом взвивались в небо, когда Януэль в обличье Феникса осторожно взял Шенду в свои когти. Она застонала от противного ее природе контакта с огнем и закрыла глаза, чтобы больше не видеть плясавших перед ее глазами языков пламени.