Она поймала себя на том, что уже подняла трубку, собираясь позвонить по этому поводу маме. Ну да, и что бы она тогда сказала? «Привет, мам, мне нужно поговорить с тобой о Существе, которого я встретила. Грэм умерла, а больше у меня никого нет». Ха!
«И в самом деле, – думала Габби, осторожно массируя виски – похоже на то, что мне удалось дозвониться, прежде чем я успела повесить трубку». Она не могла точно вспомнить, но вдруг переступила через телефонный справочник на полу.
И он был раскрыт на страничке международных звонков, а это показалось Габби плохим знаком. С печальным вздохом она очень аккуратно собрала волосы сзади заколкой, чтобы ее маленькие локоны – Господи, как же болит голова! – не начали протестующе гудеть, затем открыла дверь и вышла в коридор. Она всегда плохо переносила действие алкоголя.
Аспирин, ей нужен аспирин.
«Неделю назад, – думала Габби, поворачивая влево (после недолгих раздумий решив, что не имеет значения, в какую сторону идти в этом лабиринте каменных коридоров), – все было так просто». Она точно знала, кто она такая и какое место занимает в этом мире. Ее звали Габриель О'Каллаген. Она делала то, что привыкла считать своим долгом: скрывалась от мерзких сверхъестественных Существ, вела двойную жизнь и в целом неплохо с этим справлялась.
Потом она стала Габриель О'Каллаген, над которой издевалось одно из мерзких сверхъестественных Существ, хоть этот их экземпляр, в человеческом облике, оказался невероятно соблазнительным.
Потом она была Габриель О'Каллаген, которую защищало то самое невероятно соблазнительное Существо в человеческом облике от действительно мерзких сверхъестественных Существ.
А теперь она чувствовала себя просто Габби, в данный момент живущей в великолепном, сказочном замке в Шотландии с принцем из Чара, который совершал разные – совсем не мерзкие и не такие уж сверхъестественные – поступки, например, вырывал листы из книг, возвращал на место головастиков и спасал людям жизнь.
Не говоря уже о том, что целовался он с непревзойденным, сексуальным, ангельским великолепием. Она жила под одной крышей с принцем, которого мечтал» затащить в постель буквально каждая женщина в замке: и, судя но взглядам, которые они бросали на Адама прошлой ночью, они не собирались терять время даром. Жизнь показалась Габби совершенно запутанной.
Адам сжал в кулаке ее трусики, лежавшие в кармане его брюк, и закрыл глаза, глубоко вдыхая, как будто на таком расстоянии он мог уловить ее аромат. Но не тут-то было; до него доносился лишь горный ветер. Он скакал по полю, восседая на фыркающем вороном жеребце. И хотя ветерок этот был сладкий, он не мог сравниться с чувственным интимным ароматом Габриель.
Шелковые розовые трусики были одной из вещей, которые Адам не захотел оставлять в номере отеля. Он только что достал их из кармана и переложил в сумку, потому что собирался продолжить соблазнение Видящей Сидхов, а ему не хотелось объяснять, как у него оказалась пара ее трусиков, если она их обнаружит. Он подумал, что женщине это вряд ли понравится.
Зато мужчине... мягкий, сладкий, знойный аромат женщины, оставшийся на кусочке шелковой ткани, которая скользила у нее между ног, интимно терлась о ее притягательный холмик и сохранила тот уникальный запах, который может быть у женщины только там. Мужчина не сможет почувствовать его у девушки за ушком или у основания шеи, в волосах или на талии.
Мужчина мог познать этот запах, только если он был ее любовником.
Адам знал это с той самой ночи, когда утащил ее трусики и был так близок к ней. Он умирал от нетерпения, казалось, он просто взорвется, если не уткнется туда лицом.
Не в трусики. А прямо туда. Между бедер. Ему хотелось уткнуться туда лицом, впиться языком, не просто вдыхая ее аромат, а пробуя на вкус. Чувствовать, как она бьется под ним в экстазе, как будет сгорать в оргазме под его губами. Жадно упиваясь ею, доводить ее до вершины снова и снова. Показать, какое удовольствие он способен ей доставить, привязать ее к себе самым древним и верным способом, каким только может воспользоваться мужчина.
Но, к сожалению, его внимания сейчас требовали другие дела.
Его не только засыпали самыми разнообразными вопросами Гвен и Хло (на многие из которых он ответить не смог, потому что на их языке не нашлось подходящих слов, а на некоторые – отказался, потому что эти знания человечеству суждено было постичь очень нескоро), но вдобавок еще и Дэгьюс с Драстеном терпеливо дожидались, пока истекло время, отведенное их женам, и, когда те удалились, стали задавать вопросы сами. Он посвятил их во все, что произошло, начиная от того, как Высший Совет приговорил Дэгьюса к испытанию кровью, и заканчивая своими нынешними невзгодами.
Затем, чувствуя вполне человеческую усталость и раздражение из-за того, что Габриель спит где-то в огромном замке без него – а они уже несколько дней подряд не разлучались больше чем на несколько минут, – он довольно бесцеремонно сообщил о цели своего визита, и эта новость повергла близнецов в ужас.
«Ты хочешь, чтобы мы разрушили стены между Чаром и миром людей?! – проревел Драстен. – Ты что, совсем спятил?»
«Мы, конечно, благодарны тебе за все, что ты для нас сделал, – поспешно проговорил Дэгьюс, – но ты только что сказал, что королева чуть не уничтожила весь мой клан из-за того, что я нарушил клятву, и тут же просишь меня сделать это снова?»
И вот, после глубокого сна, который длился всего несколько часов и был лишен сновидений (хоть Адам и находился в человеческом теле, его разум Туата-Де не видел снов), он все еще был не вместе со своей Видящей Сидхов, а отправился на конную прогулку с близнецами Келтарами и пробыл на ней уже целое утро, мчась по поросшим зеленью равнинам, снова и снова повторяя на все лады, что просит братьев не нарушать клятвы, а лишь... отложить на время их выполнение.
Насколько это возможно. Адам уверял, что до этого не дойдет.
И понимал, что, откажи они ему под каким-нибудь предлогом, он просто переместится за их спины и лишит их (а заодно с ними и их потомка Кристофера, который тоже был друидом) дееспособности на время, пока не пройдет Люгнассад. Потому что, о Дэнью, он должен остановить Дэррока, защитить власть Эобил, вернуть себе свою силу и обеспечить безопасность Габриель до скончания веков.
